Гобелены грез - Джеллис Роберта (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Однако он не позволил ей продолжать раздевать его, и поняв, что ему действительно доставляет неудобство ее присутствие, она вышла, чтобы принести целебную мазь для обмороженных рук и ног, оставив его со служанкой. Когда она вернулась, он был закутан в теплый халат и дремал на стуле. Одрис начала с предельной осторожностью смазывать кожу на его кистях, но когда оторвала глаза от своего занятия, то увидела, что он наблюдал за ней.
— Прости меня, если я причинила тебе боль, — тихо проговорила она.
Бруно приподнял руку, как будто желая коснуться ее щеки, но не смог, а только встряхнул головой, улыбнулся и сказал:
— Твои пальцы нежны, как перышки. Только твоя доброта пробудила меня.
— Тебе не очень нравится, чтобы за тобой ухаживали, — Одрис со вздохом поднялась с колен и села на подушку, которую использовала, когда наносила мазь на руки Бруно.
— Бруно, ты не вернешься домой?
— Нет, — твердо ответил он. — Я помогу драться с шотландцами, если они придут, но затем я уеду.
Блестящие глаза Одрис мгновение следили за его лицом и потом опустились. Она чувствовала, что под маской бесстрастности Бруно скрывается глубокое беспокойство. Она снова подняла глаза.
— Если я попрошу сэра Оливера…
— Нет! — воскликнул он, прервав ее, и затем, увидев, как это потрясло ее, поспешно продолжил:
— Одрис, не думай, что меня выставит сэр Оливер. Он не относится к жестоким и несправедливым людям. Если бы он хотел избавиться от меня, то выгнал бы — или убил — меня, когда я был еще ребенком. Наоборот, он тщательно занимался моим обучением, нашел для меня почетную службу и даже дал мне столько, сколько многие дают своим юным сыновьям: превосходное вооружение и доспехи, хорошего коня…
— Конечно, дядю Оливера нельзя упрекнуть в жестокости или в несправедливости, — согласилась Одрис. — Кто может знать это лучше меня? Какой-то младенец нескольких месяцев от роду остается наследником богатого состояния. А много ли тех, у кого были прямые наследники, смогли сохранить своих детей от простуды, или от других ужасных болезней, или от несчастного случая? Я обязана жизнью дяде Оливеру и тете Эдит. Я понимаю, что тебе пришлось бы больше по душе служить у кого-то другого, но теперь, когда дядя Оливер состарился…
— Одрис, ты глупышка. Твое благополучие и права на Джернейв — это главное для сэра Оливера. Вот почему мне надо уйти безвозвратно.
Мгновение она пристально смотрела на него, затем медленно отрицательно покачала головой:
— Ты не можешь думать, что мой дядя, испугавшись тебя, навредит мне и отберет у меня Джернейв.
Он пожал плечами:
— Я надеюсь, что нет… хотя, боюсь, он доверяет мне не так, как тебе. Одрис, ты сама говорила, что я похож на сэра Оливера, и если он был во многом похож на своего брата, то выходит, что я похож на твоего отца…
— Я уверена, что это так, брат.
— Не называй меня братом! Неужели ты не видишь, что это угрожает тебе опасностью? Я не отберу у тебя Джернейв, однако другие могут отдать предпочтение мне, а не женщине.
— Хорошо, но что бы произошло, если бы ты правил в Джернейве? — с сомнением спросила Одрис. — Ты бы выгнал меня? Разве ты не разрешил бы мне жить спокойно, как сейчас, и не оставил бы мне ткацкий станок, сад и моих ястребов? Я не считаю себя несчастной, а если ты станешь моим компаньоном, я буду еще счастливее.
— Это неправильно! — воскликнул Бруно. — Ты должна выйти замуж. Твой муж будет единственным, кому надлежит взять Джернейв в свои руки, когда сэр Оливер совсем состарится. Почему у тебя нет мужа?
— Я не встретила никого, к кому бы питала благосклонность, — резко ответила Одрис, — а мой дядя слишком добрый, чтобы выдать меня замуж принудительно.
Бруно нахмурился. Эпитет «добрый» не совсем подходил для сэра Оливера. Это был жестокий человек, но в то же время честный и искренний. Он делал все, что, по его мнению, надо было делать, вне зависимости от того, нравилось ли ему самому делать это, и других заставлял поступать так же. Бруно усомнился в том, что выбор Одрис будет иметь какое-либо значение, если сэр Оливер решит выдать ее замуж.
