Чистый грех - Джонсон Сьюзен (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
Заметив это. Флора поспешно навесила на лицо кокетливую улыбочку и, наморщив носик, сказала:
— Кто-то обещал не злиться!
Он шевельнулся в кресле и закинул ногу на ногу, Теперь его поза была совсем расслабленной и небрежной до неприличия.
— Ты права, права. Я должен быть на высоте.
— А сможешь?
Адам хмыкнул, отметив про себя случайную двусмысленность ее вопроса. И ответил не без намека:
— Постараюсь, лапочка. А по истечении сорока восьми часов ты оценишь мою работу по десятибалльной шкале.
Теперь и она уловила двусмысленность и подхватила:
— Сколько помнится, ты всегда работал на «отлично». И я всегда принимала твою работу на «ура».
При этом она расстегнула последнюю пуговицу и выдернула блузку из-под пояса. Еще мгновение — и груда шелка отлетела в сторону. Флора осталась голой по пояс.
— Тебе нравится то, что ты видишь?
Что он видел, ему нравилось, и нравилось безусловно.
И поэтому она снова ощутила свою грудь как сад блаженства, как безотказное оружие, как длани богини Любви. «Два сосца твоих, как два козленка».
Но темные мысли продолжали ходить в голове Адама. Пожирая эту дивную грудь глазами, он возлежал в кресле и словно чугунные шары ворочал в мозгу: она голая для меня, и эти чудные, чудные груди — мои, но мои они только сегодня и завтра, две ночи и два дня. А потом — чьи они будут?
Он сцепил пальцы, затем разъял ладони и в молчании потрещал костяшками. В ночной тишине эти звуки были неожиданно звучны.
— Потрогай свои соски, — велел Адам. Невзирая на сладострастную улыбку, это было все то же знакомое «пиль!».
И снова она проигнорировала тон, а отозвалась на смысл — всем телом отозвалась, и прежде всего низом живота. Собственное прикосновение к своим соскам Флора ощутила как его прикосновение, и все в ней запело, задрожало, затрепетало, заходило ходуном. Она ощутила потребность сжать соски — сдавить их с мужской неловкостью. И это было так хорошо, что она закрыла глаза, и горячие волны побежали от груди в пах.
— Открой глаза и посмотри на меня, — приказал Адам. — Ну же!
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы вынырнуть из моря наслаждения, вернуться к действительности и открыть глаза.
Она натолкнулась на внимательные спокойные глаза.
— Добро пожаловать обратно. Если ты еще помнишь, я твой любовник на ближайшие сорок восемь часов. Я тебя выиграл в покер. И желаю, чтобы ты была здесь и развлекала меня по высшему классу. Итак, три и мни свои сосцы — пусть они набухнут как виноградины, пусть они вытянутся и станут твердыми-претвердыми. А я буду смотреть. — Вдруг его голос сделал новый кульбит и стал бархатистым голосом страстно влюбленного. — Ты ведь не против?
Адам знал, что она не в силах сказать «нет». Он видел, что ее соски уже как виноградины, уже вытянуты и тверды будто сталь. На этой груди двумя вишнево-коричневыми иероглифами было начертано: я хочу тебя, я твоя раба.
— Отвечай же мне, — вкрадчивым тоном приказал он.
— Я не против, — вымолвила Флора. Адам плыл перед ее глазами, приходилось делать усилие, чтобы держать в фокусе его лицо. — Говори мне, чего ты хочешь.
— Сдави их что есть силы, — ласково произнес он. — Чтобы пробило до самой дыры между ног.
Последние слова больно хлестнули девушку и широко распахнули ее глаза.
Теперь Флора четко видела его лицо. И на этом лице играла непонятная улыбка.
— Сдави свои соски так, чтоб я увидел, как у тебя все сжалось под лобком.
— Я не стану, — заявила девушка с дрожью в голосе.
— Станешь, и мы оба знаем, что станешь, — сказал он и сделал театральную паузу, чтобы следующая фраза поглотила все ее внимание. — Ты хочешь меня внутри себя, и это для тебя — единственный способ добиться цели.
Его хамство так возбуждало, что Флора поднесла пальцы к левой груди и легко стиснула сосок. Операция оказалась болезненной, хотя совсем недавно она давила свои соски, что называется, со всей дури — и ничего. Но только прежде это было по своему желанию и под настроение.
