Серебряные фонтаны. Книга 2 - Хьюздон Биверли (электронные книги без регистрации .txt) 📗

Наверное, мне грех жаловаться, потому что я унаследую гораздо больше, чем мог бы от дяди Жан-Поля. Боже, как, наверное, старик любил ее, если признал ее ребенка как собственного, особенно сына, наследника. Тем не менее, он сделал это. Но неудивительно, что я всегда чувствовал, что он недолюбливает меня. Однако он был верен долгу, в своей топорной манере. Он время от времени заезжал в Итон, чтобы пообедать со мной. Он как-то даже приезжал на День Независимости. Маман тогда написала ему, что не может приехать в том году, но все-таки приехала, – Фрэнк на мгновение зажмурился. – Боже, что это был за день! Закончилось тем, что старик наорал на нее на Виндзорской станции. Она плакала, а я готов был убить его. Поэтому я не слишком прикидывался опечаленным, когда по настоянию священника она раскрыла мне тайну моего рождения – по крайней мере, я был избавлен от обязанности, разыгрывать перед стариком послушного сына. Но... – его голос смягчился, – бедная маман, она была так больна, что я пообещал бы ей что угодно.

Когда она умерла, Тереза попросила меня послать сюда телеграмму, чтобы старик мог приехать на ее похороны, – голос Фрэнка звучал глухо. – Я сказал, что сделаю это – но не сделал. Маман умерла в таком расстройстве, и все по его вине. Она была верной католичкой и считала, что из-за религии, в которой меня воспитали, мне суждено вечное проклятие. Поэтому мне не хотелось, чтобы он присутствовал на ее похоронах. Я не посылал телеграмму, пока не стало слишком поздно, а затем явился сам и сказал ему, что, умирая, она до последнего вздоха в отчаянии молилась за мою бессмертную душу. Я дал ему понять, что он сделал с ней, и был рад увидеть виноватое выражение его лица, – он взглянул на меня. – Знаешь, теперь мне хотелось бы никогда не совершать этого поступка, но слишком поздно жалеть об этом.

Лео, мой бедный Лео.

– Не плачь, Эми, – продолжил Фрэнк. – С тех пор прошло много времени. Маман умерла, а дядя Жан-Поль чудесно проводит время в Париже, привлекая девочек, словно горшок с медом – ос. Он выглядит в высшей степени элегантно в своей щеголеватой форме – я не сомневаюсь, он так и просидит всю войну на том местечке в снабжении, которое себе выхлопотал. Грязь, кровь, зловоние не для дяди Жан-Поля – все эти прелести оставлены для меня... и для старика. Единственная любезность, которую я могу оказать старику – держать руки подальше от его жены, пока не закончится эта кровавая заварушка. В конце концов, я обязан сделать ему это одолжение. Но в ту же минуту, когда она закончится, я буду здесь, у двери, готовый сражаться за тебя, и тоже одержу победу. Единственное, что меня поддерживает – это мысли о тебе, Эми, – Фрэнк закрыл глаза, его лицо было изможденным и осунувшимся. Я не могла говорить.

Дети спустились вниз к чаю. Фрэнк с интересом наблюдал за ними, снисходительно улыбаясь, но, полчаса спустя сказал, что хочет остаться со мной наедине, и я отослала их наверх. Фрэнк сбросил ботинки и растянулся на диване напротив меня.

– Поговори со мной, Эми, я хочу послушать твой нежный, воркующий голос.

Я говорила очень тихо, и вскоре Фрэнк уснул. Когда он проснулся, его лицо посвежело и вновь стало лицом молодого человека.

– Боже, сколько времени? – подскочил он. – Мне пора, я должен встретиться кое с кем в городе.

Фрэнк натянул ботинки и подошел ко мне.

– Оставайся здесь, в тепле, милочка моя. Меня проводит Тимс. Дай мне руку, – когда я протянула ему руку, он нежно поцеловал ее. Затем, не отпуская, он перевернул ее и поцеловал в ладонь, и я почувствовала быстрое прикосновение его мягкого языка. Фрэнк, смеясь, выпустил мою руку.

– Ты приедешь сюда еще перед возвращением на фронт? – спросила я.

– Наверное, приеду, Эми. Все-таки мой горшок с медом – это ты, – голубые глаза Фрэнка блеснули живой улыбкой. Он помахал мне на прощание и вышел из гостиной.

