Принцесса викингов - Вилар Симона (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
– Архиепископ Фульк, говоря мягко, был не слишком умен – да простит меня Господь за столь нелестные слова о покойном. И события последних лет подтвердили, насколько он был не прав. И новый канцлер, мудрый архиепископ Эрве, повел себя совершенно иначе. Во время нашей с ним беседы на соборе в Тросли он рекомендовал проявлять мягкость, ибо сам Папа готов проявлять снисходительность в отношении язычников. Поэтому-то я и терплю, когда в Руане во время мессы новообращенные норманны взывают к Христу, величая его «отцом богов», а причастившись, бегут на другой конец города в свои гнусные капища и приносят жертвы кровожадным идолам.
– Послушай, Франкон, – герцог протянул ладонь с крошками пирога жеребцу, – всем известно, что ты и без того уже заслужил место в раю за свое долготерпение и те унижения, коим подвергаешься, исполняя свой христианский долг и живя среди язычников.
Франкон пожевал губами, пряча улыбку.
– Чего же, однако, ты хочешь от меня?
Герцог заметил, что чаша епископа пуста, и плеснул в нее вина. Тот вздохнул и пригубил.
– Я хочу, чтобы ты не заключал очередное перемирие с Роллоном Нормандским, а заявил, что готов признать его законным правителем Северной Нейстрии, а не завоевателем, и, возможно, даже породниться с ним…
– Что?! – взревел обычно невозмутимый Роберт. Его конь от неожиданности фыркнул и стал пятиться. Герцогу пришлось подхватить его под уздцы и успокоить. Когда его возмущение немного улеглось, он произнес почти спокойно:
– Ты хочешь, чтобы я отказался от намерения рано или поздно вышвырнуть этих вонючих дикарей из христианских земель Франкии? Мой отец Роберт Сильный посвятил всю жизнь этой цели. Мой царственный брат Эд так прославился, воюя с северянами, что заслужил корону. Я вижу, тебя приручили, Франкон, и ты запамятовал, как Эд Робертин разбил их при Монфоконе, как бился с ними Алейн Великий в Бретани, как наголову расколошматил их Арнульф Каринтский у Лувена, а Рихард Бургундский даже получил прозвище Заступника, изгнав эту волчью стаю из своих владений! Я же, по-твоему, должен объявить, что складываю оружие и готов невозмутимо смотреть, как исконные франкские земли попирает пята завоевателя?
– Суета… Все суета, – покачал головой Франкон и тяжко вздохнул. – Ты упомянул отца и брата – пошли им Господь блаженство на небесах! Однако разве ты, третий из Робертинов, еще не понял, что этой войне не будет конца? Твои земли страдают от набегов даже во времена мира. Герберт Вермандуа, твой тесть, едва отбивается от них. Венценосец Карл сосредоточил все свои силы на границе с ними, а Бретань что ни год подвергается их нашествиям. И нет этому предела, ибо сей народ подобен Гидре, возрождающейся из ее пролитой крови. Стоит разбить одних, как тут же появляются новые. Светлейший герцог! Я видел в Руане и Сигурда, и Пешехода, и Отгера Датчанина, но ни одного из них я и не помыслил бы назвать правителем. Ролло же Младшему я готов служить. Он язычник, но он и государственный муж, он мечтает о завоеваниях, но достаточно разумен, чтобы остановиться, когда придет час.
Конь Роберта снова ткнулся герцогу в спину в ожидании подачки. Роберт локтем толкнул его в храп.
– Не хочешь ли ты, Франкон, епископ Ротомагуса, сказать, что тот, кому ты служишь, этот хищник, насытившийся убийством в овчарне, вдруг возлюбил мир?
– Иной мир можно обрести по ту сторону войны, – угрюмо произнес Франкон. – И твоя цель, герцог Роберт, – избежать этого. Ты самый могучий правитель среди франков, и люди надолго запомнят твое имя, если ты даруешь им мир без пролития крови. Пока это еще можно сделать.
– Что ты предлагаешь, Франкон?
– Я? Для начала замечу, что ни тебе, ни кому-либо иному уже не под силу изгнать варваров из этой земли. Они пришли навсегда, как ни горько это сознавать. Да, они язычники, и Роллон едва ли не самый закоренелый из них. Благочестия в нем не больше, чем в гнилом орехе. Однако если сам он истовый приверженец своих северных идолов, то его потомки могут стать столь же праведными христианами.
