Песнь земли - Коултер Кэтрин (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
— Вы не хотите никого слушать, хозяин.
— Почему же? Я выслушал тебя. А теперь убирайся, дурак, а то у меня от твоих глупостей расколется голова и я растеряю последние мозги.
— Вам это не грозит, хозяин.
— Пошел вон! — Дайнуолд сделал вялую попытку пнуть Круки под ребро, но шут проворно увернулся.
— Что вы собираетесь делать, хозяин?
— Буду спать и думать, думать и спать — и так до утра. А потом мы поскачем в Крандалл, чтобы вернуть моего сына и девицу.
— А если вы обнаружите, что она вас обманула?
— Я отлуплю ее, потом привяжу к своей кровати и буду дразнить до тех пор, пока она не взмолит Бога и меня о прощении. А тогда…
— А если вы обнаружите, что она вас не обманывала?
— Я… Убирайся с глаз моих, придурок!
— Дайнуолд де Фортенберри, — потирая подбородок, задумчиво произнес король Эдуард, глядя на запыленного с дороги лорда-канцлера. — Я слышал о нем, но он никогда не появлялся при моем дворе. Не то чтобы у меня было много аргументов против… но я пробыл в Англии почти восемь месяцев, а де Фортенберри не удосужился проявить ко мне ни малейшего внимания. Его ведь не было даже на моей коронации?
— Да, не было, но, с другой стороны, почему он обязательно должен был присутствовать, ваше величество? Если бы все бароны съехались на вашу коронацию, Лондон бы треснул, как одежда на толстяке.
Король пропустил это мимо ушей.
— Что о нем говорят?
— Репутация как у всех рыцарей: разбойник, грубиян, скандалист, но верный друг.
— И Грейлам хочет, чтобы этот разбойник и скандалист стал зятем короля?
Роберт Бернелл устало кивнул. Он вернулся из путешествия всего час назад, и король сразу принялся выпытывать у него все подробности.
— Да, ваше величество. Лорд Грейлам не уверен, что вы хорошо знаете Дайнуолда, поэтому он рассказал мне и о его недостатках, и о достоинствах. Он считает, что Дайнуолд никогда не будет надоедать вам и требовать королевской благосклонности, а поскольку у него нет родных, некому будет присосаться к вашим сундукам. Лорд Грейлам и его жена называют его другом… даже больше, они называют его очень хорошим другом. Они полагают, что, породнившись с королем, он бросит свои шалости.
— Или продолжит их с утроенной энергией, зная, что я не отправлю на виселицу собственного зятя.
— Лорд Грейлам не допускает такой возможности, ваше величество. Я спрашивал его напрямую. По его словам, Дайнуолд де Фортенберри — человек чести…
— Робби, ты из лорда-канцлера превращаешься в велеречивого поэта. Мне огорчительно видеть, как ты болтаешь вздор. Ты человек веры, человек строгих правил. Де Фортенберри… Грейлам не называл тебе других имен? Ты больше не слышал ни о ком, кто бы подошел мне и моей Филиппе?
Бернелл отрицательно покачал головой.
— Ваше величество, хотите, я прочитаю то, что записал со слов лорда Грейлама?
Эдуард тряхнул головой, и его густые золотистые волосы красиво разметались по плечам. Как у всех Плантагенетов, подумал Бернелл. Неужели Бог одарил Филиппу такой же красотой, как и ее отца?
— Расскажи мне о моей дочери, — тихо попросил Эдуард. — Только покороче, Робби. Мне еще предстоит тяжелый разговор с этими длинноносыми шотландцами, черт бы побрал их нахальство и колкий язык.
— Я ее не видел, — смущенно произнес Бернелл и остановился в ожидании, что над его головой сейчас разразится буря.
— Почему? — спокойно спросил Эдуард.
— Лорд Генри сказал, что у нее кровавый понос, поэтому я не пошел к ней.
— Тысяча чертей, но она жива?!
— Лорд Генри заверил меня, что у врачей нет никаких опасений. Она будет жить.
— Лучше бы ты подождал, пока не сможешь переговорить с ней.
Бернелл согласно кивнул, хотя вся его душа протестовала: король забыл, что сам велел ему возвращаться как можно скорее, и он послушался своего короля, как делал это всегда.