До переодевания к ужину еще оставалось время, и я задумалась о женщине, которая сидела в этой гостиной много лет назад. Как она могла так поступить с Лео? Я могла понять отчаяние женщины, отвергнутой любовником, но французская графиня не была отвергнута. Ее любовником был кузен, который тоже любил ее. Но он был беден, и она оказалась слишком корыстной и эгоистичной, чтобы выйти за него замуж, несмотря на то, что он был отцом ее нерожденного ребенка. Вместо этого она вышла замуж за Лео из-за его денег и титула, а затем, после замужества, отказалась заплатить за это. Она бросила Лео и вернулась к любовнику.

А Лео опустошенный, преданный любимой женщиной, погрузился в переживания о своих недостатках, об этих несущественных физических отклонениях, пока не поверил, что они отпугивают всех женщин. Но меня они не отпугивали и не отпугнут никогда. И когда Лео вернется домой, я обниму его и докажу ему это, я покажу ему, как люблю его. А теперь я должна сесть за письменный стол и написать ему, что сюда приезжал Фрэнк. Только на этот раз я не буду беспокоиться о том, что ответит Лео, потому что знаю, что он доверяет мне.

Глава сорок шестая

На следующей неделе пришла еще одна телеграмма, в деревню у подножия Холма – внук Галеба был убит. Я стояла рядом с Галебом, а он рассказывал мне, как Дэйви любил приходить к нему на Взгорье.

– Он всегда хотел пасти овец, моя леди, ему больше ничего не было нужно. Но началась война, и он вынужден был уйти.

– Это был его долг, мистер Бревер.

– Да. И его убили, убили, – Галеб обернулся и взглянул на мою пополневшую фигуру. – Я надеюсь, что у вас будет девочка, и она тоже нарожает, только девочек.

– Говорят, война скоро закончится, – испуганно сказала я.

– Начнется другая, моя леди, так бывает всегда. Мужчины не такие, как мои овцы – они не могут жить в мире, – он пожал мне руку на прощание. – Спасибо, что вы зашли к его матери, моей Бекки. Ей было так утешительно видеть ваше ласковое лицо. Но меня ничто не утешит. Дэйви погиб, и все слезы мира не вернут его.

Этим вечером, когда ко мне зашел мистер Селби, я вздрогнула, мои глаза устремились на его руку, но телеграммы там не было. Все-таки последнее письмо Лео было написано чернилами, значит, он пока в безопасности. И Фрэнк тоже был в безопасности, ведь он все еще в Англии, в отпуске.

Я все больше и больше времени проводила в кабинете имения – приказы о вспашке, скидки арендной платы, распоряжения сельскохозяйственного комитета. Мне казалось, что я знаю наизусть каждое слово акта о производстве зерна. Мне предстояло бороться за его претворение в жизнь, пока мистер Селби проводил дни напролет на собраниях исполнительного комитета. Нужно было беспокоиться и о новом призыве в армию. Стране была нужна наша пшеница, но ей были нужны и наши мужчины. Однако нам в Истоне это далось легче, чем в других графствах – большинство наших молодых мужчин, уже ушло на войну, поэтому нам было почти нечего терять. На полях работали женщины, даже бабушки выходили на поля бок о бок с молодыми женщинами – солдатами армии земледельцев. Паровые плуги работали от зари до зари, но не справлялись с дополнительными полями, выделенными под вспашку, кроме того, управление плугами требовало квалифицированных работников. Даже в армии это признавали, поэтому обещали отправить солдат-пахарей в специальный отпуск, но они еще не приехали. Было и множество других работ, необходимых в это время года.

На фермах все чаще использовались немецкие пленные. Кое-кому это не нравилось, но когда я обратилась с этим к мистеру Арнотту, он проворчал, что так отстал с унавоживанием полей, что возьмет хоть Сатану, если тот согласится.

– По крайней мере, он умеет работать вилами, старина Ник [2].

И мы согласились взять немецких пленных. Поначалу это казалось непривычным, но мистер Селби сказал:

– Вкус зерна будет точно таким же. – В последние недели он выглядел усталым и измотанным, но все-таки беспокоился обо мне. – Вам нужно беречь себя, леди Ворминстер, в вашем положении.