Роковое сходство - Гэфни Патриция (серия книг .txt) 📗
– Ну что ж, Анна, – начал О’Данн, взяв ее за руку и глядя на нее с улыбкой. – Мы вновь увидимся в пятницу. С утра пораньше, я полагаю. Погуляйте по Риму, пока нас нет, отдохните хорошенько.
– Да, конечно, я так и сделаю.
Но она прекрасно знала, что останется здесь, на вилле, будет волноваться и ждать. Все слова уже были сказаны, оставалось только поцеловать Эйдина в щеку и пожелать ему удачи.
– Обещайте мне, что будете осторожны. Я знаю, что ничего не случится, но…
– Да, разумеется. Ничего не случится, и мы сумеем о себе позаботиться. А теперь нам, пожалуй, пора отправляться.
– Веселей, миссис Бальфур, – сказал Билли, отвешивая ей поклон. – Вы, главное дело, не тревожьтесь, за этими двумя я пригляжу.
– Благодарю вас, мистер Флауэрс.
Анна порывисто протянула ему руку. Он пробормотал «Ух ты!» или что-то в этом роде и вспыхнул до корней волос.
Несколько секунд Анна простояла, уставившись в пространство и стараясь придать лицу спокойное выражение, потом повернулась к Броуди.
– До свидания, – сказала она ровным голосом и опять протянула руку.
Неожиданно сильное пожатие заставило ее оторваться от созерцания его галстука и заглянуть ему в глаза. Броуди смотрел на нее так внимательно, так пристально, что она испугалась, как бы он не прочел в ее лице слишком многое, хотя и сама не смогла бы с уверенностью сказать, что чувствует в эту минуту.
– Не надо себя изводить, это ни к чему хорошему не приведет, – негромко посоветовал он. – Что найдем, то и найдем.
– Я вовсе не собираюсь себя изводить. Вы ничего не найдете.
Она увидела, как уголки его губ приподнимаются в улыбке, так и не затронувшей суровый взгляд.
– Мой брат – везучий сукин сын, – произнес он так тихо, что расслышала лишь она одна. – До свидания, Энни.
Он отпустил ее руку и направился к воротам. Трое мужчин забрались в карету, Эйдин занял место возницы, и минуту спустя тяжеловесный, громоздкий экипаж с грохотом выкатился за ворота.
Анна стояла на ступенях до тех пор, пока стук колес не затих вдали. Убедившись, что во дворе царит полуночная тишина, она повернулась и поднялась по ступеням в piano nobile <Высокий первый этаж, бельэтаж (ит.).>.
В роскошно меблированной парадной гостиной невозможно было чувствовать себя уютно: мешало неимоверное количество предметов искусства, антикварной мебели, бесценных картин и гобеленов. Аренда этого дома обошлась в целое состояние, но Эйдин все-таки снял его, отказавшись от комнат в гостинице на площади Испании, заранее заказанных Николасом, потому что за стенами виллы можно было уединиться. Кроме вежливых и хорошо оплачиваемых слуг, умеющих держать язык за зубами, здесь некому было удивляться, почему эти чудаковатые inglesi <Англичане (ит.).> проводят свой медовый месяц вместе с другом семьи или почему новоиспеченный супруг не делит ложе со своей женой, а ночует в одной комнате со здоровенным прислужником.
Анна села возле лампы под расшитым стеклярусом абажуром с бахромой и принялась за книгу, прекрасно сознавая, что о сне нечего и думать. Через несколько минут она поняла, что чтение нисколько ее не занимает. Она заявила Броуди, что ей не о чем волноваться, но вряд ли он был настолько глуп, чтобы ей поверить.
Они провели в Риме три дня: обедали в живописных ресторанчиках, осматривали достопримечательности, посещали картинные галереи, делали вид, что они молодожены, но постоянно находились под присмотром Эйдина или Билли Флауэрса.
По мере приближения срока встречи с таинственным мистером Грили нервы у нее натягивались, как готовые лопнуть струны. Она требовала, упрашивала, наконец, принялась умолять Эйдина разрешить ей поехать с ними, но он остался глух ко всем ее призывам и заклинаниям. Николас ни за что не взял бы ее с собой, возражал адвокат, он оставил бы ее в Риме, сославшись на какие-нибудь дела, требующие его неотложного присутствия в Неаполе; он сделал бы все возможное, лишь бы удержать ее подальше от Грили и «Утренней звезды».
Анна, разумеется, отвечала, что все это вздор, потому что никакой встречи не будет, на рейде в заливе Неаполя нет ни одного корабля, построенного на верфях Журдена, и никакой незаконной сделки с деньгами в обмен на военное судно не предвидится. О’Данн сказал ей, что она, несомненно, права, но от своих планов не отклонился ни на дюйм.
Она захлопнула книгу и прижала ее к груди, глядя в никуда. Маддалена, немолодая экономка итальянского графа, проживавшего на вилле только в разгар светского сезона, просунула голову в дверь:
– Permesso, signora? Posso aiutaria? <Разрешите, синьора? Могу я вам помочь? (ит.)>
– Нет, спасибо, Маддалена, мне не нужна помощь. Почему бы вам не лечь? Уже поздно.
– Да, синьора, вам тоже пора. Спокойной ночи.
– Buona notte <Спокойной ночи (ит.).>.
Женщины обменялись сердечными улыбками. Каждая знала лишь по нескольку слов на языке другой, но им этого вполне хватало, чтобы объясниться друг с другом.
Тяжело вздохнув, Анна откинула голову на спинку кресла. Глаза она держала открытыми, потому что стоило ей их закрыть, как перед ней появлялось лицо Броуди. Он оказался верен своему слову и все время после визита Миддоузов держался от нее на расстоянии. Она вспомнила, как он сказал ей об этом и как в первый момент на нее совершенно неожиданно обрушилось разочарование.
Слава богу, с тех пор у нее было время одуматься, и теперь она ничего не испытывала, кроме облегчения, потому что Броуди все-таки решил вести себя с ней, как подобает джентльмену по отношению к леди. Однако внутренняя честность не позволила ей бесконечно скрывать от себя правду: в тот вечер она очень хотела бы, чтобы он отнесся к ней как мужчина к желанной женщине.
Анна встала и принялась беспокойно расхаживать взад-вперед по турецкому ковру перед громадным письменным столом в стиле рококо. Разве можно вести себя так глупо? И рискованно. Не говоря уж о том, что такое поведение неприлично и противоречит всем понятиям о чести и морали, которым ее учили с детства.
Были у нее и более эгоистические соображения: она боялась боли, которую мог бы причинить ей затеянный наспех и украдкой роман с мистером Броуди. Ведь что бы ни случилось в Неаполе, через несколько дней он все равно уедет. Для него эта связь оказалась бы всего лишь очередной интрижкой, а ей за свою опрометчивость пришлось бы расплачиваться всю жизнь. Поэтому Анна была ему благодарна: он повел себя как порядочный человек и все расставил по своим местам. Как ни странно, она вовсе не была уверена, что сумела бы сделать это сама.
И все же… что происходит? Неужели ей, Анне Журден-Бальфур, в самом деле грозит опасность утратить власть над своими чувствами, которые она всегда умела держать в узде? Мало того, она даже не подозревала, что способна испытывать подобные чувства! Но все имеет свои пределы, в том числе и честность: Анна не решилась сделать опасное признание даже себе самой и с бессознательной поспешностью отбросила тревожную мысль, чреватую непредсказуемыми последствиями, не додумав ее до конца.
Ее возлюбленным – единственным, какой у нее когда-либо был и будет, – является Николас, и всякие греховные мысли о его брате только позорят и его, и ее. Бесполезно и недостойно предаваться нескромным фантазиям. Остановившись посреди комнаты и прижав стиснутые руки к груди, Анна дала обет. Она дождется возвращения Эйдина, Билли и Броуди. Разумеется, они вернутся с пустыми руками. И тогда она навсегда распрощается с мистером Броуди и навсегда выкинет его из своей памяти.
* * *
Восемь склянок. Полночь. Похоже, он опаздывает, если, конечно, встреча действительно назначена. Гулкий стук еще чьих-то шагов донесся до него сквозь туман. Броуди насторожился, но жалкая фигура, возникшая из тумана, могла принадлежать только портовой проститутке. Он отрицательно покачал головой, услыхав ее предложение, стряхнул ее цепкие пальцы со своего рукава и продолжил путь.
Складские и конторские помещения – обшарпанные и унылые, как в любом порту, где ему приходилось бывать, – тянулись слева от него. Ни одно окно не светилось. Справа стояли у причалов парусники, яхты, баркасы и пароходы – большей частью темные. Редкие корабельные фонари тускло светили в тумане. Впереди послышалось нестройное пение; несколько секунд спустя из тумана вынырнула кучка пьяных матросов.
