Последний пророк - Вуд Барбара (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Фарадей выпалил свои радостные новости, и офицер настоял на том, что они должны выпить по стаканчику хереса за здоровье матери и ребенка. Хайтауэр, последователь Церкви адвентистов седьмого дня, не был трезвенником. Как врач, он знал полезные свойства вина. Они провозгласили тост в честь Абигейл и Морганы, выпили. С дежурства пришел первый помощник капитана и присоединился к ним, они еще выпили один стаканчик за здоровье ребенка. А потом пришел сам капитан, который рано вставал и всегда завтракал перед рассветом. Он отказался от хереса, но со стаканом сока в руке провозгласил новый тост, первый помощник снова наполнил стакан Фарадея. Стакан за стаканом, и уже скоро они весело поднимали тосты за новую жизнь и благословенное чудо рождения. Капитан сам был гордым отцом восьмерых детей.
Хайтауэр никогда в жизни не испытывал такой радости! Какие мужчины замечательные товарищи! Он даже не думал, что жизнь может быть таким великим праздником, а мир — таким прекрасным, благословенным местом. Он ежеминутно клялся в те мимолетные часы перед рассветом и обещал всем, что посадит Абигейл на самый возвышенный пьедестал, а Моргану сделает своей единственной принцессой. Он будет кланяться и послушно служить им обеим до конца дней своих.
— Правильно, правильно! — поддакивали Хайтауэру его новые друзья, и они снова пили, а капитан раздавал всем сигары.
Хайтауэр первым увидел свою свояченицу в дверях.
— Идем скорее, Фарадей! Что-то не так!
Он пулей вылетел из каюты капитана и пробежал вдоль палуб, а потом, спустившись вниз по сходням, наконец добрался до своей каюты. Другие пассажиры тоже сбежались на тревожный крик Беттины. Она была в отчаянии. Она купала малыша, когда началось кровотечение, но Абигейл не издавала ни единого звука, поэтому, когда она вернулась, чтобы позаботиться о своей сестре…
Судовой врач сделал все, что мог, но было уже поздно. Абигейл потеряла слишком много крови. Она лежала без сознания, ее пульс едва прослушивался, и жизнь потихоньку покидала ее. Взяв на руки женщину, которая была единственной любовью его жизни, Фарадей поспешил на палубу, откуда они могли видеть, как благословенное солнце поднимается над горизонтом, окрашивая черные воды в золотой цвет.
— Посмотри туда, моя любовь, — в отчаянии сказал он и повернулся так, чтобы Абигейл могла видеть яркое зарево. — Солнце встает, — добавил он, искренне веря, что никто не может умереть, когда солнце восходит.
Но все же она умерла — в его руках и на восходе солнца. Он долго не мог отпустить ее из своих объятий. Пришлось позвать капитана, привлечь нескольких сильных моряков, которые с трудом освободили тело Абигейл из его рук. Он отказывался верить, что она умерла. Они поклялись быть вместе навсегда. Она была его радостью и весельем, его утешением и надеждой. Как он будет жить без своей Абигейл?
Ей было двадцать лет.
Перед свадьбой Фарадей на заказ сделал у ювелира памятный талисман для Абигейл. Это был маленький золотой единорог — Абигейл очень нравилось это мифическое существо. В тот день, когда она сообщила ему, что беременна — а это случилось уже через три месяца после свадебного благословения, — он нежно надел ей на шею талисман, чтобы они с ребенком были здоровыми, чтобы он защищал их в течение всех предстоящих месяцев их жизни. После смерти жены он снял золотой талисман с ее шеи и спрятал в свой карман, дав себе слово впредь никогда не смотреть на него.
Они поместили ее тело в холодильную камеру, доставая часы Фарадея, они с трудом разжали ее пальцы. Впоследствии он часто представлял себе, как она, вероятно, лежала и считала минуты, наблюдая, как стрелка часов сначала проходит одно отделение, потом еще одно и еще, пока не прошли все десять минут, а за ними тридцать, а потом час и другой… Так она ждала его обещанного возвращения.
Фарадей разбил те часы, он не мог спокойно смотреть на них и представлять, каково ей было считать те минуты, пока он проводил время с мужчинами, пил с ними спиртное и думал только о себе самом.
Но хуже всего было то, что он согрешил против Бога. Фарадей в ужасе вспомнил, что когда родовые боли Абигейл начались, он забыл, что это была пятница, вечер, и начиналась святая суббота. Когда ребенок родился, уже перевалило за полночь. Фарадей не остался со своей женой, не провел этот божественный день в молитве, а отправился в каюту капитана и пил там с офицерами. В холодном свете рассвета и смерти Фарадей увидел, что все это случилось в святую субботу.
