Моя единственная - Басби Ширли (электронная книга TXT) 📗
Лизетт несколько долгих секунд молча глядела в глаза дочери.
— И это все, малышка? — наконец спросила она с сомнением. — Ты огорчена только из-за недолгой разлуки?
— Конечно! — немного раздраженно ответила Микаэла. — А чем же еще?
— Мне показалось, — сказала Лизетт, глядя на свой бокал, — что для людей, которые только что поженились, вы слишком холодны. Между вами возникло какое-то непонимание, да?
Более откровенно призвать дочь поделиться с ней секретами супружеской жизни Лизетт не могла. Перед замужеством Микаэлы она дала себе слово, что в отношения дочери и зятя, что бы ни произошло, она вмешиваться не будет. Но Боже! Разве может мать оставаться бесстрастной, когда ее дочь плачет так, что сердце разрывается!
Микаэла вздохнула.
— Да. Хотя, пожалуй, ничего существенного, — с трудом выговорила наконец она. — Ты права. Мы только что поженились, а он… Он с радостью отправил меня в деревню, а сам остался, в Новом Орлеане! — Румянец смущения залил ее щеки, но остановиться уже не было сил. — К тому же последнее время он не спит со мной. То есть всячески дает понять, что я ему наскучила!
Она еще раз вздохнула. Вроде все. Что еще могут сказать слова о ее переживаниях?
— Ох, малышка, — тихо рассмеялась Лизетт, — это и есть самое страшное? Думаешь, что ты надоела Хью?
Микаэла кивнула и надула губы. Смех в такой ситуации показался обидным, но нежная материнская улыбка ее успокоила.
— А ты сама пыталась как-то дать ему понять, что не хочешь с ним расставаться? — ласково спросила Лизетт. — Или что его отсутствие в твоей постели тебя огорчает, а? Мне кажется, что ты и раньше вела себя с мужем так же безразлично и отчужденно, как сегодня. Меня удивило не то, что он уехал, а то, что после всего этого ты вдруг разрыдалась.
— Я вела себя так, как положено хорошей жене-креолке, — пробормотала Микаэла, только сейчас до конца поняв, какой холодной и бесчувственной она могла казаться Хью в эти последние дни.
— И как же, скажи мне ради Бога, должна себя, по-твоему, вести “хорошая” жена-креолка? — с наигранно заинтересованным видом спросила Лизетт.
— Так, как ты! Ты всегда была спокойной и невозмутимой, даже когда папа горячился. Он никогда не видел твоих слез. Он всегда был ласков с тобой, а ты всегда вела себя с ним с такой милой добротой и пониманием. — Микаэла вдруг запнулась, что-то вспомнив. — Я помню, что папа часто уезжал куда-то, но он никогда бы не оставил тебя одну на плантации! — упрямо добавила она, чуть заикаясь.
На этот раз вздохнула Лизетт.
— Я и не знала, что оказалась такой хорошей актрисой, — произнесла она, задумчиво проведя пальцем по кромке бокала. — Что ж, ты стала взрослой, и, видимо, пришло время тебе узнать правду. Так вот, я с трудом выносила Рено Дюпре и ненавидела твоего деда за то, что он заставил меня выйти за него.
— Но… Но ты же!..
— Делала вид, что все хорошо? Да, я постоянно притворялась счастливой женой! Что еще я могла делать, если мое замужество стало уже свершившимся фактом? Срамить себя и свою семью перед друзьями и соседями? — Ее голос сорвался и вновь стал твердым. — Нет уж! Я сделала то же, что и сотни несчастных женщин до меня, — заставила себя стать хорошей креольской женой! Я принуждала себя принимать ласки мужчины, хотя от одного его прикосновения мое тело вздрагивало от отвращения. О женщинах, которые у него были постоянно, и об оскорблениях, которые он причинял мне чуть ли не ежедневно, рассказывать не буду. Но это все было, поверь мне, хотя вы ни о чем не догадывались. С тобой, с родственниками и слугами я играла ту роль, которую предназначила мне судьба, — хорошей, понимающей и любящей креольской жены. И поверь мне, повторить мой путь я бы не пожелала и врагу, а уж тем более тебе, моя дорогая. — Лизетт импульсивно поднялась, обошла стол, взяла руки дочери в свои и посмотрела ей в глаза. — У тебя есть шанс, которого никогда не было у меня. Ты вышла замуж за честного и доброго человека. Ты можешь обрести то, что мне было недоступно, — счастливую семейную жизнь! Уверена, если ты сумеешь укротить гордость и самолюбие, не будешь скрывать свои настоящие чувства, она у вас с Хью обязательно будет. — На губах Лизетт вновь появилась ласковая улыбка. — Хью — прекрасный молодой человек, малышка. Он заботлив и добр. Уже одно то, что я сейчас здесь с тобой, доказывает это. Он думает о том, чтобы тебе было хорошо. — Лизетт чуть сжала руки Микаэлы. — Конечно, выйти за него тебя заставили. Но поверь, моя дорогая, я никогда не допустила бы вашей свадьбы, если бы не была уверена, что он постарается сделать тебя счастливой. Я знала, что он будет нормальным мужем. Нет, это не те слова — Рено, по креольским меркам, тоже был нормальным мужем. Хью может быть преданным и честным. Он может любить жену, а это очень важно!
— Ты.., ты не.., не любила папу? — пролепетала совершенно ошарашенная услышанным Микаэла.
— Да, не любила, — спокойно сказала Лизетт. — Хотя мы встречались с ним, даже говорили о свадьбе, и я не стану утверждать, что наотрез отказала ему. Но это все было до того… — Лизетт замерла и посмотрела вдаль, будто видела там нечто, что не могла видеть дочь. Лицо ее сделалось мягким, глаза — молодыми и мечтательными. — Это было до того, как я встретила другого… — Она с какой-то особой нежностью взглянула на Микаэлу. — Другого, который помог мне узнать, что такое любовь…
Обескураженная и заинтригованная неожиданной исповедью матери, Микаэла почти не дышала.
— Но почему же ты не вышла за него? Вы любили друг друга? — чуть слышно спросила она.
Лицо Лизетт стало серьезным, а когда она заговорила, в голосе ее слышалась горечь.
— Он любил меня. Я не сомневалась в этом даже после того, как… — Лизетт тяжело вздохнула и на мгновение смолкла. — В общем, он любил меня, но не настолько, чтобы пойти против воли моего отца. А папа и слушать не хотел о том, что мы можем пожениться. Моим мужем он видел только Рено. Выйти за кого-то другого было немыслимо!.. — Лизетт вновь смолкла, видимо, не находя нужных слов. Устремленные на нее глаза дочери говорили, что и так она сказала слишком много. Она начала сердиться на себя. — Все это случилось очень давно, — сказала она, заставив себя улыбнуться, — и не имеет уже никакого значения. Я стала женой Рено и не имею теперь никакого права ругать жизнь, которую мы с ним прожили. Рено, что бы там ни было, нельзя обвинить в жестокости. Он был обыкновенным креольским парнем, со всеми достоинствами и недостатками. И не так уж и плохо обращался со мной.
— А человек, которого ты любила? Что стало с ним?
— О, — печально улыбнулась Лизетт, — он уехал и больше никогда не приезжал…
Неожиданно услышанные от матери отрывочные сведения сложились в одно целое, и у Микаэлы перехватило дыхание от ошеломляющей догадки.
— Ты… — запинаясь, произнесла она, глядя на Лизетт широко раскрывшимися глазами. — Ты была влюблена в отчима Хью — Джона Ланкастера!
Лизетт несколько секунд молча смотрела на дочь. — Oui, — наконец сказала она, — именно так.
Хью угрюмо рассматривал мелькающие за окном кареты пейзажи. На душе было тяжело, сердце стало будто свинцовым. Он поймал себя на неприличном и несвойственном ему желании: хотелось напиться до бесчувствия, отправиться в какой-нибудь грязный притон и затеять там скандал. Единственное приятное разнообразие в мрачные мысли вносило воспоминание о последних секундах прощания с Микаэлой. Она все-таки не смогла не ответить на его поцелуй и с готовностью сама обняла его. Но что это значит? Хью саркастически усмехнулся. Только то, что Микаэла была и намерена остаться хорошей креольской женой. Настоящая креолка может презирать и ненавидеть мужа, но никогда не позволит себе оттолкнуть его или, упаси Бог, устраивать сцены. Он как бы вновь ощутил теплое прикосновение Микаэлы и нежный шелк ее кожи, вздрагивающей под его губами. Уж лучше бы она набросилась с кулаками и расцарапала ему лицо! Тогда он хоть не испытывал бы такого мучительного желания, как после этой нежной сцены.
