Столетнее проклятие - Эйби Шэна (читать книги онлайн без txt) 📗
— Милорд, я буду тебе крайне благодарна, если ты сейчас же уйдешь.
Маркус поднял глаза — и взгляды их встретились.
«Авалон, суженая, будь моей».
Девушка опешила, пораженная чистотой его мысли, безудержной силой пылавшего в нем желания.
Маркус молча смотрел, как она отступает, качая головой, — то ли не верит тому, что услышала, то ли отвергает его.
Авалон метнулась к двери, одержимая лишь одной мыслью — бежать, скрыться от него. Маркус понял, что не может этого допустить. Нельзя, чтобы Авалон в страхе убегала от него. Он всего лишь хотел показать, как она ему дорога.
Не задумываясь, Маркус бросился следом. В два прыжка он нагнал ее — уже в коридоре, — схватил за руку, хотел что-то сказать…
Вспышка боли — и вот он уже лежит навзничь на полу, оторопело глядя снизу вверх на Авалон.
Она все еще обеими руками сжимала его руку, тяжело дышала, и вид у нее был такой же оторопелый.
— Извини, — пробормотала она, выпустив его руку. — Я не хотела… Просто…
И, безмолвно попятившись, Авалон нырнула в свою комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь. В коридоре едва слышно рассмеялись.
Маркус сел, морщась и стараясь не глядеть на Баль-тазара.
— Я слыхал, Кинкардин, что терпение — величайшая из добродетелей.
Бальтазар подошел к другу и, глядя на него сверху вниз, продолжал:
— Полагаю, тебе не помешало бы овладеть этой добродетелью. Уверен, она придется тебе как нельзя кстати. — Он протянул руку и помог Маркусу подняться. — Между тем я могу дать тебе превосходное снадобье, чтобы полечить голову.
— У меня не болит голова, — мрачно ответил Маркус.
— Ах, вот как! — протянул Бальтазар. — Увы, я не знаю снадобий для уязвленной гордости.
Они пошли по коридору. Маркус рассеянно потирал затылок.
— Собственно говоря, — сказал он, — я имел в виду совсем другую часть тела.
И Бальтазар, который всегда точно знал, что его друг имеет в.виду, снова рассмеялся.
— Увы, у меня нет лекарства и от разбитого сердца.
Два дня подряд замок и прилегавшие к нему земли утопали в густом тумане. Авалон перенесла занятия воинским искусством в главный зал. Всякий раз находилось множество добровольных помощников, которые оттаскивали к стенам столы и скамьи, чтобы расчистить место для упражнений. Теперь среди ее Учеников были не только дети, но и взрослые — шестеро мужчин и две женщины, в том числе Элен. Другие обитатели замка теснились поблизости, наблюдая за каждым движением учеников, и разражались радостными воплями, когда кому-то из детей удавался особенно сложный трюк.
Маркус тоже неизменно присутствовал на занятиях, хотя ни разу не сделал попытки присоединиться. Впрочем, Авалон знала, что он запечатлевает в памяти все увиденное, — и старалась не показать, как это ее беспокоит. Маркус не говорил ни слова. Он только смотрел на нее задумчивым взглядом, скрестив на груди руки, и в этой позе ей смутно чудился вызов.
Главное же, Авалон могла бы поклясться, что, куда бы она ни пошла, ей неизменно казалось, что Маркус смотрит на нее, даже если его в это время не было поблизости.
За эти дни он дважды просил ее — именно просил — стать его женой. Просил только лишь словами, не пытаясь передавать ей свои мысли. Всякий раз, когда Авалон говорила: «Нет», — его взгляд становился все холодней и враждебней.
Авалон и сама мучилась оттого, что причиняет ему боль, но, что было гораздо хуже, в потаенном уголке ее сердца росло и росло черное зернышко страха.
Авалон отчаянно не хотелось верить в это. Она предпочла бы считать, что не знает страха, но ведь это глупо. И к тому же она боялась не столько самого Маркуса, сколько за Маркуса.
Каждый ее отказ порождал в нем пугающие перемены, невидимые обычному глазу, различить их могла только химера. Маркус становился все напряженней, и змея, дремавшаяся во тьме его мыслей, силилась воспрянуть, выбраться наружу, взять верх над человеком, а там уж вершить дела по своему желанию и разумению.
Авалон всем сердцем молилась, чтобы змея оказалась слабей человека, — но когда она видела Маркуса, ощущала на себе его холодный взгляд, ей становилось все страшнее. Маркус ею недоволен. До сих пор он терпел ее отказы, но что, если в следующий раз змея вырвется на свободу и убедит Маркуса покорить Авалон силой? Он ведь, в конце концов, сын своего отца…
Авалон пристроилась отдохнуть в комнате, которая располагалась в углу донжона. Нынешний урок выдался особенно сложным. Из почти ребяческого желания поддеть Маркуса Авалон показала своим ученикам прием, которым она сбила его с ног. Маркус на этот укол лишь едва заметно повел бровью, словно забавляясь. Он ни на миг не отвел от нее пристального холодного взгляда. Притворяясь, что ничего не заметила, Авалон с удвоенным усердием продолжала занятия. Теперь она так выбилась из сил, что позволила себе устало растянуться на широкой лавке, застеленной шкурами.
Эту комнату показала ей Грир, одна из «нянюшек». По словам Грир, когда-то в этой самой комнате супруги прежних лэрдов занимались вышиванием. Авалон предпочла не гадать, почему Грир решила привести ее сюда. Сама она не умела и не собиралась учиться вышивать, но эта комната ей понравилась с первого взгляда. Стены были увешаны гобеленами, на которых изображались нарядные дамы и единороги;
на полу лежал роскошный, хотя и кое-где вытертый, ковер с изысканным цветочным узором.
Но самое главное, в этой просторной комнате было несколько больших сводчатых окон со стеклами, редкостная роскошь даже в замках английской знати, не то что в родовом жилище небогатого шотландского лэрда. Здесь Авалон не мучил всегдашний страх замкнутого пространства.
Авалон даже тайком ото всех провела здесь вчерашнюю ночь. Всякий раз, просыпаясь в темноте, наслаждалась тем, что в застекленные окна струится зыбкий звездный свет.
— Кажется, она здесь, — прозвучал в коридоре громкий женский голос, и Авалон вздрогнула от неожиданности. Душевный покой, охвативший ее в этом уютном прибежище, мгновенно развеялся как дым.
Нора — голос в коридоре принадлежал именно ей — распахнула дверь, и в комнату стремительно вошел Маркус, а с ним — еще около дюжины мужчин и женщин.
При виде Маркуса дремавшая химера встрепенулась, и Авалон торопливо села.
Маркус, увидев ее, на миг замер, но тут.же снова шагнул вперед. Губы его искривила странная гримаса.
— Авалон, — только и сказал он.
— Что случилось? — у нее вдруг неистово забилось сердце.
— Известия из Трэли, — отрывисто пояснил Маркус.
И умолк. Авалон ждала, прижав к груди руку, словно так могла унять лихорадочный стук сердца.
— Твой кузен Брайс погиб на охоте.
Химера тряхнула призрачной львиной гривой и издала глухой рык, которого не мог услышать никто, кроме Авалон.
— Вот как? — едва слышно отозвалась она.
— Судя по всему, его подстрелили случайно. Ни кто не признался в том, что пустил стрелу, но все равно считается, что это несчастный случай. Поговаривают, что это дело рук какого-нибудь вольного стрелка, з тех, что прячутся по лесам. — Верхняя губа Маркуса приподнялась, обнажив зубы в хищной волчьей усмешке. — Титул унаследовал Уорнер.
«Кто же еще, — мельком подумала Авалон. — У Брайса нет других наследников. Теперь Уорнер не только стал бароном де Фаруш — он получил еще и Трэли. И все земли».
Она никак не могла освоиться с этой мыслью. Брайс убит, Уорнер унаследовал титул. Как ей теперь быть?
Теперь Уорнер наверняка с удвоенным усердием станет добиваться ее руки. Титул барона даст ему гораздо больше власти и влияния. Если Уорнеру удастся настоять на своем, папские посланцы скоро вернутся. И не одни, а с целой армией.
И клан Кинкардинов ради нее ввяжется в смертельный бой.
Маркус обернулся, повелительно махнул рукой своим спутникам. Те поспешно попятились, закрыли за собой дверь, оставляя их одних. За окнами угасал туманный день.
— А теперь кое-что еще, — сказал Маркус. — Мне сообщили, что Уорнер, став бароном, более, чем когда-либо, утвердился в намерении получить твою руку.