Он поднялся на палубу помолиться. Упав на колени и соединив ладони он громко зарыдал:
— Отец Всемогущий, услышь мою мольбу и поговори со мной из глубины твоего великодушного неба. Прошу тебя принять мою исповедь и смиренное признание греха. Не поворачивай спины к твоему несчастному грешнику, но снова прими его в свои великодушные объятия. Направь его на путь праведности, чтобы он мог продолжать прославлять имя твое.
Если бы в тот момент кто-нибудь попросил его описать существо, к которому он обращал свои мольбы, он бы сказал, что это был высокий и худощавый мужчина с бородкой Авраама Линкольна и черными, как угольки, глазами. И еще он очень походил на его дедушку по отцовской линии, который нередко проходился березовой палкой по его мальчишеской заднице. В представлении Фарадея Бог был кальвинистом, который влился в ряды адвентистов, после того как Эллен Уайт провела более обоснованное его исследование. Он был Богом, который, в отличие от дедушки Фарадея, умел прощать.
Но в то утро, когда он стоял на коленях на палубе, а пассажиры искоса смотрели на него или просто обходили его стороной, когда боль пронзала его колени, а пот градом струился с его лба, когда он слушал завывания атлантического ветра в дымовых трубах и в иллюминаторах, он не услышал слов прощения, доносящихся через широкое пространство, наполненное лишь тишиной, морем и небом.
Тогда в последней, неистовой попытке он громко закричал:
— Я благочестивый! Я праведный! Я богобоязненный и смиренный!
А потом он упал ниц на доски палубы и лежал так, всхлипывая, пока не пришли члены судовой команды, которые аккуратно подняли его и отвели обратно в каюту, где его свояченица Беттина, уже переодевшись в черное траурное платье, заботилась о нем до самого прибытия в Нью-Йорк.
30
Он не мог ни есть, ни спать. Он похудел и осунулся. Его борода отросла. Фарадей велел Беттине отказать всем его пациентам. Он не разрешал своим друзьям звонить ему. Его боль достигла вселенских размеров, и не было такого средства, которое помогло бы ему. Даже драгоценная малышка Моргана на его руках не приносила ему утешения. Ощущение этого маленького тельца и свежесть ее ангельского личика приводили его в еще более глубокое отчаяние.
Почему Бог забрал его любимую? Что она такого сделала и за что он так наказал ее? Совершил ли что-то Фарадей что-то, что оскорбило Бога? Чем больше он молился, тем яснее он ощущал бездонную тишину на той, другой стороне. Отвернулся ли Бог от Фарадея Хайтауэра?
Искренне веря, что без Бога он больше не сможет лечить, он закрыл свою успешную практику в Бостоне и объявил своей свояченице, что, прежде чем он сможет снова стать врачом, он должен найти Бога. И Фарадей отправился искать Бога.
Все свои впечатления от путешествий он записывал в путевом дневнике:
«Я надеялся, что меня посетят видения. Я тайно завидовал тому, что у Эллен Уайт бывают видения. Я никогда никому об этом не говорил, даже моей драгоценной Абигейл, но я часто думал о том, какой это великолепный опыт! Благодаря своим видениям Эллен Уайт смогла предсказать Гражданскую войну и освобождение рабов. Я был бы счастлив пережить хотя бы одно видение. Вот почему, отправившись на поиски Всемогущего, я посетил Тибет, Индию, Китай — все святые места на земле, где я сидел у ног святых людей.
В Багдаде я встретил ученого-исламиста, который учился в Оксфорде и великолепно говорил по-английски. Для него не было большего счастья, чем читать мне отрывки из святой книги Коран. Я слушал с интересом, и меня даже тронули некоторые идеи, поскольку мусульмане чтят Иисуса, которого они называют Иса. Но когда он читал главу, где говорится, что Иисус не был распят, а другой человек был убит вместо него, я пожелал ученому всего хорошего и покинул те места. В Индии я посетил святые места индусов, но нашел там лишь многобожие и идолопоклонство (и почитание коровы!), что выше моего понимания. Я слушал сикхов, которые говорили о едином Боге и спасении души, но меня не устраивала их концепция, согласно которой познать Бога можно только через посредника, гуру, и никак иначе. В Тибете буддистские монахи пригласили меня в их горный монастырь, и я слушал их речи о нирване и циклах смерти и возрождения. Но в их словах было мало ссылок на Бога, и ничего там не говорилось о воскрешении, поэтому я ушел от буддистов, испытывая еще больший духовный голод, чем до прибытия к ним. Год пребывания в Шанхае не смог пролить свет на учения, называемые «Конфуцианство» и «Дао», поскольку, казалось, что эти учения как-то слишком равнодушно относятся к спасению души и избавлению от греха. В общем, домой в Бостон я вернулся подавленный и морально сломленный, ведь я так и не нашел способа вернуться к Богу.
