Невеста мастера - Дэвис Сьюзан (серия книг txt) 📗
— Это была моя ошибка — что я отдал его Лили, — объяснил Тейт печальным голосом. — Я думал, что эта игрушка будет каким-то утешением для несчастного дитя.
— Объясните, что это все значит! — потребовал Алекс. — Что за загадки?
На гладком лице преподобного Тейта появились сочувственные морщинки.
— Ваш сын, Джеймс, ответил на призыв Господа, и по мере сил мне помогал распространять слово Божие среди язычников. Он нашел там себе супругу, но она умерла, оставив ему дочь. Потом, лет десять тому назад, во время эпидемии лихорадки, Господь призвал его к себе.
— Да, да! — нетерпеливо бросил Алекс. — Я это все знаю.
— Но вы не знаете и не можете знать, что в тот же день, когда мы хоронили Джеймса, маленькая Констанс утонула в проливе Уауа.
Констанс застонала, ее колени сами собой подогнулись. Опустившись на кресло, она закрыла лицо руками, совершенно выведенная из равновесия каким-то тошнотворным, непереносимо ужасным полувоспоминанием.
Алекс издал вопль, в котором смешались удивление и возмущение. Лок нахмурился — почему на Констанс это так подействовало? Между тем преподобный Тейт продолжал:
— Лили была так безутешна — ведь Констанс была ее самой близкой подругой. Я даже боялся за ее душевное здоровье. О, ваши сердца бы разорвались, если бы вы слышали, как она разговаривала с мертвой как с живой, а потом даже сама стала за нее отвечать. Тогда это казалось безобидной игрой, успокаивающим средством для очень уж эмоционального ребенка. — Пастор печально покачал головой и увещевающим жестом протянул руку к Констанс. — Но Лили, нельзя же заходить так далеко! Неужели ты не видишь, как ты своим враньем внесла раздор среди этих добрых христиан?
Констанс вновь громко застонала, не в силах что-нибудь сказать в ответ, раскачиваясь взад-вперед как ребенок, пытающийся унять боль, а в голове метались какие-то жуткие образы — она тонет, серебряные пузырьки воздуха поднимаются вверх, волны смыкаются над ее головой.
— Ну, девочка, это правда или нет? — яростно вопросил Алекс голосом, в котором слились отчаяние, боль и обида.
— Отстань от нее! — рявкнул Лок. — Не видишь, она в шоке!
— Еще бы! Она не ожидала, что ее трюк будет разоблачен! — вставил Роджер. — Да вот правда-то всегда выходит наружу! Посмотрите на нее! Ей нечего возразить своему опекуну!
Голубые глаза Лока сузились от ярости.
— Вы рассказали неплохую сказочку, преподобный. Взяли, значит, на себя тяжелую ношу?
— Лили всегда была трудным ребенком.
— И добивались ее послушания битьем? — Вопрос был скорее риторическим.
— Признаюсь, порой я был вынужден прибегать к таким методам. — Тейт сдвинул свои почти невидимые брови и издал вздох, обозначавший страдание. — А какой родитель этого не делает? Кого Господь любит, того и наказывает — так гласит пословица. В девочке всегда очень сильно было греховное начало. Господь свидетель, моя покойная жена и я, грешный, делали все для нее, но она все больше и больше предавалась лжи и начала водить шашни с разными темными личностями.
— Да уж, плоды вашего воспитания навсегда остались у нее на спине. Неудивительно, что она сбежала из Лахайна.
— Эти рубцы у нее от отца-пьяницы — он всегда относился к ней как к неродной. — Объяснения Тейта утратили тон сочувственной снисходительности. — Я взял Лили в миссионерскую школу, чтобы спасти ей жизнь, но неблагодарное дитя отплатило мне непослушанием. Один скандал за другим, непонятные, нелогичные поступки; она отмечена дьяволом — тронутая!
Констанс резко вскинула голову. «Похожа на зверюшку, попавшую в капкан», — подумал Лок. Что же это такое?
— Я… я не сумасшедшая. Нет, нет! Преподобный Тейт, не обращая внимания на ее выкрик, вновь вернулся к тону добродушного увещевания.
— Будучи приемным отцом этой блудной дочери, я и сейчас готов принять ее обратно в лоно нашей общины. Вот почему я ни минуты не колебался в том, чтобы отправиться сюда, когда до меня дошли сведения, что она, по всей вероятности, оказалась на борту судна, отправлявшегося в Бостон. Я, конечно, имел в виду и возможность представить личный отчет о деятельности моей церкви, но ничто не может теперь сравниться с радостью обрести вновь мою приемную дочь. Лили должна быть там, у нас, ее место с теми, кто может о ней позаботиться и кто знает, как с ней обращаться.
— Нет! — Констанс, сжав кулаки, прижала их к губам — какой ужас, какое отвращение было у нее на лице! — О, Бог мой, нет, ни за что!
— Ну, скажи же, скажи что-нибудь, Конни! — сказал Лок. Скажи им, что все это неправда, и пойдем домой!
— Да, миссис Мак-Кин! — возгласил судья Хейнс. — Что вы можете сказать по поводу этих утверждений? Можете ли вы опровергнуть то, что сообщил преподобный? Вы Констанс Латэм или нет?
— Я… я… — Ее грудь вздымалась как после долгого бега, глаза метались из стороны в сторону, ища сочувствия, поддержки, но вокруг были враждебные или, в лучшем случае, сомневающиеся лица.
Внутри у Лока все похолодело.
— Констанс!
— Лили! — Преподобный Тейт вновь переменил тон — на этот раз он стал сладко-сочувственным. — Ты же знаешь, что нужно сказать.
В висках у нее что-то больно застучало, она сжала их ладонями, закрыв глаза. Но образы в мозгу стали еще страшнее; в каком-то калейдоскопе там смешалось прошлое и настоящее, реальность и фантазия. Лили? Констанс? Кто она? Проносились какие-то разорванные воспоминания, подрывая ее доверие к себе самой. Где, правда? Где ложь? Она уже ничего не понимала — ни в себе, ни в окружающем мире.
— Я… я не знаю… — Измученный шепот ее пронесся по притихшему залу. — Я не могу вспомнить…
— Констанс! — Лок схватил ее за плечи и приподнял ее. — Ты что говоришь?
Она всхлипнула.
— Это слишком трудно… Я не могу…
— У Лили всегда в голове все путалось. — Голос Тейта прямо-таки сочился добродушием. — Лили, очнись, вспомни заповедь Божью — не солги!
— Заткнись ты, так твою! — взревел Лок. Какая-то невероятная тяжесть навалилась на него.
— Я прощаю вам эту невежливость, сын мой! — откликнулся Тейт. Он благостно и сочувственно скрестил руки на груди. — Я вижу, вы тоже стали жертвой ее вранья.
— Этот дурак на ней женился, преподобный! — В голосе Роджера были торжество и издевка. По залу прокатился ропот.
Лок так резко отстранил от себя Констанс, что она пошатнулась и схватилась за ручку кресла. Шея его густо покраснела, потом и уши. Он дурак? Наверное, так. Все, что сказал Тейт, звучало вполне убедительно. Неужели жажда мести так ослепила его, что он сам слепо шагнул в капкан? Он с готовностью принял за чистую монету все эти истории и объяснения — сам себя надул?! А хуже всего то, что он сам хотел верить ей — а все потому, что хотел ее! И даже сейчас хочет!
Замешательство на лице Констанс — это ли не подтверждение ее вины! Им овладело чувство глубокого унижения. Конечно же, она использовала его, напичкала его этой фальшью, совратила его видимостью страсти и чувства, запутала в сетях обмана — вот он и купился! Да и Латэмы — тоже. Она и их надула… Нет, он даже не мог понять всех нюансов этой ее игры.
Вот и сейчас — она поймана с поличным, а продолжает увиливать. В душе Лока бушевал гнев, но он не покажет виду, не даст лишних поводов для торжества этому ублюдку Роджеру и снова наденет на себя маску Железного Мака. Судья Хейнс прокашлялся.
— У вас есть что-нибудь сказать по этому поводу, миссис… э… Мак-Кин?
Констанс сидела не в силах вымолвить ни слова. Реакция Лока поразила ее — она уже не могла думать больше ни о чем, в том числе и о том, чтобы защищаться.
— Понятно. — Судья потер подбородок и объявил свое решение. — Ввиду возникших новых обстоятельств, я не имею иного выбора, кроме как удовлетворить иск Латэмов и объявить недействительными все дарственные, ранее подписанные мистером Александром Латэмом. Дело закрыто.
— Благодарю вас, ваша честь! — Роджер широко улыбнулся. Адвокаты собирали свои бумаги. Карлейль наклонился через барьер к Локу, бормоча что-то насчет апелляции, а Роджер хлопнул Алекса по спине, поздравляя. — Мы очень, очень благодарны, не так ли, дядя?
