Девушка с зелеными глазами - О'Брайен Эдна (бесплатные серии книг txt) 📗
– Конечно, я не буду дуться.
Но что-то случилось. В моей памяти всплыл наш разговор около церкви, и я вдруг смутно почувствовала, что еще произойдет много плохого. Я не могла пойти против него, потому что очень любила его.
– Тебе хорошо, ты разбираешься во стольких вещах, – сказала я беспомощно, – а вот я, я совсем не такая…
– Мы все не такие, – бросил он и вдруг пропел: – «Узнать бы кто желает зла ей ныне»…
Эту песню он напевал довольно часто, и мне представлялось что слова ее он обращает к Лоре. Он сказал, что поет просто, чтобы разогнать грусть.
– Я соглашусь венчаться только по католическому обряду, – сказала я решительно.
– Я очень рад, что ты меня предупредила, – поблагодарил в ответ Юджин с некоторым сарказмом, – постараюсь не забыть об этом.
Далеко позади над залитым солнцем горами повисла аркой радуга. Я насчитала в ней семь разноцветных полос. Небо за ней изменило свой цвет с голубого на бело-зеленоватый, и вместе с оттенками неба изменилось и мое к Юджину отношение.
По дороге Юджин подсадил двух молодых людей, которые добирались до молодежного лагеря в семнадцати милях отсюда. Они расположились на заднем сиденье и всю дорогу шептались, а когда я повернулась, чтобы заговорить с ними, я увидела только их коленки. На них были шорты, и их толстые коленки оказались как раз на уровне моего лица, так как передние сиденья были отодвинуты далеко назад, и сидящим сзади было неимоверно тесно. Эти двое были примерно моих лет, и я подумала, что, наверное, мое место рядом с ними в их странствиях от деревни к деревне и в заботах о чашке дешевого чая. Но другая мысль, о том, что эти грубоватые парни с их жирными коленками просто отвратительны, заставила меня не сожалеть об их беззаботной жизни.
Глава семнадцатая
Когда мы вернулись домой, мать Юджина была уже там. Она приезжала обедать почти каждое воскресенье.
У нее был для меня небольшой подарок – салфетка ручной вышивки. Это был подарок на свадьбу. Мы вели себя как муж и жена, по крайней мере у меня на пальце было кольцо. Мы выпили шерри, и она до обеда грелась на солнышке.
Во время обеда произошла ссора из-за того, что я положила лук в соус. Она забрала у меня свой подарок, сказав, что я нарочно положила лук в соус, хотя и знала, что ее печень подобного не выносит.
– Всегда была уверена, что не следует доверять рыжеволосым женщинам, – сказала она в полной тишине, обращаясь к стоящему на столе чайнику, потом отпихнула от себя тарелку и стала звать собаку: – Шеп, Шеп!
Юджин подмигнул мне, а я продолжала есть.
– Да, теперь-то здесь скука смертная. Лора, конечно, была авантюристкой, но с ней хоть было весело, – выдала мамаша.
– Не желаешь ли апельсинового мусса? – предложил Юджин, но она ответила, что не хочет рисковать.
– Если не сильно побеспокою, я бы предпочла кусок хлеба с маслом.
Юджин протянул ей хлеб с маслом и вышел из-за стола. Он терпеть не мог скандалов. Я наскоро все доела и тоже ушла.
Он пришел помочь мне с посудой. Приоткрыв дверь в столовую, он с усмешкой стал наблюдать, как она поедает обед, включая, конечно же, и мусс, от которого столь решительно отказалась. Видимо, все-таки риска отравиться она не видела.
– Иди сюда, – прошептал он мне, и, заглянув в замочную скважину, я увидела, как его мать поедает мусс, черпая ложкой прямо из общей посудины.
– Я открою тебе секрет, – сказал он, когда мы вернулись обратно на кухню, – она еще всех нас проводит в последний путь.
Потом поцеловал меня, и, тая в его объятиях, я вновь ощутила теплое томление любви.
Как раз когда мы целовались, раздался шум двигателя подъезжающей машины, и Юджин поспешил встретить своих гостей, которые приехали по его приглашению из Дублина.
