Пленник (Чужая вина) - Монк Карин (электронная книга .txt) 📗
Когда за окнами стемнело, Женевьева зажгла керосиновые лампы и снова стала рассматривать себя в зеркале: она давно отвыкла от этого занятия. Пришлось признать, что прическа действительно замечательная, да и платье казалось вполне для нее подходящим. А вот лицо немного ее огорчило. Лоб прочертили незнакомые ей прежде тонкие линии, и от уголков глаз веером разбегались мелкие морщинки. Когда же они появились? Пришлось напомнить себе, что она уже не восемнадцатилетняя девушка со свежей кожей, а женщина двадцати шести лет, у которой позади бессонные ночи и множество тревог. Хотя, конечно, и много радостей, потому что нет для нее большей радости, чем детский смех. Женевьева прекрасно понимала, что на лице человека неизбежно отражаются прожитые годы, и все же неприятно было узнать, что она так сильно изменилась за то время, что не смотрела на себя в зеркало по-настоящему с тех пор, как была невестой Чарлза и считала, что ей чрезвычайно повезло с таким замечательным женихом, как граф Линтон.
Увы, время пролетело с ошеломляющей быстротой.
Раздался стук в дверь, и Женевьева, поднявшись на ноги, последний раз поправила прическу, затем пошла открывать.
Стоявший у порога Хейдон был в черном смокинге, безупречно белой рубашке с тщательно повязанным галстуком и в облегающих брюках устричного цвета. Какое-то время он молча смотрел на Женевьеву, в изумлении оглядывая ее с ног до головы. Заметив, что взгляд его задержался на выпуклостях ее груди, Женевьева тотчас же почувствовала, как вспыхнули у нее щеки, и ей в который уже раз вспомнилась их с Хейдоном ночь – вспомнилось, как он ласкал ее, как целовал ее груди, как крепко прижимал к себе и как потом, когда он наконец овладел ею, она почти сразу же забыла обо всем на свете.
При этих воспоминаниях ей вдруг стало жарко, хотя в комнате было довольно прохладно.
– Добрый вечер, Женевьева, – сказал Хейдон. Разумеется, он и до этого знал, что она красива, но все-таки не был готов к тому, что увидит такую ослепительную красавицу. Платье было восхитительно в своей простоте, потому что не пыталось соперничать с красотой Женевьевы, а только подчеркивало ее. А новая прическа придавала ее лицу еще больше очарования.
Переступив порог, Хейдон вошел комнату и бросил на стул плащ. Ему очень хотелось поцеловать ее руки, но он сдержался. «Она не твоя, – сказал он себе. – Да, не твоя, и тебе придется с этим смириться».
– Миссис Блейк, сегодня вы чудесно выглядите. – Хейдон заставил себя улыбнуться. – Не сомневаюсь, что в галерее все мужчины будут смотреть на вас с восхищением. Я уже вижу, как пытаюсь оттащить их от вас на почтительное расстояние.
Он шутил, но его глаза говорили, что он действительно восхищен ее красотой. «Наверное, мои морщинки все-таки не так заметны, как мне показалось», – промелькнуло у Женевьевы.
– Должна признаться, я так давно не выходила в свет, что забыла, как в подобных случаях надо одеваться. – Женевьева тоже улыбнулась. – К счастью, гостиница предоставила горничную, которая помогла мне с платьем и прической.
Хейдон представил, как запускает пальцы в чудесные волосы Женевьевы, представил, как вынимает из прически шпильки и золотистые пряди падают ей на плечи. Что же до платья, то он был уверен, что мгновенно расстегнет все крючки и…
Он тихо вздохнул и на миг отвернулся.
– Полагаю, вам кое-чего не хватает. – Хейдон достал из кармана алую коробочку и протянул Женевьеве: – Вот…
Она посмотрела на него с удивлением, но лицо Хейдона было непроницаемо. Неуверенно взяв в руки коробочку, Женевьева провела пальцами по крышке. Немного помедлив, откинула ее.
На атласной подушечке лежало золотое кольцо с маленьким рубином.
– Разумеется, вы заслуживаете лучшего, – проговорил Хейдон, – но, к сожалению, мои возможности ограниченны. Однако в любом случае миссис Блейк должна иметь обручальное кольцо.
Женевьева молча смотрела на сверкающее колечко.
На обручении Женевьева получила от Чарлза массивное золотое кольцо с тремя крупными бриллиантами. Граф объяснил, что оно переходило в семье по наследству и что уже три графини Линтон имели честь носить его. Потом он долго говорил о том, какие они были замечательные женщины, и описывал все их достоинства – мол, эти дамы не только рожали детей, но и являлись прекрасными хозяйками. Под конец граф добавил, что она, Женевьева, может гордиться – ведь из множества претенденток на обладание этим кольцом он выбрал именно ее. Поэтому она должна быть благодарна ему до конца жизни. Но, разорвав помолвку, он, конечно же, потребовал кольцо обратно, поскольку оно по праву принадлежало ему.
С тех пор у нее не было драгоценностей.
– Чудесное кольцо, – прошептала Женевьева.
Хейдон вынул его из коробочки и взял ее за руку – рука была прохладная и шелковистая. Надев кольцо на средний палец левой руки, он с некоторым смущением пробормотал:
– Кажется, великовато. Надо будет что-то придумать, когда вернемся домой.
Едва лишь слово «домой» сорвалось с его губ, как он понял, что оно совершенно неуместно. Действительно, не мог же он вечно играть роль Максвелла Блейка, мужа Женевьевы. У него была собственная жизнь – конечно, пустая и бессмысленная, – но это была его жизнь, и ему следовало к ней вернуться. К тому же он беглый преступник, и его присутствие в доме Женевьевы представляло постоянную угрозу для нее и ее семьи. Впрочем, сейчас не следовало об этом думать. У него еще будет время все решить, а сегодня они идут на вернисаж, где местные любители живописи будут оценивать работы художника Георга Булонэ.
– Идемте, Женевьева. – Он накинул ей на плечи вечерний плащ. – Во дворе ждет карета, которая отвезет нас на вашу первую выставку. – Подхватив свой плащ со стула, он открыл дверь и мысленно добавил: «Да, у меня еще будет время все обдумать».
– Мистер Блейк! Я здесь! – Альфред Литтон махал костлявой рукой, пробираясь сквозь толпу.
Когда галерейщик наконец добрался до них, Хейдон сказал:
– Мистер Литтон, похоже, ваша галерея привлекла солидную публику. Дорогая, ты ведь знаешь мистера Литтона? – обратился он к Женевьеве. – Помнится, ты упоминала, что твой отец купил у него несколько картин.
– Да, конечно, – кивнула Женевьева. Она с волнением смотрела на людей, разглядывающих ее картины. Полотна были вставлены в массивные золоченые рамы и потому выглядели гораздо значительнее, чем в пыльном подвале. Но как к ним относились зрители? Пока что Женевьева не могла этого понять. – Рада видеть вас, мистер Литтон. Как ваши дела?
– О, это сумасшедший дом! – воскликнул галерейщик, окинув взглядом зал. – Настоящий сумасшедший дом! Мои помощники разослали приглашения нашей обычной клиентуре, но, кроме того, мы решили дать скромную рекламу в «Геральд», чтобы заинтересовать нашей выставкой как можно больше любителей живописи. А известный критик мистер Стенли Чизолм увидел это объявление и решил зайти в галерею вчера, когда мы еще не закончили подготовку. Так вот, не будет преувеличением сказать, что он был потрясен этими работами. Совершенно потрясен. Настолько, что написал статью в сегодняшнем номере «Геральд», где назвал картины месье Булонэ «гениальными» и сказал, что каждый, кто хочет увидеть работы великого живописца, должен обязательно посетить эту выставку. Он также упомянул, что сегодня на выставке может появиться сам художник-отшельник, и это, конечно же, усилило любопытство публики. Вы не знаете, Булонэ здесь?
Хейдон оглядел зал, заполненный нарядными женщинами и элегантными мужчинами.
– Мы с женой только что приехали, так что я пока не могу сказать. Если увижу его, то немедленно дам знать.
– Надеюсь, он все-таки приехал. Мы уже продали тринадцать картин из двадцати, а вечер только начинается! Герцог Аргайлл купил пять картин еще в Инверари, но я ему сказал, что они должны быть включены в экспозицию. Он, конечно, не возражал. Ведь участие в выставке только повышает их стоимость.
Женевьева с удивлением взглянула на галерейщика:
