Супружеское ложе - Гурк Лаура Ли (мир книг TXT, FB2) 📗
Виола со смехом встала с постели, перекинула распущенные волосы за спину, подняла халат и оделась.
— Может, ты просто слишком жадный? — предположила она, завязывая пояс халата.
— Жадный? Я?!
Он спрыгнул с кровати и погнался за ней. Виола с восторженным визгом попыталась увернуться. Но он поймал ее за талию и притянул к себе.
— Это ты едва не довела меня до голодной смерти вчера вечером. Никак не могла мной насытиться!
— Что?! Какая возмутительная наглость!
Он поцеловал ее в шею.
— Признай это!
— Ни за что! Ты и так слишком самодоволен! — Наконец Виоле удалось вырваться. Подбежав к кровати, она схватилась за шнур сонетки. — Кроме того, тебя ждет секретарь, а мне необходимо вернуться в город, так что перестань лениться и принимайся за дела.
— Почему нам так срочно нужно возвращаться в Лондон?
— Забыл про бал? Мой благотворительный бал в пользу лондонских больниц!
Джон застонал:
— Нам обязательно нужно ехать? Как же я ненавижу костюмированные балы!
— Благотворительность очень для меня важна. Кроме того, в прошлом году я пропустила такой же бал. Во второй раз это невозможно. И не понимаю, почему ты жалуешься. Все равно тебя там не будет.
— Почему это вдруг?
Виола широко улыбнулась в полной уверенности, что на этот раз взяла верх.
— Я так и не прислала тебе приглашения.
— Не важно, — отмахнулся он, отвечая такой же широкой улыбкой. — Я уже сто лет назад выманил его у леди Дин. — Джон поцеловал ее и направился в свою комнату. — Неудивительно, что ты так плохо играешь в шахматы! — объявил он, покачивая головой.
Дверь за ним закрылась.
— Поверить не могу, что вышла замуж за такого несносного человека! — крикнула она ему вслед.
Секретарь ждал его в кабинете.
— Рад видеть, что вы оправились от кори, Стоун, — поприветствовал Джон, обходя письменный стол.
Как давно он не работал за этим столом. И как приятно снова сесть за него!
— Спасибо, милорд. — Секретарь открыл портфель. — У вас накопилось довольно много корреспонденции.
— Еще бы не накопилось, когда вы целую неделю бездельничали в Клапаме за мой счет!
Стоун работал с ним достаточно долго, чтобы понять, когда хозяин изволит шутить, но, увы, бедняга не обладал чувством юмора. Поэтому выражение его лица не изменилось.
— Прошу прощения, милорд.
— Что-то важное?
Вместо ответа Стоун наклонил портфель. Он был полон. До отказа забит маленькими сложенными запечатанными листочками розовой бумаги.
Эмма.
Джон уставился на письма. Его веселье разом сменилось легким раздражением.
— Господи Боже! Сколько их здесь?
— Пятьдесят девять, сэр. Всё отправлены из Кале.
— И это за последние десять дней?!
Он взял горсть писем, поражаясь женщине, способной на такое. Попытался вспомнить что-то важное об этой особе, полгода занимавшей место его любовницы, но на ум приходили какие-то незначительные мелкие детали. Рыжие волосы. Зеленые глаза. Милая улыбка, приятный характер и очарование, которым легко плениться и которое так же быстро забывается.
— Чего она надеется добиться, бомбардируя меня письмами? Еще денег?
Стоун не ответил, понимая, что вопрос чисто риторический. Он просто ожидал инструкций.
— Стоун, я хочу, чтобы вы…
Его перебил стук открывшейся двери.
— Джон, когда ты хочешь ехать в город?
Виола остановилась в дверях. Взор ее был устремлен на пачку розовых писем в его руке. Она побелела как полотно. Глаза широко раскрылись. В этот момент Джон читал ее мысли так отчетливо, как в открытой книге.
— Виола… — забормотал он.
— Прости. Не хотела мешать. Мне очень жаль, — выдавила она и, прижав руку к губам, повернулась и ушла.
— Виола! — отчаянно вскрикнул он.
Она на мгновение остановилась, но тут же, не оборачиваясь, снова пошла прочь.
Джон бросил письма в портфель.
— Сожгите чертову писанину! — велел он громко, чтобы успела услышать Виола. — А лучше отошлите их обратно мисс Роулинс с письмом, в котором будет сказано, что я не заплачу ей ни единого фартинга и требую никогда больше не обращаться ко мне. Ясно?
Не дожидаясь ответа, он отправился на поиски Виолы и нашел ее на террасе. Виола сидела неподвижно, глядя на сверкающую речную гладь. Должно быть, она слышала стук каблуков по каменным плитам, но не обернулась.
— Это любовные письма, верно? — спросила она, но тут же презрительно фыркнула. — Что я говорю? Ну, разумеется! Розовая бумага, и даже с порога я чувствую запах духов.
— Эта женщина пишет мне, — объяснил он. — Не я — ей.
— Понятно, — кивнула она, по-прежнему продолжая смотреть на реку.
Такое неестественное спокойствие побудило его объяснить:
— Я не сплю с Эммой. Все было кончено еще несколько месяцев назад.
— Ты не обязан ничего объяснять, — обронила Виола и, обхватив себя руками, слегка повернула голову. — Судя по количеству посланных писем, мисс Роулинс никак не осознает этого факта.
— А следовало бы. Я достаточно ясно дал ей понять. Заплатил все, что полагалось по контракту, и порвал с ней за несколько месяцев до смерти Перси. Ты единственная, с кем я был все это время.
Она повернулась и взглянула на него.
— Я тебе верю.
Ему вдруг стало больно и обидно от вежливых, жестких интонаций.
«Не нужно! — мысленно молил он. — Только не делай этого…»
— Эмма Роулинс влюблена в тебя?
— Влюблена? — резко повторил он, с очевидным пренебрежением к столь абсурдной мысли.
Жена невольно съежилась, и его голос мгновенно смягчился:
— Она была содержанкой, Виола. И за это ей платили. Любовь не имеет ничего общего с подобными отношениями. Неужели не ясно?
— Думаю, это неясно самой мисс Роулинс, — бросила Виола, отворачиваясь.
Джон уставился в неестественно прямую спину жены, не зная, чего она хочет от него. Что он должен говорить? Что делать?
Пробормотав проклятие, он повернулся и ушел.
Глава 17
Благотворительный бал в пользу лондонских больниц имел безумный успех. Как всегда. Гости не скупились. Удалось собрать много тысяч фунтов, поскольку за последние несколько лет бал стал одним из самых главных событий сезона и всякий, кто хотел на нем присутствовать, должен был выложить немалые деньги за вход.
Виола была в полном восторге, тем более что лондонские больницы были ее любимым объектом благотворительности. Но само устройство оказалось весьма сложным и утомительным делом. Джон тоже приехал на бал, чего никогда не бывало раньше, и их совместное присутствие стало предметом обсуждения по всему залу.
Многие сходились на том, что лорд и леди Хэммонд действительно помирились. Еще утром они могли оказаться правы… но вечером Виола уже не была в этом уверена.
По дороге в Лондон оба молчали. Джон не пытался начать разговор. У Виолы тоже не было такого желания. К этому времени письма от Эммы Роулинс скорее всего уже возвращались во Францию, но с таким же успехом могли громоздиться в экипаже между Виолой и Джоном, разделяя их непреодолимым барьером. Почему? Да потому что Джон не понимал, что даже содержанка может отчаянно влюбиться в своего покровителя.
На балу они вместе протанцевали кадриль, затем разошлись и стали переходить от одной компании к другой. После нескольких часов такого времяпрепровождения Виола, с лица которой не сходила застывшая улыбка, почувствовала нарастающую головную боль и, поговорив с несколькими дамами, подобными леди Дин, решила удалиться в укромный уголок бального зала.
Прислонившись к стене, она поднесла к губам стакан с пуншем и стала рассматривать толпу. На память пришел тот день, когда она вместе с Тейт просматривала список гостей, а Джон предупреждал ее насчет злопамятности леди Дин. Она оскорбила баронессу, не представив список лично, и та достойно отплатила за обиду: сегодня в зале среди рыцарей и аристократов, принцесс и шутов, судей в париках и греческих муз находились все бывшие любовницы Джона — за исключением Эммы Роулинс. Леди Дин очень-очень постаралась отомстить. Виола искала в толпе знакомые лица. Энн Помрой, такая светская и элегантная. Пегги Дарвин, хорошенькая и смеющаяся. Джейн Морроу, светловолосая, с веселыми зеленовато-карими глазами, танцовщица и достаточно дорогая куртизанка, вполне способная купить билет на этот бал. Мария Аллен, темноволосая, с глазами лани. Муж так и не простил ее, и теперь она была на содержании лорда Дьюхерста. Может, она считала дуэль своего мужа с Хэммондом очень романтичным жестом? Элизабет Блант — распутная красавица графиня, с которой Виола была вынуждена годами пить чай и играть в карты. Здесь присутствовала даже Элси Галлант, и, похоже, время не было милостиво к ней, ибо живое прелестное лицо некогда известной дамы полусвета превратилось в лицо стареющей куртизанки.