– Я пойду причешусь, – сказала я и пошла наверх, чтобы положить на лицо побольше косметики, чтобы хоть как-то компенсировать себе необходимость терпеть их общество. Его друзья раздражали меня. Один из них читал лекции по истории, а по воскресеньям сочинял стихи. Его жена напоминала своим внешним видом пудинг и считала, что знает все на свете. Это ее мы с Бэйбой и Тушей видели тогда на показе мод. Так получилось, что третий гость тоже оказался поэтом. Он был американцем. Мать Юджина надела индийскую шаль и устроилась возле огня в кресле, рассказывая всем про свою глубокую ненависть к луку.
– Bay! – воскликнул поэт-американец, которого звали Саймон, топорща свою рыжую броду, когда нас представили. От Юджина мне было известно, что он был другом Лоры, и я боялась его. Он называл женщин не иначе как «телка» – «жирная телка», «тощая телка», «фригидная телка» и «клевая телка».
– С едой нынче вышло недоразумение, – пожаловалась мать Юджина сидящей напротив нее, одетой в зеленые твидовые брюки и ярко-алый свитер жене-пудингу.
Я пошла на кухню, с тем чтобы приготовить чай, и Саймон вызвался помочь мне. Он подошел поближе ко мне и сказал:
– А вот и ты блистаешь красотой своею тихой среди виклоуских выселок.
– Это вы взяли из Джеймса Джойса, – сказала я, потому что хорошо помнила все, что читала.
– Какой еще чертов Джойс? – спросил он и потом тут же поинтересовался, как у меня дела со стариной Юджином, и о чем мы имеем обыкновение беседовать, и каков он в постели.
«Какое возмутительное бесстыдство», – продумала я, вспоминая пословицу, которую слышала от мамы: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Я не могла не осуждать Юджина за то, что он имел таких знакомых.
– Вы у него мерили? – спросил поэт. Он подмигнул мне и посмотрел на меня так, что я немедленно почувствовала дурноту.
– Что?
– Что! Вы еще спрашиваете что! Bay, вам нужно преподать урок. Его – сами знаете что! Все мои женщины измеряют мой, это здорово, вам тоже надо попробовать.
Я старалась не поднимать головы, чтобы он не видел, как я покраснела. Я ненавидела его так, как ненавижу всех тех, кто любит рассказывать несмешные скабрезные анекдоты. По внешности он был похож на ирландца, и сквозь его американский акцент иногда проскальзывали типичные для нашего говора словечки, но он уверял, что все его предки были англичанами голубых кровей.
– Съешьте пирожное, Кэтлин, – сказал он, показывая на тарелку с пирожными.
– Хорошо, – ответила я, он нарочно искажал мое имя, произнося его, как это иногда делают подобные ему мерзавцы.
– Как продвигается работа у старины Юджина? Он собирается порадовать нас чем-нибудь эпохальным? Черт, я знаю, он бы хотел сделать что-то вроде Моби Дика.
– Не думаю, – ответила я.
Однажды я спросила Юджина, не хотелось бы ему снять что-то действительно значительное, чтобы получить широкую известность. Он отрицательно покачал головой и ответил:
– Нет, я не жажду признания, я бы хотел собрать длинную, уходящую в глубь веков цепь событий и поступков людей и рассказать о несправедливостях и беззакониях, творимых одними людьми над другими в любые эпохи. О ежедневной борьбе людей за выживание и место под солнцем… Но кому, скажи на милость, это все нужно?
– Знаете, каков предел его мечтаний? – сказал Саймон. – Пропустить стаканчик с кем-нибудь из Метро-Голдвин-Мэйер.
– Я думаю, что у вас устаревшая информация, – сказала я, чувствуя, что едва справляюсь со своими чувствами. Так бывает со мной всегда, когда я собираюсь сказать что-то очень важное. – Юджин говорит, что главное в работе это быть уверенным, что приносишь пользу людям и выполняешь свои обязанности пор отношению к обществу.
– Обязанности, ха-ха, – расхохотался Саймон и хохотал так долго, словно внутри его был какой-то заведенный на полную катушку механизм. – Лора упала бы в обморок от счастья, узнай она это! Да этому просто цены нет, какая классная пропаганда. Обязанности! Боже мой, Лора будет вне себя, когда приедет.
– Приедет?
– Да-а, а вы что, ничего об этом не знаете? Ну, наверное, она собирается сделать всем приятный сюрприз, потому что отплывает в Коб на следующей неделе. А почему бы вам не бросить лимончика мне в чай, мисс Брэди?
