Роза на зимнем ветру - Эйби Шэна (читать полную версию книги .txt) 📗
Глаза его светились теплым участием, и Соланж вдруг живо припомнился вчерашний сон. Сон, в котором Дэймон покинул ее, а она страдала от одиночества и непереносимой боли.
Но вот он, Дэймон, перед нею во плоти, готовый пожертвовать собой, только бы спасти их обоих. Прожить всю жизнь рядом с Дэймоном. Каждую ночь засыпать в его объятиях. Вместе с ним трудиться ради будущего Вульфхавена. Все это так прекрасно. Если бы сам святой Петр сошел на землю и спросил Соланж, чего она хочет больше всего на свете, она попросила бы у святого именно то, что ей сейчас предлагают.
Дэймон поднес к губам ее руку. Он намеренно произнес те же слова, которые услышал от Соланж во Франции.
– Ты хочешь меня?
Он следовал указу короля. Но еще и велению сердца, и Соланж это знала. Разумеется, она согласится. Она не потеряет Дэймона еще раз.
– Да, – сказала она тихо. – Я согласна выйти за тебя, Дэймон Вульф.
– Превосходно! – радостно крикнул Годвин.
– Знаешь ли, милорд, – обратился он к Лоншану, – поблизости есть монастырь, до него всего пара часов езды. Я уверен, что там не откажутся прислать нам священника.
С этими словами он проводил Лоншана и его людей во внутренний двор, а остальные вернулись к прерванному завтраку. Жизнь замка понемногу возвращалась в привычную колею. За столами взволнованно обсуждали недавние события. В легенду о Локвудском Волке вписывалась новая глава.
– Тебе нравится чай? – спросил Дэймон. – Помнится, в Айронстаге ты любила этот напиток.
– Чай замечательный. Я его так давно не пила.
Это был первый из множества вопросов, которые возникали в сознании Дэймона, едва Соланж заговаривала о прошлой жизни. Сейчас она робко улыбнулась, глаза светились радостью. Из-под серебряного гребешка вы бился своевольный локон. Не задумываясь, Дэймон вернул его на место, заново укрепил гребешок в густых каштановых прядях. Соланж даже не шелохнулась, словно эта мелкая услуга со стороны Дэймона была совершенно естественна.
После завтрака она согласилась удалиться в свою спальню, чтобы там дожидаться священника. Дэймон объяснил, что ему нужно еще заняться кое-какими домашними делами, и спросил, не хочет ли Соланж освежиться и отдохнуть.
Соланж благожелательно согласилась и с королевским достоинством удалилась. Дэймон велел служанкам доставить невесте бадью с горячей водой и все, что она ни пожелает. А потом приставил к ее дверям стража. На всякий случай.
Когда служанки доложили ему, что графиня нежится в горячей воде и отослала их, чтобы в одиночестве при вести в порядок свои мысли и приготовиться к церемонии, Дэймон отправил к ее комнате еще одного стражника.
Священник прибыл около полудня вместе с Лоншаном и его людьми. Он оказался немногословным, совсем, еще молодым человеком, но, тем не менее, рьяно принялся за дело. Дэймон указал ему дорогу к часовне, вернулся в свою спальню и постучал к Соланж.
– Да? – услышал он ее голос.
– Нас уже ждут, – сказал Дэймон.
– Вот как! Я скоро выйду.
Он пытался понять, какие же чувства выражает ее тон. Боязливый трепет? Беспокойство? Смирение? Дэймон сходил с ума, не в силах разгадать эту загадку. За дверью слышались легкие шаги, шорох ткани и... пение, Соланж вполголоса напевала какой-то веселый мотивчик. Дэймон решил, что это добрый знак.
Он еще не знал, как оденется сам. Камердинера у него никогда не было, да и одежда по большей части была простои и удобной, если не считать придворных одеяний. Дэймон понятия не имел, куда подевался сундук с придворными нарядами. Он уже больше года не был в Лондоне. В конце концов он решил не переодеваться, только расчесал волосы и стянул их сзади кожаным ремешком. Интересно, готова ли Соланж?
Дэймон постучал.
– Минутку! – отозвалась она. – Не входи.
Это было невыносимо. Дэймон бесцельно расхаживал по спальне, разглядывал собрание трав, любовался видом из окна, который был знаком ему с первой своей ночи в Вульфхавене. Это было не так уж давно. Шесть лет ушло у Дэймона на то, чтобы вернуть Вульфхавен. Еще три – чтобы отстроить замок, заново распахать землю, восстановить овечье поголовье, заселить деревню. Даже при поддержке Эдварда дело это оказалось нелегким.
Проще всего было избавиться от соседних лордов, пытавшихся оттяпать кусок его владений. Никто из них не желал нарушать права Локвудского Волка, дабы не вызвать его легендарный неукротимый гнев. Когда вести о прибытии Дэймона в Вульфхавен разошлись по округе, он тотчас получил от соседей множество даров, и за одну неделю все прежние земли Вульфхавена оказались вновь под властью Дэймона.
Именно это было его целью, когда он, еще зеленый юнец, дерзнул отправиться в Лондон, не подозревая, какие испытания поджидают его. Знай Дэймон тогда, что ему предстоит... Теперь все позади. Он заплатил дорогую цену, зато награда...
За спиной Дэймона отворилась дверь, и Соланж застенчиво окликнула его.
Да, эта награда стоила любых трудов и лишений. Соланж была великолепна. Белоснежное платье с облегающим корсажем и узкой длинной юбкой. В низком вырезе ? нить крупного жемчуга. Распущенные волосы каштановыми волнами легли на плечи.
Соланж склонила голову к плечу.
?Так хорошо?
? Да, ? прошептал Дэймон. – Очень хорошо.
? Это платье принесли мне две славные женщины.
Своих имен они не назвали, просто попросили, чтобы я надела его. Они обе мои ровесницы.
Дэймон не знал, кто эти женщины, да и не хотел знать. Он велел Годвину позаботиться о наряде для Соланж, и тот достойно исполнил приказ. Сейчас Дэймон думал только об одном: как бы довести Соланж до часовни, прежде чем она исчезнет бесследно, прежде чем он проснется и поймет, что это был всего лишь сон.
– Одна из них говорила по-французски, – добавила Соланж.
– Позже ты познакомишься со всеми обитателями замка. А теперь нам пора, – с улыбкой ответил Дэймон.
Соланж царственной походкой вплыла в комнату и, опустив глаза, протянула Дэймону руку. Он провел свою невесту через нижнюю залу, мимо толпы слуг, которые радостно приветствовали их.
Часовня стояла в одном из укромных уголков двора – ветхое строение, почти целиком заросшее плющом. Дэймон вспомнил, что часовню до сих пор так и не привели в порядок. Он был там всего один раз и решил тог да, что обустройство часовни может и подождать. А позже, занятый другими делами, и вовсе позабыл о ней.
«Господи! – взмолился он мысленно, – хорошо бы там хотя бы стерли пыль...»
Впрочем, когда жених и невеста вошли в часовню, рот Соланж округлился от изумления. В то время, когда с деревьев осыпалась листва, а травы иссохли и увяли, маленькая часовня утопала в зелени. Натертые до блеска скамьи были украшены сосновыми ветками. Под ногами Дэймона и Соланж похрустывала чистая солома. Повсюду красовались букеты ярких мальв и омелы, надежно скрывая все щели и выбоины в ветхих стенах. Со всех сторон новобрачных окружали дружеские, радостные лица. Свободные от службы солдаты, простые женщины убирали крохотный зал, украшали его, как могли. То был простодушный и трогательный дар людей, служивших Дэймону.
Сама церемония также была простой и безыскусной. И закончилась она прежде, чем Соланж успела в полной мере осознать всю значимость происходящего. Дэймон был очень серьезен и внимательно смотрел на священника и на свою невесту. Она вдыхала смолистый сосновый аромат, и хруст соломы под ее ногами звучал, как музыка. Соланж думала о том, что никогда прежде не видела такой чудесной церкви, не слышала столько добрых пожеланий.
Всем своим существом она вдыхала праздничный аромат счастья. Именно для этой минуты сотворил ее господь, именно в этом состоял его великий замысел.
Дэймон поцеловал ее, едва скрывая страсть, и этот поцелуй окончательно скрепил их брачные узы. Толпа разразилась радостными криками и смехом, когда Соланж, едва он разжал руки, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в ответ.
Свадебный стол был украшен так же трогательно и безыскусно, как часовня, но повар превзошел сам себя, приготовив за столь краткое время отменное угощение. Лоншан с кислым видом отказался присутствовать на празднике. Ловушка, которую он приготовил своему старому врагу, обернулась на деле нежданной радостью. Казалось, что Локвуд, закоренелый холостяк, должен быть несчастен оттого, что почти насильно обвенчан с вдовой! Но он восседал рядом с невестой отнюдь не в печали, напротив, казался весьма и весьма доволен. Лоншан не верил собственным глазам.
