В тени луны. Том 2 - Кайе Мэри Маргарет (книги серия книги читать бесплатно полностью txt) 📗

— Не показывайся им. Если они увидят, что ты боишься, они могут повести себя очень глупо. Но не наоборот.

Она передала пакет Алексу, молча взявшему его, и вышла, подняв штору, под палящие лучи солнца. Толпа перестала шуметь и затихла, с любопытством стараясь заглянуть вглубь лавки, когда в ней приподняли штору, и разглядывая муллу, с бесстрастным выражением лица стоявшего на ступеньках перед входом в лавку. Когда Винтер вышла на солнечный свет, опять в толпе поднялся шум, но она как будто не замечала его, и Алекс увидел, как она взглянула вверх и улыбнулась кому-то в окне второго этажа на дальнем конце узкой улицы и помахала рукой.

Люди в толпе, как один, обернулись посмотреть, кого приветствовала белая госпожа, и увидели маленького толстенького ребенка, высунувшегося из окна и жестами приглашавшего ее войти в дом. Винтер покачала головой и крикнула:

— Осторожней, Банпа, не упади. Сегодня я не могу к вам зайти, но скоро приду.

— Завтра? — кричал ребенок.

— Нет, не завтра. Может быть, на следующей неделе.

Эта короткая беседа изменила настроение толпы так же, как и крик Алекса тогда на Суддер базаре, но каждым нервом своего тела Алекс чувствовал, что настроение толпы, как маятник, может качнуться как в одну, так и в другую сторону, и он знал, как немного надо, чтобы эти люди впали в состояние бессмысленной дикости. Сознавала ли это Винтер? Казалось, да, сознавала. Он слышал, как она поздоровалась с муллой. Затем она села на лошадь и поехала сквозь толпу, легко сдерживая нервозное нетерпение Неистового. Следующие пятнадцать минут показались Алексу вечностью. Их постоянно разъединяли. Он слышал, как легко и весело она разговаривала с людьми. Он заметил, что большинство лавок, мимо которых они проезжали, были закрыты — безошибочный знак паники. Что, несмотря на страшную жару, узкие улицы и переулки были запружены народом, как будто это был праздничный день, и что люди переговаривались шепотом.

Мулла внезапно покинул их на повороте к Суддер базару, который заканчивался у Рохилхандских ворот, и исчез в боковой улице. Еще триста ярдов… двести… пятьдесят. Медленно, не спеши… Какой-то человек призывал толпу, гудящую, как улей, и слышны были обрывки фраз «… с двумя головами! Брат жены моего двоюродного брата видел его… Это знак! Что еще, как не знак? Их дни сочтены…!» Приглушенные проклятья, человек, плюнувший в их сторону громко и презрительно. Женщина из низшей касты, кричавшая на испуганного, сердитого грума: «Эй, тебя, наверное, кормят костяной мукой за верную службу белым господам?»

А потом, когда они выехали на слепящую дорогу, идущую к военному поселению, и Неистовый поскакал галопом, Винтер попыталась придержать его, проскакав сотню ярдов, но Алекс подстегнул коня, и на полном галопе они помчались в тени деревьев, окаймляющих дорогу, в военное поселение. Он натянул поводья только перед воротами своего дома и подождал, когда к ним подъедет грум. Он не произнес ни слова с тех пор, как вошел в лавку Дитты Мулла, и все еще продолжал молчать. Он поднял руку и вытер пот, он чувствовал, как дрожит его рука.

Винтер сказала нерешительно:

— Вы сердитесь, не так ли? Но я не знала, что в городе волнение. Я знаю, вы предупреждали меня. Простите. Но вам не следовало за мной ездить. Я не думаю, что они могли бы причинить мне зло. Более вероятно, что они могли бы напасть на вас.

Это было так, как думал сам Алекс, и он был зол на самого себя за то, что у него не хватило мужества дать ей самой использовать свой шанс. И эта мысль заставила его молчать.

Винтер посмотрела на него с сомнением и добавила:

— Очень любезно с вашей стороны, что вы приехали. Спасибо.

— Вам не за что благодарить меня, — сказал Алекс резко. — Я, возможно, подверг опасности вашу жизнь, а также жизнь всех в поселении.

Подъехал грум, весь в пыли, сжимая пакет с розовым шелком; Алекс увидел его плотно сжатые губы и повернулся к Винтер:

— В город запрещается выезжать до дальнейшего распоряжения, и я буду вам признателен, если вы сократите свои выезды в будущем и ограничитесь поселением и плацем.

— Но…

— Это приказ, — сказал Алекс и въехал в ворота.

На заходе солнца он сел на лошадь и направился к разрушенной гробнице Амин-уд-дина на дальнем берегу реки, но Гопал Ната там не было. Там не было никого, кроме летучих мышей, ящериц и стаи зеленых попугаев, потому что Гопал Нат лежал ничком в высокой траве на краю пастбища с горлом, перерезанным от уха до уха, и работа, которую начали в тот вечер шакалы, была закончена на следующий день коршунами и грифами, а также безжалостной жарой, так что спустя сутки уже никто не мог сказать, кому принадлежали эти изглоданные кости.

Алекс вернулся домой в сумерки, понимая, что ждать больше не было смысла, и позднее, вечером, он вышел к задней стене сада, окружающего дом, в густую тень от деревьев, и возле кустарника на краю поселения встретил Юзафа с двумя худыми деревенскими лошадьми.

В тот вечер в резиденции были гости. Последний из званых вечеров, которые обычно проводились по вторникам, хотя никто тогда не знал, что он будет последним. Он закончился поздно, и Алекс вернулся к себе в четыре часа утра, когда небо уже становилось серым. Он слышал голоса и смех гостей, покидающих резиденцию, потом провалился в глубокий сон.

В ту ночь Лотти находилась в тридцати милях от Лунджора. В Мируте генерал Хьюит и бригадный генерал Уилсон с большим количеством английских войск под их началом все еще пребывали в состоянии беспомощного бездействия, а на Ридже в Дели только окаменевшие тела шести офицеров, все еще наваленные одно на другое в брошенной телеге, тащившей их от Кашмирских ворот, были единственными англичанами, которые уже не могли рассказать о тех, кто еще два дня назад жил и смеялся в пустом теперь поселении.

Курьер из Сутрагунджа прибыл на взмыленном коне в Лунджор в полдень в среду. Он долго прождал, чтобы передать запечатанное письмо, которое он привез старшему слуге комиссара, и чтобы напоить лошадь прежде, чем отправиться в обратный путь. Алексу ничего не сказали о его приезде, а комиссар, которому Иман Бакс вручил письмо во время ланча, запихнул его в карман, не прочитав, и забыл о нем до следующего утра. Был уже почти полдень, когда он прочел его, наконец, и даже тогда он не мог сразу вникнуть в содержимое письма, написанного очень кратко.

Сначала он не поверил. Это была какая-то мистификация, розыгрыш. Должно быть, это было так, потому что это не могло быть правдой. И все же оно было написано на официальном бланке, и ему была знакома подпись. Казалось, кровь отхлынула у него от сердца и вытекла из тела. Его водянистые глаза почти вылезли из орбит, а бумага упала из непослушных рук на пол; ветерок гонял ее по ковру гостиной, как птичку со сломанным крылом.

Это Винтер подняла его и послала за Алексом. Он пришел, когда комиссар допивал третий стакан бренди. Под влиянием бренди он и рассказал ему о содержании письма.

— Розыгрыш, — сказал мистер Бартон. — Ничего другого и быть не может.

— Боюсь, что нет, — сказал Алекс, пробежав глазами единственный листочек. Он взглянул на трясущуюся тушу, тяжело опустившуюся на диван со стаканом в руке, и спросил: — Где человек, который привез письмо? Когда он прибыл?

Комиссар проглотил остаток бренди и налил себе четвертую порцию, пролив часть на ковер.

— Мне за всем не уследить! — сказал он громко вызывающим тоном. — Откуда мне было знать, что оно важное? Это могло быть простое приглашение на охоту. Положил его в карман. Забыл про него. Естественно.

— Оно пришло вчера во время ланча, — сказала спокойно Винтер. — Полагаю, что курьер уехал почти сразу.

Алекс промолчал. Он посмотрел на своего начальника с презрением и гневом, которые даже не пытался скрыть, повернулся и вышел из комнаты.

— Какая наглость! — сказал мистер Бартон с раздражением и допил четвертый стакан бренди.

Меньше чем через час за столом у комиссара собралось человек десять испуганных офицеров, чтобы обсудить, какие срочные меры нужно принять, исходя из полученных невероятных, невозможных сведений, чтобы обезопасить Лунджор от нападения мятежников и предотвратить кровопролитие, подобное тому, что произошло в Мируте и Дели.