Опасные забавы - Портер Маргарет Эванс (книга регистрации .txt) 📗

«Супруг» протянул ей руку, и она позволила ему усадить ее в кресло. На один вечер он превратил ее фантастическое царство в действительность, и они стали равны.

За обедом они поддразнивали Ниниана за огромное количество сладостей, поданных на стол. Он и правда не поскупился – среди них были имбирные пряники, фруктовые пирожные, лимонный крем и сладкие макароны. Последним Парри принес «пирог двадцатой ночи». По приказу хозяина он поставил пирог перед Розали, которая должна была его разрезать.

– Он так красив, что я боюсь его испортить, – грустно проговорила она, глядя на решетку из сахара и вишен. – Ну что ж, раз так надо...

– Разделите его на четыре равных куска, – пояснил Ниниан, протягивая ей нож.

Когда она это сделала, он обменялся понимающим взглядом с Джервасом, а потом разложил куски на тарелки и тщательно осмотрел каждый из них.

– Он не только красив, но и потрясающе вкусен, – сказала Розали, попробовав кусочек. Она поднесла следующий ко рту и обнаружила, что в нем запечен какой-то непонятный предмет зеленого цвета, похожий на крошечную гальку.

– Вы нашли ее! – возбужденно воскликнул Ниниан. – В пироге всегда прячут горошину, и женщина, нашедшая ее, становится королевой вечера.

– Но я и так королева. – Пронаблюдав, как он расправился со своим куском пирога, она с подозрением спросила:

– А что еще вы в нем спрятали?

– Фасолину, – ответил Джервас и вытащил ее.

– Diable! Я хотел бы ее!

Ниниан заметил, что все уставились на него, и невнятно извинился.

– Вы обещали никогда не употреблять это слово, – с сожалением произнесла Розали, и ее лицо сделалось печальным. – Я не учила его этому, – попыталась она оправдаться перед герцогом.

Тот засмеялся и сказал:

– Как заметил Поп, недоучивать очень страшно.

– Какой папа? – удивилась она. Мистер Даффилд покачал головой.

– Не глава римской церкви, мадемуазель. Его светлость имел в виду великого английского поэта Александра Попа.

Она устыдилась своего невежества и снова покраснела.

После обеда они перешли в увешанную гобеленами комнату. Ниниан еще днем украсил камин ветвями остролиста. Теперь он провел хозяина и хозяйку вечера к их «тронам» – позолоченным креслам с витиеватой резьбой. Он пояснил Розали, что обладание горошиной и фасолиной дает право распоряжаться вечерними торжествами.

– В какую игру вы хотели бы сыграть? – осведомился он.

– В «Дракона», – немедленно откликнулась она, вспомнив о любимой игре герцога.

После того как они вдоволь повеселились от проигрышей и штрафов, Джервас убедил Розали доставить им удовольствие и показать пантомиму. Ее зрители наперебой выкрикивали, кого они хотели бы видеть. Выслушав их, она изобразила королеву Шарлотту, дворецкого Парри и, наконец, пьяного матроса, о котором из чистого озорства упомянул Ниниан.

Ей захотелось рассмешить мальчика, и она предложила сыграть в жмурки. Когда он повернулся, изобразив слепого, Джервас и гувернер последовали за ним. Розали, быстро схваченная мистером Даффилдом, замыкала шествие. Герцог завязал ей глаза шелковым платком и заботливо спросил:

– Не слишком ли туго?

Она покачала головой, и он закружил ее, сначала медленно, затем скорее и, наконец, отпустил девушку. Ей понадобилось несколько минут, чтобы перевести дух и прийти в себя. Комната была невелика, и она не предвидела никаких осложнений с тремя игроками.

Услышав торопливые шаги, Розали двинулась вперед. Ее вытянутые руки коснулись занавесей, и когда она поняла, что за ними никто не прячется, то продолжила свои поиски на ощупь и наугад.

Негромкий смех заставил ее остановиться. Пытаясь определить, откуда он доносится, она услыхала шум в холле и смутилась. Кто-то тяжело дышал, а затем простонал. Однако вскоре все смолкло. Дверь в комнату со скрипом открылась, и Розали крикнула:

– Arretez! [31] Пока игра не закончена, сюда нельзя входить!

– Прошу извинить меня за вторжение, – произнес спокойный, незнакомый голос, несомненно, принадлежащий женщине.

Розали в замешательстве сорвала повязку с глаз. Она с ужасом увидела стоящую прямо перед собой женщину средних лет.

Свет от горящей свечи отбрасывал отблеск на ее черную мантилью и муфту. Щедро украшенная перьями шляпа тоже была черной, как и юбка, выглядывшая из-под темных мехов. Все указывало на то, что неизвестная Розали дама – в глубоком трауре. Она окинула девушку пристальным взором с высоты своего немалого роста. Ее серые глаза затуманились от гнева, а в выгнутых бровях угадывалось аристократическое презрение.

Когда Джервас приблизился к ней, держа корону в руке, она спросила:

– Кто эта особа?

– Мадемуазель де Барант. Она учит Ниниана французскому языку.

– А она способна на это?

Граф молниеносно вскочил с софы.

– Certainement, ma chere tante. И она также придумала для меня этот костюм. Ты можешь догадаться, кто я? – Он отцепил уныло свисавшую бороду и принялся размахивать своим секстантом.

Выражение лица герцогини Солуэй смягчилось.

– Мне не терпится узнать, верно ли отгадала или ошиблась. Я не выдержу подобного напряжения. Я полагаю, какой-нибудь знаменитый флотоводец Рейли?

– Сэр Френсис Дрейк!

– А это кто? – спросила она, указав на джентльмена, стоявшего в углу.

– Это мой гувернер Джап. Он Оливер Кромвель. А Джер и мадемуазель Оберон и Титания.

Не зная, что ей еще остается делать, Розали согнулась в плие четвертой позиции, то есть в традиционном сценическом поклоне.

– Je suis enchantee de faire votre con-naissance, Madame la Duchesse! [32] .

– Осмелюсь заметить... – Дама начала снимать перчатки и вновь обратилась к своему племяннику: – Ниниан, подойди и поцелуй меня, прежде чем я вернусь к себе в комнату. Джервас, я прошу тебя пойти вместе со мной. Нам надо многое обсудить.

– Как пожелаете, матушка.

Мать герцога неодобрительно молчала все время, пока они поднимались по лестнице в ее комнату, где горничная уже разожгла огонь в камине. Положив перчатки на столик у стены, она сняла шляпу и мантилью. Служанка забрала их и отнесла в гардеробную, а горничная последовала за ней.