Сделка - Вулф Джоан (книги без сокращений .txt) 📗
— Центурион не отличается вежливостью, — сказал Сэйвил. — Однако это не помешало ему стать победителем в дерби и выиграть «Золотой кубок». Его считают прекрасным производителем.
— Он в плохом настроении? — спросил Никки.
— Не думаю, — серьезно ответил Сэйвил и добавил:
— Я заметил, что весьма часто очень даровитые кони, настоящие победители по натуре, остаются немного дикими. В них продолжают жить оставшаяся от далеких предков тяга к полной свободе, нежелание подчиняться. Люди стараются подавить в них это, и тогда их питомцы либо становятся неуправляемыми бунтовщиками, либо в них гаснет внутренний огонь, и в таком случае они потеряны для состязаний и для продолжения рода.
— А почему… — начал Никки, но я постаралась отвлечь сына от этой темы и обратить его внимание на цвет и красоту коня, что мне в конце концов удалось.
Мы стояли, облокотившись на изгородь: Никки — слева от Сэйвила, я — справа.
Рука Сэйвила тесно прижалась к моей. Я замерла… Случайно? Нарочно? Сердце учащенно забилось.
Не следует отнимать руку, говорила я себе. Иначе будет ясно, что я придаю этому какое-то значение. А так — чистая случайность, и все…
Сколько мы стояли, не знаю. Мне показалось — весь день. И все это время красавец конь упорно избегал нас, всем видом подчеркивая полное свое пренебрежение.
— А мне он все равно нравится, — услышала я голосок Никки, разрушавший чары, которые окутали меня.
Я убрала руку, сделав вид, что отгоняю муху от лица, и отошла от ограды.
— Нравится? — переспросил Сэйвил. — Чем?
— Он настоящий принц.
— И сам это знает, — добавила я язвительно.
Сэйвил спокойно взглянул на меня.
— Советую вам выбрать именно Центуриона, миссис Сандерс, — сказал он деловым тоном. — Думаю, он гарантирует хорошую сумму при продаже жеребенка.
Мой сын нахмурил чистый лоб и встал между нами.
— Значит, он будет отцом ребенка Марии, да, мам? — спросил Никки, переводя взгляд с меня на Сэйвила. Я с сомнением посмотрела на графа:
— Но ведь это означает, что жеребенка нужно обязательно продать кому-то из тех, кто выставит лошадей на состязания, не так ли? Я никогда не думала об этом. Кроме того, Мария ни разу не принимала в них участия.
Сэйвил пожал плечами:
— Не думаю, что это имеет значение, миссис Сандерс. Впрочем, возможно, цена будет меньше той, на какую вы могли бы рассчитывать, выиграй Мария соревнования. Но родословная Центуриона говорит сама за себя. У него еще не так много потомков. Я очень разборчив в выборе подруг для него.
Меня неприятно резанул его сугубо деловой тон, особенно последняя фраза.
— Зачем же вы согласились взять мою Марию? — спросила я.
— Она очень хороша. Вряд ли я видел подобных ей за всю свою жизнь.
Что такое? Почему он сказал это таким проникновенным, даже страстным голосом? Почему так странно смотрит на меня?
Снова дрожь прошла по моему телу. Почему-то всплыли слова Томми, сказанные когда-то о Марии: «Она напоминает мне тебя, Гейл».
«О, я, как видно, схожу с ума! — подумала я в ужасе. — Какие мысли, какие сравнения приходят в голову! Или Сэйвил в самом деле пытается обольстить меня и прибегает для этого к таким сомнительным намекам и сопоставлениям?.. Нет, просто я сама хочу, чтобы так было… К черту! Возьми себя в руки, Гейл!»
Я взглянула в сторону Центуриона и спросила озабоченно:
— А сколько обычно платят за подобную сделку, милорд?
— Двести пятьдесят фунтов.
Двести пятьдесят! Сумма ошеломила меня.
— Вы не шутите надо мной? Такого я не могу себе позволить!
— Но вы же не будете расплачиваться до того, как продадите жеребенка, — спокойно сказал он. — Герцог Хэрвич купил последнего жеребенка от Центуриона за тысячу фунтов.
У меня не было слов. Зато они были у Никки, который, оказывается, вслушивался в наш разговор и теперь принялся возбужденно дергать меня за руку.
— Это очень много денег! Да, мама?
— Да, милый, — с трудом выговорила я и услышала снова ставший холодным и деловым голос Сэйвила:
— Если вам необходимы деньги, еще раз советую скрестить Марию с Центурионом.
— А если что-нибудь случится с жеребенком? — вдруг пришло мне в голову. — И покупатель откажется от него?
— Тогда будем считать, что наша сделка не состоялась, — вежливо разъяснил граф. — Речь идет только о совершенно здоровом потомстве.
Я снова посмотрела в сторону благородного красавца с независимым характером, названного Центурионом. У такого существа не может быть плохих детей! Не должно быть!
— А он не сделает ничего плохого нашей Марии? — обеспокоенно спросил Никки.
— Центурион любит своих подруг больше, чем людей, — сказал Сэйвил. — И нежно заботится о них.
— Неизвестно еще, как она позаботится о нем, — напомнила я.
— Не беспокойтесь, миссис Сандерс, — уверенным тоном сказал граф, — мы тут знаем, как справляться со своевольными леди.
Снова в его словах мне почудился намек… Да что ж это я? Фу, как противно!
Сэйвил с улыбкой обратился к Никки:
— Хочешь посмотреть на однолеток?
— Очень, сэр!
Мы двинулись в другом направлении. Никки не отходил от графа, засыпая его вопросами, на которые тот терпеливо отвечал.
Возможно, только сейчас я в полной мере поняла, как не хватает моему сыну общения с мужчиной — ровесником его отца.
В конце обеда я увидела, что Никки почти засыпает, поэтому сразу же после еды поднялась с ним в спальню, оставив Сэйвила за столом перед бутылкой портвейна.
Мальчик почти мгновенно уснул, однако я провела у него в комнате около часа, не решаясь спуститься вниз.
Теперь уже не было сомнения — незачем больше себя обманывать, — что я испытываю влечение к Сэйвилу. Случайное прикосновение его руки действует на меня куда сильнее всевозможных романтических ухаживаний, к которым прибегали иные мужчины в течение шести лет, прошедших после смерти Томми.
Впрочем, что здесь необычного? Он красивый, умный, хорошо воспитанный человек, а я все-таки живое существо. И что такого, если один понравился мне больше других, привлек мое внимание?
Однако почему к симпатии, приязни, если можно так назвать мое чувство, примешивается нечто похожее на страх? Почему так боязно оставаться с ним наедине? И кого я боюсь? Уж не себя ли?
