Не бойся любви - Осборн Мэгги (чтение книг TXT) 📗
Мысль о том, что далеко не все относятся к ней с любовью, оказалась для Грасиелы новой и пугающей. Грасиела стерла слезу со щеки и закрыла глаза; ей хотелось, чтобы усталость наконец-то вызвала желанный сон. Но едва мысли девочки улеглись, как до нее начали доноситься от костра негромкие, но напряженные голоса.
— Дело должно быть сделано, — говорил Хорхе, и резкость интонации привлекла внимание Грасиелы. — Со змеями не получилось, значит, самим придется.
— Побойся Бога, ведь она совсем ребенок! — Это голос Фавре, который застрелил готовую ужалить змею и который танцевал с Грасиелой в последний день ее именин.
— Не так громко.
— Луис и Эмиль решили, что некая особа должна умереть. — Фавре заговорил так тихо, что Грасиеле пришлось приподняться, чтобы слышать. — Пусть они ее и убивают.
— И пусть забирают все денежки дона Антонио? — резко возразил Тито. — Ты именно этого хочешь?
Грасиела затаила дыхание и прижала руку к сильно бьющемуся сердцу. Они заговорили о дедушке Антонио. И о ней. Дженни была права. Ее кузены хотят ее убить.
Сама мысль об этом была такой невероятной, такой чудовищной и невообразимой, что ее просто нельзя было понять. Оцепенев от страха и нового потрясения, Грасиела лежала в темноте, вцепившись в одеяло.
— Вы просто дураки, если воображаете, что мы увидим хоть один сентаво из денег дона Антонио. — Это встал Карлос, черным силуэтом выделяясь в свете догорающего костра; он резко взмахнул руками. — Луис и Чуло уже планируют поездку в Калифорнию, чтобы сообщить дону Антонио, что его дочь и внучка умерли. Как ты считаешь, кто станет новыми наследниками дона Антонио? Ты просто дурак, если вообразил, что Луис и Чуло хотя бы упомянут о нас.
Хорхе тоже встал.
— Вот потому я и говорю, что мы должны сами… Он бросил взгляд через плечо на то место, где находилась Грасиела. — Мы будем настаивать, чтобы кто-то из нас отправился вместе с Луисом и Чуло. Тогда они не смогут от нас избавиться. Если мы сделаем дело, — он бросил еще один взгляд через плечо, — тогда Луис и Чуло у нас в руках! — Он сжал кулак и ударил им по ладони другой руки.
— Она из семьи Барранкас, — возразил Фавре. — Как ты. Как я. Ты намерен убить члена собственной семьи? Плевал я на всех вас!
Во внезапно наступившей тишине Грасиела слушала громкие удары собственного сердца. Слезы потоком лились по щекам, руки, сжимавшее одеяло, дрожали, как сухие былинки. Она испытывала не только панический ужас, но и боль от предательства, которую в свои годы еще не могла понять и назвать.
Что было делать? Бежать некуда, спрятаться негде, Лихорадочно утирая мокрое от слез лицо, она думала, думала, думала, куда и как скрыться, но придумать ничего не могла.
— Помогите мне! — шептала она, сжимая в пальцах золотой медальон.
Она не знала сама, к кому обращается со своей мольбой. К Богу? К маленькому портрету матери? Или надеялась, что Дженни найдет ее, как однажды уже нашла в Дуранго?
Когда заря окрасила небеса в розовый и голубой цвета, Грасиела неохотно встала с постели с глазами, опухшими от бессонницы. Она теперь вела себя сдержанно и отчужденно и старалась не смотреть кузенам в глаза, чтобы они не догадались, как она напугана.
— Пора смываться, — объявил Хорхе, когда все поели и сложили седельные сумки.
Он протянул руки, чтобы поднять Грасиелу к себе в седло, но девочка отрицательно покачала головой.
— Я хочу ехать с Фавре, — сказала она.
— Как угодно. — Хорхе пожал плечами и бросил на Фавре пристальный взгляд, прежде чем сесть на лошадь.
Фавре склонился перед Грасиелой и поднял ее в седло, а сам уселся позади. Грасиеле очень хотелось поблагодарить его за сказанные в ее защиту слова, но она боялась признаться, что подслушала часть их разговора. Она почти слышала слова Дженни: «Береги спину, ничего не выбалтывай!»
Когда они в полдень остановились, чтобы укрыться в тени на самое жаркое время, Грасиела приложила ладонь козырьком ко лбу и всмотрелась в горизонт. Стервятники кружили над зарослями кактусов в северной стороне, да ястреб низко парил над землей по волнам горячего воздуха, но никаких всадников Грасиела не заметила.
— Ты беспокоишься, что рыжая ведьма гонится за тобой? — задал ей вопрос кузен Хорхе, передавая кожаный бурдючок с водой.
— Немного, — ответила она, не глядя на него. Хорхе рассмеялся и выпятил грудь.
— Они нас не догонят. — Когда он произнес «они», Грасиела вспомнила, что дядя Тай присоединился к Дженни. — Нас четверо. — Он выставил четыре пальца. — А их только двое. — Он выставил два пальца на другой руке и снова засмеялся.
Грасиела медленно наклонила голову. Сердце у нее упало после слов Хорхе. Прежде чем уйти в тень, девочка еще раз окинула взглядом волнистую линию горизонта, образованную невысокими холмами.
Ее кузены курили или дремали, надвинув на лица сомбреро. Иногда негромко переговаривались. Вялая от жары и оттого, что мало спала ночью, Грасиела выбрала местечко под невысоким кустом и погрузилась в легкую, неспокойную дремоту, как вдруг чьи-то руки сомкнулись у нее на горле.
Она открыла глаза, с трудом села и ухватилась за пальцы, сдавливающие ей шею.
— Это было бы так легко, — пробормотал Карлос у нее над ухом.
Пальцы сжимались все крепче; Грасиела задыхалась, борясь за глоток воздуха. Черные мушки запрыгали перед глазами, легкие горели, и тут она боковым зрением увидела что-то большое, промелькнувшее мимо.
Фавре врезался в Карлоса и отбросил его прочь от Грасиелы. Она опрокинулась на спину и лежала, хватая ртом воздух. Когда дыхание выровнялось, девочка села и уставилась на двух мужчин, катающихся в драке по земле. Хорхе и Тито стояли в стороне и наблюдали за дракой, держа руки на рукоятках пистолетов у бедра.
Грасиела не заметила, как потом все произошло: она отвернулась, потому что ее вытошнило. Послышался выстрел. Когда девочка решилась взглянуть, Фавре уже лежал на спине с лицом, сплошь залитым кровью. На спине лежал и Карлос, в груди у которого торчал нож Фавре.
Задыхаясь от ужаса и заливаясь слезами, Грасиела снова почувствовала неодолимую тошноту, и ее вырвало на куртинку низкорослых кактусов.
Хорхе выругался, когда Тито, ощупав Фавре и Карлоса, убедился, что оба мертвы. Тито прорычал что-то в сторону Грасиелы, но уши ее еще были заложены после выстрелов, и она ничего не услышала.
Она была слишком напугана, чтобы смотреть на него и на Хорхе; когда она попыталась заговорить, из горла не вырвалось ни звука. Девочка бросила полный ужаса взгляд на кровь, пропитавшую пончо Фавре, отбежала на несколько шагов и стояла, повернувшись спиной к лагерю и дрожа от легкого дуновения, словно от штормового ветра.
Ей было так же плохо, как во время болезни, жарко и холодно одновременно. Зубы выбивали дробь. Перед нею были вовсе не те веселые и ласковые кузены, которые танцевали с ней и шутили на асиенде. Этих мужчин она не знала, они казались совершенно чужими. Она осторожно потрогала те места на шее, где от пальцев Карлоса уже начали появляться синяки, и сглотнула горькую слюну.
Теперь, когда не стало Фавре, она была отдана на милость Тито и Хорхе. Раньше или позже они ее убьют. Грасиела понимала это. Даже знала.
В смертельном страхе глядела она на пустую землю, млеющую в знойном мареве. Дженни обещала, твердила девочка себе, а Дженни никогда не нарушает обещаний. Дженни придет и спасет ее. Надо верить в это. Дженни недалеко, она где-то здесь.
Когда Грасиела на слабых и дрожащих ногах вернулась к лагерю, Хорхе и Тито копали глубокие могилы в твердой почве пустыни. Она старалась думать о Дженни, но вскоре заметила, что время от времени то Хорхе, то Тито бросают на нее косые, подозрительные взгляды.
— Вон там!
Тай проследил за указующим перстом Дженни, и они оба пришпорили лошадей. Спустились в глубокое пересохшее русло, спешились и уже на собственных ногах вскарабкались на крутой склон. Тай вынул из футляра подзорную трубу.
