Укрощение герцога - Джеймс Элоиза (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗

Толпа ответила одобрительным и восхищенным ревом.

Рейф смотрел на Имоджин, прикидывая, когда удобнее всего будет стащить ее с бочонка и вывести из этого злачного места. Он мог бы справиться с этими телохранителями. Если только Кристабель посмеет произнести хоть одно недостойное слово…

– А теперь, моя юная подруга, не созрела ли ты для моего ремесла? – сказала Кристабель.

Разумеется, все присутствующие слышали ее слова.

Рейф выбранился себе под нос. Но Имоджин вовсе не выглядела напуганной. Она уперлась рукой в бедро, и на губах ее играла улыбка. Но, несмотря на то что на ней был ужасающий парик, а ее атласное платье было кричащим и пестрым, как оперение попугая, этих двух женщин невозможно было сравнивать.

Имоджин была ослепительно красивой и излучала веселье и сексуальность, которые не наскучили бы мужчине и за целую жизнь.

Смех Кристабель носил совсем иной характер. Он был жестче, и в нем чувствовался суровый жизненный опыт, а также то, что она пользовалась им профессионально и расчетливо.

– В честь моей юной подруги! – крикнула Кристабель. В зале мгновенно воцарилась тишина. Она обняла Имоджин за плечи, приняла соблазнительную позу и запела:

– «Была она пуританкой, а также святою сестрой…»

И тут Рейфу пришлось испытать самое страшное потрясение за весь вечер, потому что Имоджин встряхнула юбками и с бесстыдной и дерзкой улыбкой вторила хрипловатому альту Кристабель своим чистым сопрано:

– «Была она дочерью чести, была пуританкой она, считала бесчестьем она поцелуй и была своей вере верна!»

Зрители, в основном мужчины, бесновались от восторга. Две женщины, стоявшие рядом на крышке бочонка с вином, каждая из которых залихватски упиралась одной рукой в бедро, а другой обнимала за плечи соседку, смеялись и пели. «Как только песня закончится, – думал Рейф, – она спустится с бочки и мы отправимся домой. Прежде чем кто-нибудь из присутствующих станет оспаривать мое право провести ночь с этой женщиной».

Имоджин и Кристабель теперь пели, чередуясь.

– «Он уложил ее наземь, – пела Имоджин, – и дух его радостен был…»

Она не понимает, что подразумевает эта песня, думал Рейф, но, должно быть, каждый мужчина в этом зале, пребывавший в сладостном томлении, прекрасно это осознавал и мечтал сыграть с пуританкой и Христовой невестой в определенного рода игры. Женщины раскачивались туда-сюда в соответствии с ритмом песни. Рейф заметил, что к ним пробирается Хайнд и лицо его мрачно. «При таком ажиотаже, – подумал Рейф, – нам повезет, если на шум не прибежит ночная стража». Он повернулся, чтобы схватить и снять с бочонка Имоджин, как только последнее слово песни слетит с ее губ.

Но как раз, когда зазвучали заключительные слова куплета, раздался громкий треск, будто сломалась корабельная мачта под натиском морской бури.

Он бросил взгляд на лицо Имоджин, рот которой был открыт в форме буквы «О». Она походила на дитя, которому в день рождения подарили пони. А потом поток красного вина хлынул из треснувшего бочонка, и, одновременно издав громкие крики, Имоджин и Кристабель оказались по пояс в бочонке с вином.

На миг в зале воцарилось изумленное молчание. Промокший до костей Рейф потянулся, чтобы вытащить Имоджин из покачнувшейся бочки. Она смеялась и кашляла, и пахло от нее дешевым пойлом. Он вытянул ее из бочки, вызвав извержение капель красного вина, полукругом взлетевших в воздух, и прижал к себе, чтобы ни один из присутствующих мужчин не мог глазеть на ее грудь. Влажное золотистое атласное платье обтягивало ее, как чулок.

Ему захотелось слизнуть вино с тела Имоджин, и вовсе не ради самого вина.

Кристабель все еще пребывала в бочке. Она стояла, опираясь на ее стенку, и смеялась. Отовсюду к ней тянулись сильные руки мужчин, жаждавших спасти ее.

С внезапной решимостью она рванулась вперед, выбрав крепкого молодого человека в потрепанной белой рубашке. Он выглядел чистым, мускулистым, и глаза у него были красивого зеленого цвета.

– Я выбираю тебя. – Кристабель притянула к себе его голову.

У Имоджин сам собою раскрылся рот, потому что никогда в жизни она не видела поцелуя, подобного этому. Молодой фермер пожирал взглядом Кристабель, он привлек ее к своей сильной груди, не обращая внимания на то, что на его белой рубашке тотчас же появились красные винные пятна. Она приникла к его плечу, и ее длинные рыжие волосы, вымокшие в вине, прочертили на его рукаве красный след.

Не произнося ни слова, он вытянул ее из бочки и вынес из зала.

Мужчины расступались, когда он нес ее к двери. На губах Кристабель мерцала сонная, блаженная и томная улыбка, обещавшая молодому человеку такую ночь, какой он не знал прежде.

Внезапно Имоджин вздрогнула.

– Не пора ли нам вернуться в карету? – спросил Рейф.

Теперь мужчины смеялись, хлопали по плечам друг друга и вслух мечтали о том, что в следующий раз избранниками окажутся они.

Не ожидая ответа Имоджин, Рейф потянул ее к двери. От комментариев, несшихся им вслед, монахиня упала бы в обморок, но Имоджин ничем не обнаружила принадлежности к своему классу.

Хайнд придержал дверь открытой, но выражение его лица говорило о том, что он хотел бы, чтобы ему заплатили за бочонок вина.

– Кто был человек, которого выбрала Кристабель? – внезапно спросила Имоджин. – Он ведь простой фермер. Или я ошибаюсь?

Когда руки Рейфа и Хайнда соприкоснулись, раздался характерный звон, и наконец Рейфу удалось выволочь Имоджин в черную бархатную ночь, и он огляделся в поисках их экипажа. Наконец он его разглядел возле рощицы.

– Кто он?

– Думаю, ее муж. Во всяком случае, он ведет себя как актер и умеет обращаться с костюмами. Когда я видел ее выступление в Лондоне, он был одет студентом «Судебных иннов». [14]

– Вы уверены в этом? И что произошло?

Рейф рванул дверь наемного экипажа и принялся трясти сонного кучера.

– А как вы думаете?

Имоджин улыбнулась ему.

– Если она не слепая, должна была бы выбрать вас.

– Разве это вас не встревожило бы? – спросил он.

Она ответила бестрепетной улыбкой.

– А почему это должно меня тревожить?

В самом деле, почему? В конце концов, их намечающийся роман был делом преходящим.

Глава 20

Что говаривал Рейф

Экипаж был освещен лунным светом, проникавшим внутрь, потому что Рейф открыл окно, чтобы запах вина мог выветриться. Он завернул Имоджин в плед, но ее дрожь не проходила. Поэтому он посадил ее себе на колени. Единственным ее ответом был вздох, похожий на всхлип.

– Леди Мейтленд, – спросил он через некоторое время, – получили ли вы то, на что рассчитывали? – Она ничего не ответила. – Думаю, мне удалось предоставить молодой вдове все виды запретных удовольствий. И вот к вашим услугам я… незаконнорожденный и почти невидимый в обществе.

– Не говорите так! – сказала Имоджин.

– Почему же?

Рейф понял, что забыл изменить голос, и тотчас же заговорил более низким тоном и с профессорскими интонациями:

– Незаконнорожденные дети великих людей невидимы для света. Мы как тени, иногда упоминаемые в завещаниях, но чаще забытые.

– Очень поэтично, – заметила Имоджин. – Должна сказать, что мне трудно рассматривать доктора теологии как некую фигуру, обитающую в тени. Рейф сказал мне, что во всем университете Кембриджа такого звания удостоились лишь восемь человек.

– Но для вас я все равно что тень.

– Не совсем. Меня очень мало интересует свет и его мнение.

В ее голосе он уловил подлинное равнодушие.

– Хотя скажу, что удивительно легко разговаривать с человеком, одновременно являющимся членом светского общества и не принадлежащим к нему.

– Но я ни в коем случае не причисляю себя к светскому обществу.

– Вы любимый брат герцога Холбрука, – решительно заявила Имоджин. – Хотите вы того или нет, но теперь вы стали членом общества. И, если только я правильно поняла Рейфа, вашу дочь воспитают как полноправного его члена. Итак, мы – ваша судьба, Гейбриел.