Мисс Чудо - Чейз Лоретта (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
В середине февраля даже эти скудные достопримечательности отсутствовали. Пейзаж был в коричневых и серых тонах, а погода — сырая и холодная.
Но интересы Гордмора — а следовательно, и Алистера — были сосредоточены здесь, и проблему следовало решать немедленно, не дожидаясь лета.
Олдридж-Холл представлял собой довольно красивый помещичий дом, который с годами разросся за счет многочисленных пристроек. Однако он был крайне неудобно расположен — в конце длинного отрезка того, что по местным меркам весьма остроумно называлось «дорогой», а на деле представляло собой узкую, изрытую колеями тропу, в сухую погоду покрытую пылью, в сырую — грязью.
Алистеру сначала показалось, что Гордмор преувеличивает, описывая состояние дорог. На самом же деле его друг даже несколько приукрасил картину. Трудно было представить себе еще какое-нибудь место в Англии, где просто необходимо было проложить канал.
Осмотрев коллекцию картин, украшающих стены малой гостиной, среди которых было несколько превосходных египетских пейзажей, и изучив орнамент ковра, Алистер подошел к застекленной двери и выглянул наружу. Дверь выходила на террасу, откуда открывался вид на цветники, переходившие в расположенный на склоне парк. За парком виднелись живописные холмы и долины.
Но он не заметил их красот. Его внимание привлекла девушка.
Она, прихватив юбки, взбегала по ступеням террасы. Шляпка ее сбилась набок, а золотые кудряшки плясали вокруг ее лица.
Девушка пересекла террасу, и прежде чем она выпустила из рук подол юбки, Алистер успел заметить аккуратные щиколотки и изящной формы икры.
Он открыл дверь, и она вбежала в комнату, не обращая ни малейшего внимания на промокшую и грязную одежду.
Улыбка, казалось, никогда не сходила с ее губ. Глаза у нее были цвета голубых сумерек, и на мгновение Алистеру показалось, будто она представляет собой начало и конец всего — от восхода солнца в цвете ее волос до вечернего голубого тумана ее глаз.
Алистер забыл обо всем, глядя на нее, забыл даже свое имя, пока она его не произнесла.
— Мистер Карсингтон! — Голос ее звучал глухо. Волосы — восход солнца, глаза — сумерки, голос — ночь.
— Я — Мирабель Олдридж, — продолжала она. Мирабель. Это значит совершенство. И сама она поистине… «Никаких поэтических сравнений, — приказал он себе. — Никаких воздушных замков».
Он здесь по делу и не должен забывать об этом.
Ни на минуту… Пусть даже у нее великолепная кожа, а ее улыбка похожа на первое весеннее тепло после длинных, темных зимних дней…
Он должен смотреть на нее как на предмет меблировки. Обязан.
Если он и на этот раз попадет в беду — а это неизбежно будет беда, если речь идет об особе противоположного пола, — он не просто останется с разбитым сердцем, разочарованный и униженный.
На этот раз от его глупости пострадают другие. Его братья потеряют собственность, а Гордмор даже если не будет полностью разорен, то окажется в весьма затруднительном положении. Разве можно так поступать с человеком, который спас ему жизнь? Алистер должен оправдать доверие друга.
К тому же необходимо доказать лорду Харгейту, что его сын не бездельник, не ничтожество.
«Надеюсь, по лицу нельзя прочесть мысли». Алистер отступил на шаг, отвесил низкий поклон и пробормотал приличествующие случаю вежливые слова приветствия.
— Мне сказали, что вы хотели увидеться с моим отцом, — произнесла девушка. — Он назначил вам встречу на сегодня.
— Насколько я понял, он задержался где-то в другом месте.
— Вот именно, — сказала она. — Я подумываю о том, чтобы выбить это на его могильном камне в качестве эпитафии: «Сильвестр Олдридж. Горячо любимый папа. Задержавшийся где-то в другом месте». Разумеется, я говорю о том времени, когда ему потребуется эпитафия.
Хотя она говорила сдержанным тоном, щеки ее слегка зарделись. Ему, естественно, захотелось посмотреть, разрумянится ли она еще сильнее.
Она торопливо отошла в сторону и принялась развязывать ленточки шляпки.
Алистер пришел в себя, выпрямился и сдержанно произнес:
— Поскольку вы утверждаете, что эпитафия ему пока что не нужна, можно надеяться, что он задерживается в обычном понимании этого слова, а не навсегда.
— Все как обычно, — сказала она. — Будь вы мхом или лишайником, точнее, представителем растительного мира, он запомнил бы вас во всех подробностях. Но если бы вы были архиепископом Кентерберийским и от встречи с вами зависел бы вечный покой души моего отца, произошло бы то же самое, что и сейчас.
Алистер, слишком занятый подавлением непрошеных эмоций, не вдумался в смысл ее слов. К счастью, его внимание привлекла ее одежда, и это положило конец поэтическому настрою.
Ее костюм для верховой езды был из дорогой ткани и хорошо сшит, но давно вышел из моды, а зеленый цвет ей совершенно не шел. Шляпка тоже была дорогая, но крайне безвкусная. Алистер удивился, как может женщина, которая явно знает толк в качестве, не иметь вкуса и не разбираться в моде?
Возможно, это несоответствие, а также необходимость подавлять собственные эмоции объясняли тот факт, что, когда она, вместо того чтобы развязывать ленты, стала затягивать их, это вызвало у него непонятное раздражение.
— Поэтому прошу вас рассматривать отсутствие моего отца как причуду или особенность характера, а не как оскорбление. — Она резко дернула за ленты своей шляпки, воскликнула: — Провались ты! — и окончательно затянула гордиев узел.
— Разрешите помочь вам, мисс Олдридж, — сказал Алистер. Она отступила на шаг.
— Спасибо, но не понимаю, зачем нам обоим усложнять жизнь из-за какой-то неподатливой ленты.
— Я вынужден настаивать, — сказал он, приближаясь к ней. — Вы только ухудшаете дело. Ведь вы не видите, что делаете.
Она опустила руки и напряженно замерла на месте.
— Прошу вас, запрокиньте голову, — сказал Алистер. Она подчинилась, уставясь куда-то в сторону. У нее были длинные ресницы более темного оттенка, чем волосы. Щеки покраснели от смущения.
Алистер заставил себя опустить взгляд, задержавшийся на ее губах, и сосредоточил внимание на туго затянутом узле. Ему пришлось наклониться совсем близко, чтобы сообразить, как его развязать.
Он тут же ощутил запах, не имеющий отношения к влажной шерстяной одежде. Это был запах женщины. Сердце его учащенно забилось.
Стараясь подавить волнение, он попробовал ослабить узел с помощью безупречно наманикюренного ногтя. Но лента была влажной, и узел не поддавался, а он тем временем чувствовал на своем лице ее дыхание. Пульс его участился.
Он выпрямился.
— Видимо, ситуация безнадежна, — заявил он. — Придется прибегнуть к хирургическому вмешательству.
Позднее он понял, что ему следовало бы порекомендовать ей послать за своей служанкой, но в тот момент его внимание было поглощено созерцанием ее нижней губки, которую она закусила зубами.
— Ладно, — согласилась она, глядя куда-то поверх его головы. — Оторвите или отрежьте ее — только бы поскорее. Она не стоит всей этой возни.
Алистер вынул перочинный ножик и аккуратно разрезал ленту. Он бы с радостью разрезал на куски и ее шляпку, швырнул бы на пол и растоптал, а заодно пригвоздил бы к позорному столбу модистку, соорудившую это чудовище.
Вместо этого он отошел от нее на некоторое расстояние, убрал перочинный нож и приказал себе успокоиться.
Мисс Олдридж стащила с головы шляпку, посмотрела на нее и небрежно швырнула на ближайшее кресло.
— Так-то лучше, — сказала она, вновь одарив его лучезарной улыбкой. — Я уж было подумала, что мне придется носить ее всю оставшуюся жизнь.
Облака огненных волос и улыбка сбили мысли Алистера, словно кегли в кегельбане. Он решительно водворил их на место.
— Искренне надеюсь, что вам это не грозит, — сказал он.
— Извините, что обременила вас всеми этими пустяками, — сказала она. — Вы и без того пострадали, зря приехав сюда. Кстати, откуда вы приехали?
— Из Мэтлок-Бата, — ответил он. — Не так уж далеко отсюда. Всего несколько миль. — Ему показалось, что он проехал не менее двадцати миль, да еще по грязной дороге и под ледяным дождем. — Ничего страшного. Приеду в другой день, когда ему будет удобно. — «И тогда, когда где-то в другом месте задержится она», — подумал Алистер.