Жар твоих объятий (Отвергнутая) - Паркер Лаура (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Коридорный взглянул на долларовую купюру, лежавшую на ладони, и его веснушчатое лицо просияло улыбкой.
— Спасибо, сэр! Я моментально принесу вам вес необходимое!
Когда дверь за коридорным закрылась, мужчина запер ее на ключ и прислонился к стене.
— Витторио!
— Мы одни, — ответил он и, увидев в дверях спальни белокурую головку, начал громко смеяться.
Филаделфия вопросительно посмотрела на Эдуардо, но, когда он распахнул для нее свои объятия, она, быстро подбежав к двери, бросилась в них. Всепоглощающее чувство быть с ним рядом полностью завладело ею.
— Я была уверена, что нас вышвырнут вон, — сказала она.
— Бедная незнайка! — Эдуардо поцеловал ее в макушку, все еще удивляясь блеску ее золотистых волос. — Ты полагаешь, что ссора между мужем и женой является основанием для выселения из отеля? В таком месте, как это, семейные ссоры так же обычны, как листья на деревьях.
Филаделфия скользнула руками ему под рубашку и обняла за талию.
— Я была так смущена, что чуть не убежала.
— Вместо этого ты заплакала, что гораздо лучше. — Он положил подбородок ей на затылок. — Трогательная сцена. Почему только она не пришла мне в голову, когда мы репетировали.
Филаделфия дернула головой так, что Эдуардо прикусил язык.
— У меня и у самой есть воображение.
— Н… сомне… юсь, что… ее…
— Что ты сказал?
— Из… тебя я при… сил яз… к.
— О! Прости меня!
— Тог… поц… уй его.
Улыбаясь, Филаделфия обхватила его голову руками и наклонила ее к себе. Затем раскрыла пальцами ему рот и сказала:
— Открой пошире.
Эдуардо подчинился и высунул язык, но в его глазах было удивление.
Всего три недели назад Филаделфия бы не осмелилась сделать нечто подобное, но, проведя в его объятиях двадцать одну ночь, перестала бояться той страсти, которую пробуждали в ней прикосновения Эдуардо. Она облизала свои губы, осторожно взяла ими кончик языка и осторожно пососала его. Глаза Эдуардо вспыхнули торжеством.
Обычно в миг сексуального влечения она терялась, но этот момент обогатил ее новым опытом взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Если она будет слушаться зова своего сердца, то сможет сама доставлять ему удовольствие, а не просто отвечать на его ласки. Она вновь нежно облизала его язык.
Эдуардо тихо застонал и крепче прижал ее к себе.
Когда она наконец покончила с этой сладкой пыткой, дыхание ее участилось, а в глазах вспыхнула страсть.
— Теперь лучше? — спросила она.
— Нет. Мне не хватает твоих поцелуев.
— Ты их больше не получишь! — ответила она, упираясь руками ему в грудь. — Ты оказался плохим мужем. Вот теперь иди и разыгрывай эту роль перед другой аудиторией. Кроме того, уже почти полдень.
Эдуардо взял в руку прядь ее светлых волос, упавших на лоб, и намотал себе на палец.
— Я еще не продемонстрировал тебе, как чудесно заниматься любовью при свете дня. А еще приятнее это делать в тени дерева, кожей чувствуя тепло солнца.
— Ты говоришь так, словно у тебя большой опыт в этом деле.
— Ты ревнуешь! — воскликнул он с нескрываемым удовольствием, теснее прижимая ее к себе. — Меня? Menina, у тебя нет на это причин.
Филаделфия повернулась в его объятиях, прижавшись спиной к его груди.
— Почему я должна тебе верить? Ты красивый мужчина. Ты богат. Тебе не надо работать, чтобы прокормить себя. Ты не грубый, хотя на твоей спине и запястьях отвратительные шрамы. — Вспомнив о них, он спросила: — Кстати, ты никогда не говорил мне, кто так истязал тебя?
— Разве? Но не надо отвлекаться, menina. Продолжай описывать мой характер.
— Я знаю, что многие богатые неженатые мужчины имеют любовниц, много любовниц, потому что могут себе это позволить.
— Много? — с удивлением спросил он. — Ты хочешь, чтобы я завел себе гарем?
— Нет, — твердо ответила Филаделфия, удивляясь, как такая мысль могла прийти ей в голову. — Сейчас у тебя только одна наложница. — Эти слова вырвались у нее невольно, и она была готова задушить себя за это. Она вовсе так не думала, но почему-то сказала. Ее чувство к нему было гораздо глубже, чем просто плотское желание. Она всей душой хотела быть желанной, любимой и защищенной. Она хотела, чтобы он всегда был рядом, но, к сожалению, они никогда не говорили о будущем.
Эдуардо развернул ее к себе лицом и заставил посмотреть ему в глаза.
— Ты мне не любовница! — сказал он. — Ты моя любовь.
— Какая разница?
Вопрос чуть не заставил Эдуардо выругаться, но он вовремя прикусил язык и, прежде чем отпустить Филаделфию, начал горячо ее целовать.
— Позже, menina, мы продолжим нашу дискуссию, а сейчас ты синьора Милаззо.
Филаделфия села на один из двух низких диванов, обитых желтым шелком в кремовую полосочку, которые стояли по сторонам красивого мраморного камина, а Эдуардо пошел открывать дверь коридорному, принесшему все необходимое для лимонада.
— Все как вы заказывали, — сказал мальчик, внося поднос.
Проработав в отеле три года и уже считая себя ветераном, коридорный видел в его стенах много хорошеньких и богатых молодых женщин, но миссис Милаззо, с ее золотистыми кудрями и в белом полотняном платье на желтом диване, запомнится ему на всю жизнь.
Поставив поднос на столик рядом с ней, он снял с головы фуражку и поклонился ей.
— Надеюсь, что вы скоро почувствуете себя лучше, мадам, — проговорил он и, увидев ее ласковую улыбку, продолжил: — Климат Саратоги творит чудеса с теми, у кого слабое здоровье. А ваше присутствие здесь произведет сенсацию. Если вам что-нибудь понадобится, пусть даже самая малость, сразу звоните мне.
Филаделфия прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться.
— Вы очень добры, сэр. Надеюсь, что отель по заслугам оценивает вашу услужливость.
Эдуардо, прислонившись к двери, с интересом наблюдал за сценой. Редкий мужчина оставался равнодушным к красоте Филаделфии. Ему придется не спускать с нее глаз, а то у нее не будет отбоя от поклонников. Когда коридорный с глупой улыбкой на лице подошел к двери, Эдуардо так посмотрел на него, что тот вспыхнул и ускорил шаг.
— Как тебе не стыдно, — сказала Филаделфия, едва за коридорным закрылась дверь. — Ты напугал его.
— Я? Вот и хорошо. Пусть знает, как глазеть на чужую жену.
— Он не сделал ничего плохого. К тому же он еще мальчик.
— У него пробиваются усы, — ответил Эдуардо, подходя к ней. — Значит, он уже взрослый.
— Неужели ты ревнуешь? — с удивлением спросила Филаделфия.
Эдуардо пожал плечами. Неужто она все еще не верит, какое глубокое чувство он питает к ней? Возможно, ему стоит напомнить, что он родился и вырос в джунглях, воздух которых проник ему в кровь и вызывает самые примитивные эмоции. Он не хочет, чтобы какой-нибудь мужчина смотрел на нее с восхищением и вожделением. В глубине души он остался собственником, и ему хочется уберечь ее от похотливых взглядов других мужчин и их порочных мыслей.
Филаделфия наблюдала за ним, удивляясь, как сильно он изменился. Она готова поклясться, что до этого не видела на его непроницаемом лице ни намека на какие-либо чувства. Но ревность? Он не относится к тому типу людей, которые боятся что-либо потерять.
Впрочем, она не принадлежит ему. От одной этой мысли настроение у Филаделфии упало. Она его любовница, и то временная. Он часто повторяет, что любит ее. Однако совсем недавно даже не сумел ответить на вопрос, какая разница между любовницей и любимой женщиной. Она с мольбой посмотрела на него.
— Наверное, настоящие мужья ревнуют меньше, потому что они дали обет верности.
— Ты права. — Эдуардо резко повернулся, якобы для того, чтобы взять шляпу и тросточку, но стрела ее обвинения угодила ему прямо в сердце.
Он знал, что сама мысль о том, что она его любовница, причиняет ей боль. Филаделфия, наверное, недоумевает, отчего он не предлагает выйти за него замуж. Однако как он может объяснить ей, что совесть ему не позволяет жениться на дочери человека, которого он погубил. Эта дилемма встала перед ним в последние дни их отдыха, когда он узнал, что один из его врагов все еще жив. Только его жизнь начала налаживаться, как прошлое дало о себе знать, и он тут же вспомнил, что связан кровной клятвой с Тайроном.