— Но лорд Генри показал мне маленький портрет девушки; я привез его с собой.
Король взял из рук Бернелла миниатюру и просиял. Он смотрел на написанный по канонам времени портрет, которым художник явно хотел польстить девушке: бледное лицо, чересчур заостренный подбородок и сверкающие глаза Плантагенетов, — глаза, яркие, как летнее небо, и синие, как его собственные. Что до ее волос, то они были почти белыми, а безупречную гладь высокого лба пересекали лишь тонкие брови. Он попытался представить цвет волос Констанс, но не смог вызвать в памяти ее облик. Он не помнил, чтобы у нее были льняные, почти белые волосы: ни одна женщина не может иметь таких. Это уж точно фантазия художника, подумал Эдуард и убрал портрет под тунику.
— Я посоветуюсь с королевой. Если я соглашусь, мне, видимо, придется вызвать де Фортенберри сюда, в Виндзор, чтобы рассказать о выпавшем на его долю счастье. — Король направился к двери. — Проклятые шотландцы! Будут донимать меня разговорами, пока у меня не распухнет язык. Тебе, наверное, нужно отдохнуть, Робби. Это была длинная и утомительная поездка. — Эдуард взялся за ручку двери и не оборачиваясь добавил:
— Принеси письменный прибор, Робби. Тебе придется записать все их дурацкие жалобы.
Бернелл вздохнул, подошел к тазу с холодной водой и ополоснул лицо. Снова впрягаться в королевские дела, с улыбкой подумал он…
Глава 16
— Ты прекрасна, Филиппа, и это желтое платье тебе очень идет.
— Спасибо за подарки, Вальтер. И платье, и накидка мне очень нравятся. — Они действительно великолепны, подумала Филиппа, только интересно, где ее кузен их раздобыл? Наверняка у женщины маленького роста, но с большим бюстом и меньшим размером ноги, потому что кожаные туфли, которые принес Вальтер, слегка жали. Кто эта женщина, и где она сейчас? Вряд ли она придет в восторг, узнав, что ее платья теперь носит Филиппа. — Крандалл в образцовом порядке, и это всецело твоя заслуга, Вальтер. Сколько стражников его охраняют?
— Двадцать, и все отлично обучены. Лорд Грейлам не скупится, когда речь идет о защите его владений, но именно я тренировал их, и мне они обязаны своим мастерством.
Филиппа кивнула, подумав при этом, что лучше бы их было только двое, да и то старых или хромых. Двадцать стражников! Это не сулило ничего хорошего ни ей с Эдмундом, реши они удрать, ни Дайнуолду, если он придет к ним на помощь. Немного пообщавшись со слугами, Филиппа узнала, что ее кузен не слишком добрый хозяин и потому, естественно, не пользуется любовью у обитателей крепости.
Чуть что — хватается за кнут, — сказала ей потихоньку одна из служанок, пожилая сгорбленная женщина. — Когда у него загораются глаза и в руке появляется кнут — только пошевеливайся.
Филиппа в изумлении глядела на служанку. Кнут! Она вспомнила, как женщины оценивающе разглядывали ее, думая, что она их не видит, и как с испуганным видом шептались, прикрыв рот рукой…
— Такие чудесные платья. Откуда они? — спросила Филиппа за столом.
— Это тебя не касается, дорогая. Они были у меня, а теперь — твои. Это все, что тебе нужно знать.
Филиппе оставалось только удивляться. До вчерашнего дня Вальтер, желая дать девушке отдохнуть, не беспокоил ее, но затем принялся… ухаживать за ней. Ошибиться было невозможно: Филиппе невольно вспомнились бурные излияния чувств И во де Вереи, которые ей пришлось выдержать. Вальтер изображал опьяненного любовью рыцаря, только он не был опьянен. Он произносил красивые, правильные слова, но глаза его оставались холодными и равнодушными. Сначала Филиппе не верилось. С какой стати он оказывает ей столь явное внимание: у нее нет приданого, которое могло бы подвигнуть на брак с ней такого человека, как Вальтер, а предполагать, что он без ума влюбился в нее, тоже глупо — он знал ее всего два дня. Нет, за этим наверняка стоит ее отец. Только что он мог предложить де Грассе? Этого Филиппа понять не могла.
Она ткнула вилкой в тушеного зайца и решила, что настало время прощупать почву.
