Милая плутовка - Линдсей Джоанна (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
— Тогда почему она пустилась на его поиски? — запальчиво спросил Дрю. — Ты можешь мне ответить?
— Очевидно, она чувствовала, что ожидание слишком затянулось. Мы с Клинтоном оба пришли к такому выводу. Кстати, он собирался взять ее с собой в Нью-Хэвен, когда поедет навещать детей. Его теща вращается в высоких сферах.
— В каких таких высоких сферах? — презрительно фыркнул Дрю. — Нью-Хэвен не больше Бриджпорта!
— Ну, тогда я готов взять Джорджину в Нью-Йорк.
— Ты готов?
В голосе Уоррена послышались угрожающие нотки:
— Ты считаешь, что я не знаю, как надо обращаться с женщиной?
— С женщиной — да, но не с сестрой. Да какой же мужчина к ней подойдет, увидев рядом такого мрачного типа и брюзгу?
Глаза Уоррена сверкнули, он вскочил с места.
— Я н-не…
— Вы оба зря провоцируете друг друга, — не повышая голоса, вмешался в диалог двух братьев Томас. — Поймите, вы отклонились от темы, и то, о чем говорите, в данный момент несущественно. Фактом остается то, что Джорджи, по всей видимости, более несчастлива, чем мы думали. Если она плачет… Кстати, ты спрашивал, почему она плачет, Дрю?
— Почему? — воскликнул Дрю. — Да она убита горем! У нее разбито сердце!
— Но она сама сказала тебе об этом?
— Тут и говорить нечего! В тот день, когда Джорджи встретила меня на Ямайке, она сказала, что Малкольм женился на другой женщине, и тут же разрыдалась.
— Мне она не показалась убитой горем, — вступил в разговор Клинтон. — После всего, что она натворила, Джорджи вела себя здесь очень даже по-хозяйски. Да и этот праздничный вечер — ее идея, и она с удовольствием принимает участие в подготовке.
— Но ты не видел ее сегодня утром, правда же? А она, наверное, прячется сейчас у себя в комнате. потому что глаза ее распухли от слез.
Томас нахмурился.
— Нужно, чтобы кто-то поговорил с ней. Клинтон?
— Какого черта я понимаю в этих делах?
— Уоррен? — Но раньше, чем последовал ответ Уоррена, Томас сам себе ответил: — Нет, лучше не ты.
— Я попробуй сделать это, — без особой охоты предложил Дрю.
— Да ты только и можешь, что строить дурацкие предположения и впадать в сентиментальность при виде нескольких слезинок, — насмешливо проговорил Уоррен.
Гася новую стычку, Томас поднялся и, направляясь к двери, сказал:
— Поскольку Бойд скорее всего спит после вчерашнего празднования, я думаю, что это предстоит сделать мне.
— Желаю удачи! — крикнул вслед ему Дрю. — Не забудь, что она до сих пор зла на тебя! Томас обернулся и бросил взгляд на Дрю.
— А тебе не приходило в голову — почему?
— А что тут непонятного? Она не хотела плыть в Англию. Она хотела, чтобы это сделал ты.
— Совершенно верно, — согласился Томас. — А это означает, что ей было все равно, увидит она Камерона или нет. Она хотела лишь поставить в этом деле точку.
— Черт возьми! — пробормотал Дрю, когда Томас вышел. — Неужели это важно? Уоррен не преминул съязвить:
— Ты вроде бы и не девственник, Дрю, но как же плохо разбираешься в женщинах!
— Я? — захлебнулся от возмущения Дрю. — По крайней мере со мной женщины улыбаются. А что касается твоих женщин, то удивительно, как они не умерли от мороза в твоей постели!
Поскольку находились они совсем рядом, то обмен ударами последовал незамедлительно. Клинтон лишь успел выкрикнуть: «Мебель! Поберегите мебель, черт вас побери!»
Глава 30
— Томас! — воскликнула Джорджина, приподняв уголок лежавшей на ее глазах влажной тряпки и увидев, что к кровати подходит ее брат. — С каких пор ты стал входить в мою комнату без стука?
— С тех пор, как почувствовал, что вряд ли тебя обрадует мой визит. Что у тебя с глазами?
Джорджина бросила тряпку на стоящий рядом столик, спустила с кровати ноги и пробормотала:
— Ничего.
— В таком случае, что случилось с тобой, если ты все еще в постели? Ты хоть знаешь, который сейчас час?
Джорджина вдруг рассердилась.
— Я уже давно на ногах. Разве я в ночной рубашке? — Она показала на желтое утреннее платье, которое было на ней.
— Значит, ты просто превратилась в лежебоку за время твоего путешествия.
— Чего тебе надо? — раздраженно спросила она.
— Узнать, когда ты собираешься начать снова со мной разговаривать.
Томас произнес эти слова с улыбкой и сел на кровать, прислонившись к спинке и глядя на сестру. Но ни его слова, ни улыбка ее не обманули. Причина его визита была другой. А поскольку он сразу не сказал, почему пришел, значит, предмет разговора был деликатный или неприятный. Одним словом, ей совсем не хотелось сейчас этим заниматься.
Что касается его последней фразы, то Джорджина уже решила: она заявит, что он прощен, еще до того, как станет известно о ее беременности, чтобы Томас не чувствовал своей вины и ответственности за произошедшее. Он не виноват. Она могла бы не позволить Джеймсу Мэлори заниматься с ней любовью, но она не стала этого делать. Ее совесть подтверждает это.
Поскольку Томас пришел к ней, то этот вопрос можно решить прямо сейчас.
— Прости, Томас, если я дала тебе повод думать, будто сердита на тебя. Это вовсе не так.
— Не только у меня одного сложилось такое впечатление. Дрю уверяет меня…
— Дрю слишком уж меня защищает, — перебила его Джорджина. — Честно говоря, на него не похоже так вникать в дела других. Не могу понять, почему он…
— Не можешь понять? — мягко переспросил Томас. — Тебе ведь тоже несвойственна такая импульсивность… Вот и он реагирует на твое настроение. Как и Уоррен. Он нарочно провоцирует…
— Уоррен всегда провоцирует. Томас хмыкнул.
— Это верно, правда, обычно он действует потоньше. Скажу иначе. Он ищет скандала, и, думаю, ему безразлично, кто ему в этом поможет.
— Но почему?
— Один из способов дать выход накопившимся эмоциям.
Джорджина сделала гримасу, выражающую неодобрение.
— Лучше бы он нашел какой-нибудь другой выход. Например, снова влюбился бы. Его эмоции направились бы в другое русло. И тогда он, может быть, перестал бы…
— Я правильно тебя расслышал, Джорджина Андерсон?
Она вспыхнула, задетая его покровительственным тоном, на мгновение забыв, что разговаривает с братом.
— Господи, Томас, — пробормотала она. — Или ты считаешь, что я вообще не знаю жизни?
— Ты знаешь не больше того, что должна знать, а этого мало, чтобы рассуждать об этой стороне жизни.
Джорджина внутренне застонала, однако внешне не выказала раздражения.
— Ты, должно быть, шутишь? После всех тех разговоров, которые я слышала в доме? Согласна, что я не должна была их слушать, но если тема… ну о-очень интересная… — Она улыбнулась, а Томас оперся головой о стойку и прикрыл глаза, — Я достаточно ясно все сказала?
Один глаз Томаса приоткрылся.
— Ты очень изменилась, Джорджина. Клинтон говорит, что ты стала вести себя как-то очень по-хозяйски, а я бы сказал…
— Самоуправно. Наверное, это ты хочешь сказать?
— Скорее своенравно.
— Есть немного. — Она снова улыбнулась.
— И дерзко.
— Мне недавно сказали об этом.
— Так что же?
— Что ты имеешь в виду?
— Кто ответствен за то, что у нас теперь совсем другая сестра?
Она пожала плечами.
— Просто я пришла к выводу, что могу самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность.
— Например, отправиться в Англию? — осторожно спросил Томас.
— Это один из примеров.
— Возможны и другие?
— Я не намерена выходить замуж, Томас, — сказала она настолько тихо, что Томас воспринял эти слова как обращение к Малкольму.
— Мы знаем об этом, дорогая, но…
— Никогда! Если бы в комнате прогремел гром и засверкала молния, то они не .произвели бы такого эффекта, как это единственное слово. Оно было произнесено таким тоном, что какое-то шестое чувство подсказало Томасу: это сказано не ради мелодраматического эффекта, это сказано всерьез.