— Недостаточно, — процедил Адам, разбрасывая руки по сторонам кресла. — Мне не нужна имитация. Заруби себе на носу: я тебя выиграл на двое суток. И ты обязана выполнять мои указания неукоснительно.
Она подчинилась и так ущипнула себя за сосок, что в глазах выступили слезы. И ни черта под лобком она не ощутила.
В первый раз с лютой ненавистью прожигая его своими чистыми фиалковыми глазами, Флора бросила ему в лицо:
— Ж-жопа!
— Не торопись, — врастяжечку отозвался Адам. — Будешь хорошей девочкой — и до этого места дело дойдет.
— Ненавижу тебя!
— Позволь не поверить.
— Я ведь и уйти могу.
— Действительно? — насмешливо повел Адам темной бровью.
— Ты не заставишь меня остаться! — жестко продолжала она. Но ее пальцы машинально теребили сосок. И это не укрылось от него.
— Еще как заставлю, — безмятежно проронил он, кривя губы в издевательской улыбке. — Я что угодно могу с тобой сотворить. А теперь брось кукситься и делай что велено. Ты же сама чувствуешь, как это приятно. Кончай ломаться.
— Как ты груб!
В этой ситуации так сформулированный упрек звучал будто игриво-кокетливое одобрение.
— Пусть я груб, но ты-то самая горячая штучка всех, что я встречал, — воркующим голосом сказал Адам. — И вспомни, ты первая выдвинула идею о сутках вместе. Я только удвоил ставку.
— Я могу и передумать.
Было трудно сказать, чего в ее фиалковых глазах больше: ярости против него или вожделения.
— Поздно передумывать, — спокойно прожурчал Адам. — Слово чести, и так далее, и так далее. А потому делай что говорю и не тяни время!
Она бросила на него испепеляющий взгляд. Но он, жаростойкий, этот взгляд выдержал с прежней неопределенной улыбочкой на губах.
Флора в растерянности переступила с ноги на ногу. Адам многозначительно повел глазами в сторону часов.
Вся эта комедия закончилась тем, что она, под его инквизиторским взглядом и по его новой команде, должным образом нащипала себе соски, кляня себя и млея от удовольствия.
— Так-то оно лучше, — заявил Адам, наблюдая пристально из своего полулежачего положения за тем, как Флора трудится над своими сосками.
А результатом было то, что она довела себя до такого экстаза, что уже по своей воле, без понукания, сунула руку себе между стиснутых ног и ладонью сгребла лобок под тонкой материей, чтобы хоть как-то умерить остроту ощущений.
— Уже вся мокрая? — тихонько осведомился Адам.
Голос не сразу подчинился ей. Наконец она хрипло выпалила:
— Я мокрая, да будет вам известно, мистер Серр, с того самого момента, как увидела вас за карточным столом!
Он довольно ухмыльнулся.
— Надо было сразу сказать мне.
— Как будто ты сам не догадался! — Флора дышала короткими хватками, пытаясь умерить дергающее ощущение между ногами.
— Я догадался, — заявил он, надменно пожевав губами. — Я носом почувствовал, что ты вся возбуждена. — Вдруг его голос словно надломился, и он громким, истеричным шепотом выкрикнул: — Я и сейчас слышу запах твоего возбуждения. Покажи мне, какая ты мокрая. И я, может быть, помогу тебе справиться с этим.
Флора с готовностью подняла свою юбку — потому что безумно желала его и потому что понимала: беспрекословное подчинение — единственный путь к его члену.
Сейчас, когда ее заголенные ноги и пах были в двух шагах от него и свет бил прямо на них, Адам видел, что рыжеватые волосы между ее бедрами заметно темнее, обильно орошенные ароматной влагой ее возбуждения.
Обычным голосом, словно заказывая ужин, Адам произнес:
— Та-ак… Ну-ка, сунь палец внутрь. Хочу убедиться, что ты полностью готова ко встрече со мной.
Продолжая одной рукой зажимать собранную у талии темную тяжелую габардиновую амазонку, Флора ввела себе во влагалище два пальца другой руки. Делать это под его пристальным взглядом было несказанным наслаждением. Она содрогнулась всем телом — повело бедра, и в согласии с ними аппетитно колыхнулись обнаженные груди. Мозг заливала волна горячего удовольствия.
