Катрин и хранитель сокровищ - Бенцони Жюльетта (книги полностью .txt) 📗
— Возможно, она и знакома с этими людьми, — сказала она Эрменгарде. — Но я думаю, что скорей всего они ее братья по крови или ее соплеменники, которых она узнала.
— Что? Ты думаешь, что эти черноглазые оборванцы с ножами…
— ..это цыгане, как и Сара, — закончила за нее Катрин.
— Как я тебе уже говорила, я верю тем историям, которые мне рассказывала моя добрая и верная приемная мать…
По знаку де Руссэ все остановились, удивленно глядя на Сару. Катрин становилась все печальнее, потому что Сара, казалось, забыла обо всем, кроме смуглокожего молодого человека. Неожиданно она обернулась и поймала взгляд Катрин, которая приподнялась на носилках, опираясь на локоть. Сара устремилась к ней.
— Это мой народ! — закричала она, от радости став разговорчивой. — Ты ведь знаешь, я не надеялась увидеть их вновь. И вот они здесь, как когда-то предсказала старуха.
Племена отправились бродить по дорогам. Эти люди идут из Модены, от подножия горы Гип, и я с Кипра, острова Афродиты, — разве это не удивительно?
— Очень удивительно! — вмешалась Эрменгарда. — И мы должны стоять здесь всю ночь, обсуждая все это?
Сара не ответила. Она умоляюще посмотрела на Катрин.
— Позволь мне провести с ними ночь, — попросила она. — Они собираются стать табором в соседней деревне, там, где и мы собирались ночевать.
— Это доставит тебе такую радость?
— Ты и представить не можешь какую! Если бы я только могла объяснить…
Катрин улыбкой заставила ее замолчать и сказала:
— Тебе не нужно объяснять. Я думаю, что я понимаю.
Иди к своему народу, но не забывай и про меня.
Сара, проворная, как девочка, сделала шаг вперед и прижалась губами к руке Катрин. Затем, взволнованная, убежала к цыганам. Своего мула она оставила с вооруженным эскортом. Катрин наблюдала, как Сара мерным шагом шла рядом со смуглокожим парнем, который придерживал своего мула, чтобы идти с ней в ногу. По искрам в ее глазах и по ее сияющей улыбке можно было подумать, что она встретила своего возлюбленного. Эрменгарда посмотрела на нее и покачала головой.
— Хотела бы я знать, вернется ли она к тебе завтра утром? — сказала она.
Катрин обернулась к подруге, лицо ее выражало смущение.
— Но почему она должна не вернуться? — спросила Катрин. — Ее место здесь, со мной.
— Было здесь, с тобой! До сих пор она была как бы в ссылке, вдали от своего народа, без всякой надежды встретиться с ним вновь — ты была ее пристанью в бурю.
Но теперь она снова нашла свой народ… Идем, идем, не надо плакать, дорогая, — добавила она поспешно, глядя, как наполнились слезами глаза Катрин. — Она любит тебя, я знаю… и в один прекрасный день она вполне может вернуться. Тем временем давай-ка поспешим найти приют. Я голодна, да и дождь начинается.
Маленький караван немедленно двинулся по направлению к деревне, церковь которой уже была видна.
Цыгане стали табором в поле за таверной, где Катрин и Эрменгарда расположились на ночлег. Окна комнаты, в которой они спали, выходили на цыганский табор, и Катрин забавлялась, наблюдая, как бродячее племя устраивается на ночь. Были разожжены огромные костры, на которых тушилось в котлах мясо на ужин, и пока дети, забавляясь, бегали взад и вперед, женщины уселись ощипывать цыплят и готовить овощи, которые им удалось собрать. Все эти люди, босые и оборванные, держались с удивительным достоинством, а многие молодые женщины, черноглазые и черноволосые, были настоящими красавицами. Катрин перехватила взгляд Сары, сидящей на бревне рядом с молодым вожаком. Было заметно, что цыгане относятся к ней с большим уважением, и, когда ужин был готов, ей подали еду сразу же после того, как подали вождю. Дети подняли невообразимый крик, особенно оглушительный и пронзительный в этих переливающихся весенних сумерках. Их родители, тихо переговариваясь, медленно, сосредоточенно ели, с видом людей, которым завтра предстоит множество серьезных дел. Время от времени до них долетал смех, и Катрин неожиданно почувствовала желание присоединиться к этому чудесному сборищу вокруг костра.
Большой кусок полотна был привязан к трем деревьям в конце поля и должен был служить укрытием на ночь для женщин и детей, которые, по всей видимости, не спешили укладываться. Одни из них играли в прятки у костра, другие стояли и слушали, как старшие мальчики бренчали на лютне. Большинство детей были полуодеты, некоторые совершенно нагие, с забавными большими животиками. Невдалеке стояла группа девушек. Беспокойно постукивая тамбуринами и подергивая плечами, они, очевидно, с нетерпением ожидали начала танцев.
Наконец раздались аккорды, и девушки выбежали вперед, образуя буйное вертящееся кольцо вокруг самого яркого костра. Ритм танца становился все быстрее и неистовее, загорелые босые ноги мелькали над землей, широкие полосатые юбки взлетали все выше и выше…
По мере того как ускорялся темп танца, все чаще постукивали тамбурины в худых смуглых руках, длинные темные косы расплетались, свободно струясь по обнаженным плечам, а одежды соскальзывали в буйстве танца. Неожиданно показалась луна, все вокруг осветив мягким сиянием. Девушки-цыганки словно обезумели.
Живым пламенем, парящим и сияющим в медно-красном свете костра, они кружились и изгибались в неистовом танце. Катрин была очарована этой красотой. Эти гибкие девушки были подобны жрицам какого-то непонятного, неизвестного культа. Закрыв глаза, они поднимали свои лица вверх, подставляя их струящемуся лунному свету… Все цыганское племя, казалось, заразилось неожиданной буйной радостью, и люди все быстрее хлопали в ладоши в такт музыке. Несколько жителей деревни, собравшихся посмотреть, что происходит, чувствовали себя не совсем удобно. Они стояли у стен таверны, и Катрин едва могла различить их лица — одновременно жадные и недоверчивые. Неожиданно над резкой, острой пульсацией тамбуринов взлетел голос, живой, страстный голос, перекрывающий мелодию лютни и скрипки. Загадочные слова песни придавали ей очарование.
— Что это? — прошептала Эрменгарда, подходя к Катрин.
— Это Сара! Она поет!
— Это я понимаю… что за удивительный голос? Странный… но замечательный!
Сара никогда не пела так, как в эту ночь. В дымной таверне Жако де ля-Мера она пела о печали, а теперь она пела о буйной радости кочевой жизни, о бесконечных просторах и быстрой езде. Катрин видела, как Сара сидит, обхватив руками колени, посылая к усыпанному звездами небу свою странную песню. Неожиданно Сара встала и простерла руки к большой полной луне, как бы желая обнять ее. Танцующие и поющие соединились, и их песня покатилась по спящей деревне, как раскаты грома…
С диким криком танцовщицы срывали свои одежды, открывая стройные, смуглые, обнаженные, блестящие от пота тела. Где-то внизу, под окнами Катрин, крестьянки пытались заставить своих сопротивлявшихся мужей уйти домой.
— О! — воскликнула Эрменгарда.
Катрин улыбнулась. Во Дворе Чудес и в таверне Жако де ля-Мера она видела слишком многое, чтобы быть шокированной. Она не находила ничего предосудительного в наготе молодых красивых девушек. Их великолепные тела двигались с гибкой грацией, прекрасные, как статуи, оживленные колдовством; глаза мужчин-цыган блестели, как раскаленные угли. Луна вновь спряталась за пелену туч, костер угас до неясного красного свечения. Мало-помалу темнота охватила все вокруг.
Мужчина, сидевший перед костром, вскочил и, схватив одну из девушек, унес ее на руках в кусты. За ним последовал другой…. третий… Сара все еще пела, но теперь ночной воздух был полон вздохов и шепота. Эрменгарда оттолкнула Катрин от окна и закрыла его. Катрин увидела, что лицо подруги густо покраснело, и не могла не засмеяться.
— О Эрменгарда, они тебя шокировали!
— Нет, я не шокирована… но я намерена хорошенько выспаться, а подобные зрелища вредны для женщины моего возраста… или для твоего, когда твой муж так далеко.
Катрин не ответила. Она чувствовала, что графиня права и что разумнее отвернуться от царящей вакханалии. Но в эту ночь она долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь. Время от времени она слышала голос Сары, скорее мурлыкающий, чем поющий, в сопровождении нежных аккордов лютни. Затем мало-помалу все стихло.