– Потомки? Неужто Снэфрид наконец-то понесла?
– Сохрани нас Господь! Тогда бы и у меня опустились руки. Я говорю о том, что Роллон должен иметь наследника от женщины-христианки, что даст всем франкам и крещеным норманнам надежду, что, когда истечет тысячелетие и приблизится Судный день, на них не падет гнев Божий как на подданных языческого правителя.
Роберт какое-то время недоверчиво глядел на епископа. Ему ли было не знать, о чем говорит Франкон! Однако он спросил:
– А что же младший брат Ролло?
Епископ тяжело вздохнул, его лицо опечалилось.
– Атли – добрый малый, и мне не составило бы труда при посредничестве племянницы мессира сделать из него честного христианина. Но зачем же делать лишнюю работу? Во-первых, это никак не повлияет на остальных норманнов, а во-вторых… Увы! Я слежу за этим юношей. Его пожирает недуг. Он не заживется на этом свете.
– Ты готов поставить об этом в известность Ролло?
Франкон отрицательно покачал головой.
– Тогда мне придется покинуть сию юдоль еще раньше Атли. Ролло слеп и глух в отношении тех, кого любит. Он внушил себе, что Атли наследует ему, и будет верить в это до конца.
– О чем же ты тогда здесь толкуешь? Выходит, я должен предложить Ролло руку моей племянницы, тогда как он сам отдал ее своему брату?
– Да, это весьма сложно, – согласился епископ. – Однако я давно наблюдаю за Ролло и девушкой. Между ними страсть – и столь сильная, что даже Снэфрид начинает выказывать беспокойство.
Они умолкли. В отверстии грота посвистывал ветер, проносились сорванные с ветвей желтые листья. Сухо шуршал жухлый папоротник, слышалось монотонное хриплое пение прокаженных у костров.
– В отношении Эммы у меня были иные намерения, – начал, наконец, Роберт. – Я намеревался выменять ее у Роллона на пленных норвежских ярлов, что содержатся в моих подземельях. Многие из них – его люди. Эмма же… У меня натянутые отношения с Рихардом Бургундским, а он как раз подыскивает себе новую супругу. Эмма хороша собой и…
– Не думаю, чтобы Ролло согласился на такой обмен. Уверяю тебя: эти двое боготворят друг друга. Более того – только Эмме под силу убедить Ролло принять крещение.
– Но ты ведь не уверен в этом, Франкон? Мне претит сама мысль отдать христианскую принцессу немытому язычнику. Дочь короля Эда!
– Похоже, ты пропустил мимо ушей то, что я говорил тебе, мессир. Эмме удастся убедить Ролло креститься, ибо он влюблен в нее достаточно сильно, чтобы поддаться на ее уговоры. Он еще и сам не ведает, сколь зависим от песен нашей Птички. Она же привязана к нему достаточно сильно, чтобы, как добрая христианка, позаботиться о спасении души возлюбленного. Если он решится на такой шаг, за ним последуют все его воины, а значит, мы оба – ты и я – сможем смело взглянуть в очи Высшего Судьи, когда исполнится срок, ибо все наши грехи – прах по сравнению с обращением целого края в истинную веру. К тому же мы осчастливим дочь короля Эда. Поверьте, мессир герцог, ничто так не волнует девушку, как история о язычнике Готфриде и Гизелле Лотарингской, а это говорит о многом. Что же до вашего плана заручиться поддержкой Рихарда Бургундского при посредстве брачного союза… В Париже у вас подрастает дочь, которая куда больше привлекает Рихарда Заступника, нежели ваша племянница, бог весть откуда возникшая.
– Это ты у Роллона научился подобной дерзости? – вскипел Роберт. – Предоставь мне самому решать судьбу моей дочери!
Вспышка герцога ничуть не смутила Франкона.
– Если бы Эмма Парижская стала супругой бургундца, а Эмма из Байе сочеталась браком с нормандцем, то ты, мессир герцог, обрел бы союзников и на юге, и на севере. Разве это не упрочило бы власть Робертинов настолько, что Карл Каролинг не смел бы садиться в твоем присутствии, не испросив разрешения?
Роберт невольно усмехнулся лукавству епископа. Этот пройдоха отлично понимает, как тяжко ему, владельцу половины франкских земель, склоняться перед ничтожным Карлом. Помедлив, он сказал:
