В тени луны. Том 1 - Кайе Мэри Маргарет (прочитать книгу TXT) 📗
Полковник хмуро посмотрел на капитана, но глаза того выражали далеко не то смирение, которое звучало в его словах и, поскольку пары принятого спиртного стали улетучиваться, полковник начал осознавать, что версия капитана Рэнделла может оказаться верной; у леди, о которой шла речь, может оказаться ожидающий ее в Калькутте муж, и тогда роль самого Маулсена в этом деле будет довольно сомнительной. Поэтому он прорычал, что принимает извинения и, пошатываясь, удалился.
Алекс задумчиво смотрел ему вслед. Очень жаль, что эта история случилась именно с полковником Маулсеном… Он всегда недолюбливал этого человека и считал его достойным компаньоном Конвея Бартона. И капитан пожалел, что обстоятельства вынудили его нажить в полковнике врага, это могло значительно затруднить его дела в Лунджоре. Почетное сопровождение контессы Агвиларес оказалось вовсе не таким уж приятным времяпрепровождением, раздраженно подумал Алекс.
Винтер без каких-либо дальнейших сложностей достигла своей каюты и, поскольку было темно, она лишь на следующее утро, проснувшись от вскрика Лотти и после беглого взгляда на свое отражение в зеркале, обнаружила, что руки ее были черны, а лицо изрядно измазано угольной пылью.
— О! — со злым вздохом вскрикнула она. — Что он обо мне подумал?
Казалось, такова была ее судьба — постоянно появляться перед капитаном Рэнделлом в невыгодном свете: то потерявшей контроль над собой и отстегавшей его словно фурия своим хлыстом, то выбивающейся из объятий Эдмунта Ратли, то в жалком состоянии из-за морской болезни, то лазающей на стены и падающей с них, словно девчонка-сорванец, а теперь еще она оказывается на палубе в самый неподходящий час, да еще вся перемазанная сажей, как какая-нибудь чумичка! Каким-то образом (до конца она и сама не понимала каким) виноват во всем этом был, конечно, сам капитан. И, яростно оттирая лицо мылом и холодной водой, она — к великой тревоге Лотти — высказалась довольно резко на четком испанском языке и впредь решила обращаться с ним со всей возможной холодностью. Но возможностей у нее для этого оказалось весьма мало, так как в последующие дни она почти не видела его.
В роли сопровождающего группы миссис Эбатнот Алекс организовал отправку багажа и перевозку самих дам до вокзала, но сам не поехал в том же вагоне, и Винтер не виделась с ним, пока они не выехали из Каира в Суэц на «пустынном» омнибусе, запряженном мулами и лошадями. Но и тогда он не заговаривал с ней. Он сидел напротив, и Софи уснула, положив голову ему на плечо.
Винтер изучала его в ярком свете звезд и мерцании масляной лампы, болтавшейся рядом с возницей. Ее лицо было спрятано в глубокой тени, и он не мог этого заметить. В те дни, когда пышные бороды, усы и часто сопровождающие их бакенбарды украшали почти каждое мужское лицо, Алекс Рэнделл выделялся своей безукоризненно выбритой и почти женственной внешностью. Его густым ресницам могла бы позавидовать любая девушка, но твердые черты лица, как и упрямый контур подбородка говорили о мужественном характере. Загорелая кожа была темной, как у арабов, но даже при этом тусклом свете Винтер все еще могла видеть слабый след синяка, который она поставила ему каблуком в тот вечер на Мальте. Казалось, это было так давно, а ведь прошло меньше десяти дней после того, как она помогла ему влезть на стену и бежала с ним по пустынным улицам и сидела в лунном свете, говоря ему так, словно она знала его всю жизнь.
Взгляд ее перешел с Алекса на Софи. Софи было всего пятнадцать лет, но она уже была женщиной: довольно милое создание, тонкокостная и хрупкая, с тихими карими глазами и застенчивой, очаровательный улыбкой. Она сильно напоминала Винтер одну из белых мышей, которых Билли Уилкинз, мальчишка-новичок держал в ящике на дворе конюшни в Уэйре. Фургон накренился, так как внешние колеса наткнулись на валун или побелевшие кости верблюда, и головка Софи соскользнула с плеча Алекса на грудь, но она не проснулась.
Винтер ощущала острое и совершенно неразумное раздражение. Просто смешно, что Софи уснула таким странным образом! Хотя, по-видимому, большинство других пассажиров фургона также спали мертвым сном. Но ей совсем не хотелось спать, и она не понимала, как разумный человек может уснуть в таком грохочущем, тряском и неудобном экипаже. Кроме того, если Софи должна была уснуть, ей следовало бы наклониться более пристойным образом, чтобы ее поддерживала миссис Хиллинуорт, уютная жена майора бенгальской артиллерии, а не падать в объятия капитана Рэнделла. Она видела, как Алекс приподнял голову Софи и лицо его скривилось в гримасе неудобства, и поняла, что он страдает от приступов судороги.
«Так ему и надо», — мстительно подумала она.
Закрыв глаза, Винтер заставила себя думать о Конвее. Но по какой-то непонятной причине не смогла ясно представить его. Раньше ей это всегда удавалось. Она ясно видела Конвея, который дал ей, двенадцатилетней девочке, золотое кольцо с жемчужиной. Он стоял на Лонг-Вок в Уэйре, солнце сияло на его светловолосой голове, отбрасывая тень на бархатный газон. Высокий, широкоплечий, с золотистыми волосами и очень красивый сияющий рыцарь. Теперь видение впервые ускользнуло от нее и она видела перед собой уже не живого человека, а картинку из детской книжки — плоское, двухмерное изображение, грубо нарисованное, одеревенелое и нереальное. Пустое лицо, голубые глаза которого были стеклянными и невыразительными, как у куклы, а рот был скрыт под обвислыми пшеничными усами.
Два дня спустя путники сели на пакетбот «Глэморген-Касл» и отплыли по Красному морю, оставляя за собой пыль и мишуру Суэца. И снова дни превратились в монотонную череду приятного пребывания на борту.
Через три дня после Адена они попали в шторм, который утих только после двадцати четырех часов бешеной качки, и наконец в последний вечер перед тем, как вновь установилась прекрасная погода, они миновали давно затонувший корабль без мачт, с вымытыми тяжелыми волнами палубами.
Капитан Росс провел корабль очень близко от затонувшего судна и спустил парусную шлюпку под командой первого помощника с группой пассажиров. Они вернулись мокрые и усталые с новостью, что судно, очевидно, было транспортным военным кораблем, направлявшимся в Китай, но на борту никого не было, и они нашли лишь очень немного бумаг и предметов обихода. Они решили, что все, кто был на борту, уплыли на шлюпках, так как ни одной шлюпки тоже не осталось. Часть капитанской кабины была снесена, портовый якорь и катбалка исчезли и, судя по разорванным парусам и сломанному рангоуту, можно было решить, что внезапный порыв урагана снес все снасти одним разом. Вряд ли люди, покинувшие его, сумели добраться до берега, но теперь уже ничего нельзя было сделать, и «Глэморген-Касл» продолжал свой путь в быстро густевших сумерках.
Винтер, вскарабкавшись на продуваемую ветром палубу, всматривалась в покинутые обломки, исчезающие в бурном сумраке. По спине у нее пробежали мурашки. Несмотря на непогоду, то, что она была уже в Индийском океане и сама Индия наконец лежала перед ней, наполняло ее ощущением счастья. Но видение разбитого и брошенного корабля, дрейфующего в морских просторах, омрачило ее радость, и на нее повеяло холодным предчувствием чего-то дурного.
Услышав рядом чей-то вздох, она быстро повернулась и увидела стоящего рядом Кишана Прасада. Его глаза тоже были прикованы к останкам кораблекрушения. И вдруг его вежливое, непроницаемое лицо потеряло обычную для него осторожность, словно с него была сорвана маска, и оно осталось неприкрытым. Казалось, он не замечает Винтер. Он не двигался и не говорил, но вдруг она отчетливо прочла его мысли, как будто он их прокричал, и ей стало страшно.
Он думал с пламенным, радостным удовольствием о людях, которые были на этом корабле, он видел их своим мысленным взором, погружающихся в холодную пучину, затягиваемых весом их намокшей одежды, задыхающихся и тонущих, борющихся за жизнь и разрываемых на части акулами и барракудами. Он вздохнул снова. Тот же долго сдерживаемый вздох ненависти и удовлетворения, и Винтер сжалась и попятилась от него, обернулась и побежала, спускаясь по крутой лестнице и путаясь в своих юбках.