— Ты наследница по прямой линии, — сказал он, стараясь избегать любых замечаний, которые могли бы выглядеть как упрек сэру Оливеру или показывали бы, что он в чем-то его подозревает, — и будет справедливо, когда продолжателем рода Фермейнов из Джернейва станет твой сын. Если ты выберешь сильного человека, который будет добр к тебе, то какой еще благосклонности ты хочешь дожидаться от судьбы?
Одрис опустила глаза.
— Я не знаю, но… Помнишь ли ты, Бруно, историю, рассказанную отцом Ансельмом об Иакове, как он семь лет добивался руки Рахили, а его заставили жениться на Лие, и, хотя Лия была женой, которую остается только пожелать, он так хотел Рахиль, что добивался ее еще семь лет.
— Милосердная Дева Мария, — простонал Бруно, скорчив гримасу, — отец Ансельм был святейшим человеком, но не слишком мудрым. Он набил твою голову совсем ненужной ерундой.
— А твою голову он этой ерундой не набил? — шаловливо спросила Одрис. — Кроме того, — продолжала она, смеясь над ним и не ожидая ответа, — если твои руки и ноги почувствовали сейчас облегчение, то только благодаря «ненужным» урокам отца Ансельма.
— Я никогда не говорил, что познания о целебных травах не нужны, — ответил Бруно со вздохом. — И не думай, что тебе удастся увести меня так легко от основной темы. Сейчас тебе пора выходить замуж.
— Вполне возможно, — Одрис замолчала, вставая на ноги и жестом приглашая Бруно сделать то же самое. — Но сейчас мне пора вернуться к тканью, а тебе уже давным-давно следует быть в постели и спать крепким сном. Я сделала глупость, что завела с тобой беседу.
Не ожидая его ответа, Одрис окликнула служанку. Та, поспешно бросив какую-то работу, которой была занята позади ткацкого станка, отодвинула занавес, скрывающий кровать, и заманчиво приоткрыла край одеяла. Бруно взглянул на Одрис, понимая, что не одержал верха в разговоре, однако чувствовал себя слишком уставшим и не мог более возражать. Упав в постель, он заснул крепким сном.
Одрис с облегчением услышала, как зазвякал по карнизу кольца задвигавшегося занавеса. Она не желала продолжать разговор о замужестве, ибо считала, что Бруно придет в ужас, если узнает, что она решила никогда не выходить замуж — по крайней мере, пока будет жив ее дядя, если, конечно, сэр Оливер сам не заставит ее это сделать.
Неужели Бруно так безрассуден и не может понять, что ее муж будет представлять для ее дяди большую опасность, чем присутствие Бруно — для нее. Возможно, если бы она вышла замуж совсем юной, то ее муж, такой же юный, как и она, мог бы смириться с положением дяди как хозяина. Теперь было слишком поздно. Если она выйдет замуж за сильного человека, который сможет стать Железной Рукой, правителем Железного Кулака, то он не захочет быть вторым.
Ее муж получит право и зваться, и быть первым, однако она знала: дядя не смог бы стерпеть того, что кто-то более молодой и менее опытный, чем он, будет насаждать свои порядки. Из этого положения усматривался только один выход: сэр Оливер должен будет покинуть Джернейв. Но Одрис чувствовала несправедливость такого решения. Почти всю жизнь дядя отдал защите ее жизни и ее владений. Как же она позволит, чтобы он был изгнан на старости лет? Да и куда он пойдет? В принадлежавшем ему небольшом замке распоряжался старший сын, а сэр Оливер и Алан — одного поля ягоды. Алан не потерпит, чтобы отец отобрал у него те владения, которыми он единолично командовал уже много лет.
И случилось бы именно так, думала Одрис, если бы она была такой простушкой, какой считал ее Бруно. Можно рассуждать по-разному, но если бы ее сводный брат пожелал править Джернейвом после кончины дяди, то лучшего ей и не требовалось, потому что она очень любила Бруно и знала, что он любит ее и всегда будет к ней добр. Она могла бы довольствоваться той жизнью, которой жила теперь, наблюдая за зверями и птицами, изучая развитие растений, вышивая на своих гобеленах услышанные ею предания о животных и деревьях… Одрис вздохнула. Бруно никогда не согласится. Она сознавала, что он так же озабочен ее правом на владение Джернейвом, как и дядя. Нет, пожалуй, Бруно одержим этой заботой сильнее. Он более самоотвержен в своем желании сделать для нее как лучше, и если представится случай, то он, вероятно, заставит ее выйти замуж.
