Невеста принца - Миллер Линда Лаел (прочитать книгу .TXT) 📗
Анни работала в деревне и в часовне и старалась поменьше думать о том дне, когда ей придется давать показания против лейтенанта Ковингтона и его солдат. Однако впереди ее ждало еще более тяжкое испытание. Неумолимо приближалась свадьба Федры, и сразу после венчания Анни предстояло вернуться домой к семье.
Вполне вероятно, что она никогда больше не увидит Рафаэля.
Между тем, Анни решила не доставлять принцу лишних хлопот. Она вовремя появлялась в столовой, хотя не разбирала вкуса еды и уже через пять минут не могла припомнить, что ела. Каждый вечер она тихо просиживала в своей комнате около часа, а после ужина ровно в восемь укладывалась в кровать и моментально засыпала.
Через четыре дня начался суд, и Анни пришлось оставить все дела на Кэтлин и еще нескольких женщин, которые не пошли в переполненный зал суда поглазеть на невиданное зрелище. Лейтенанта Ковингтона и четырнадцать закованных в кандалы солдат привели из подземной тюрьмы и усадили на поставленные в ряд скамейки. Присяжных заседателей разместили напротив них, а зрители уселись посередине. Крестьяне выбрали судью из своих же крестьян. Для него поставили на временном помосте маленький столик.
Рафаэль и мистер Барретт, скрестив на груди руки, стояли с бесстрастными лицами в отдалении.
Анни заставила себя посмотреть на лейтенанта Ковингтона, так как понимала, что раньше или позже ей все равно придется это сделать. Он был бледен, в помятой одежде, но она сразу поняла, что ни его, ни других никто не морил голодом и не избивал. Как будто почувствовав взгляд Анни, он повернулся, и в его взгляде было столько ярости, что она содрогнулась.
Анни вызвали первой давать показания. Проходя вперед, к свидетельскому месту, она одновременно волновалась и радовалась, что ей не пришлось долго ждать. Так как она пришла в суд с работы, то была одета в простое коричневое платье. Волосы она заплела в косу. Так как Анни не принадлежала к аристократии, то совершенно искренне чувствовала свое родство с крестьянами.
Лейтенант Ковингтон словно хлестал ее взглядом, но Рафаэль был рядом, и она старалась держаться уверенно. Переведя дух, она сцепила пальцы и стала ждать.
Подошел мистер Барретт, подал ей Библию и попросил поклясться на ней говорить правду и одну только правду. Она произнесла слова присяги дрожащим, чистым голосом, после чего села в кресло, надеясь, что никто не заметил, как у нее подгибаются колени.
Голос мистера Барретта звучал спокойно, и Анни вслушивалась в него и шла за ним, словно вокруг нее был темный лес и только он мог ее спасти. И она повторяла и повторяла себе:
— Говори правду. Ничего большего от тебя не требуется.
Мистер Барретт попросил ее рассказать о событиях на рыночной площади, и она это сделала, хотя немного неловко, потому что ей не давала покоя нараставшая боль в животе. Судья, присяжные, подсудимые — все были как в тумане. И как она ни старалась, она не могла найти взглядом Рафаэля.
Она дала показания, и мистер Барретт, задав еще несколько коротких вопросов, отпустил ее. Анни встала, высоко подняла голову и отказалась от поданной Люсианом руки. Испытание оказалось тяжелым, но Анни решила пройти через него без чужой помощи.
Она медленно, но не колеблясь шла из большого зала, не желая и слушать показаний Федры. Во дворе она села на скамью возле фонтана и подставила лицо ослепительному солнцу.
Через несколько минут к ней подошла Кэтлин и подала холодной воды в чашке. Анни с благодарностью приняла ее и жадно выпила ее до дна. Вода воскресила ее. Перестал болеть живот, и дрожь тоже куда-то пропала.
— Вам лучше пока прилечь, мисс, — заботливо проговорила Кэтлин — Вы совсем измучились. Не так-то легко говорить при всех и вспоминать эти ужасы. — Видя, что Анни готова отказаться, Кэтлин поспешила привести еще один довод. — Вспомните, вы обещали его высочеству, что не будете доставлять ему хлопот и переутомляться.
Ветерок растрепал волосы Анни, и она махнула рукой.
— Хорошо, — согласилась она неохотно. — Но это не значит, что я больна или еще что-нибудь.
Кэтлин загадочно улыбнулась.
— Знаю, знаю, мисс, — успокоила она ее. — Не пройдет и часа, как вы вернетесь в деревню, а пока соберитесь с силами.
Они вошли в замок кружным путем, минуя большой зал. Однако Анни не пожелала в середине дня идти в свою комнату и ложиться в постель, чтобы и впрямь не почувствовать себя больной. Поэтому она отправилась в солярий. У одного из окон стояло старое расшатанное кресло, и Анни опустилась в него.
— Принести вам чаю, мисс, или чего-нибудь поесть? — спросила Кэтлин ласковым и чуть снисходительным тоном, каким обычно разговаривают с детьми.
Анни покачала головой. Кресло с вельветовой обивкой, совсем вытертой от старости, было просторным и очень удобным.
— Спасибо, Кэтлин, не надо, — ответила она, зевая. — И не смей одна возвращаться в деревню или в часовню. Ты работаешь вдвое больше меня, и тебе тоже надо отдохнуть.
Кэтлин засмеялась.
— Со мной ничего не случится, мисс, — сказала она и ушла. Анни осталась одна в просторном старинном солярии с его добродушными привидениями.
Она прикрыла глаза, поудобнее устроилась в кресле и задремала, но не заснула. Ей казалось, что она слышит тихие звуки арфы или лиры, и тихие голоса дам, обменивающихся своими тайнами.
После того как Анни и Федра рассказали, каждая по-своему, о событиях, всем без исключения обвиняемым предоставили возможность обратиться к суду. Рафаэль задержался послушать их, хотя, на самом деле, ему больше всего на свете хотелось найти Анни, обнять ее и сказать, как он гордится ею и как сильно ее любит.
Дознание было бесконечным. Один за другим обвиняемые вставали и говорили, говорили… Некоторые искренне раскаивались, другие злобствовали и бросали вызывающие взгляды на толпу и, в особенности, на Рафаэля. Хуже всех был Ковингтон, который искренне верил, что высокое происхождение давало ему право быть грубым с любым, кто попадался ему на пути. Он открыто заявил, что это не суд, а пародия на правосудие, тогда как он — жертва случая.
В большом зале было жарко, и запах пота стал почти непереносимым. В результате у Рафаэля возникло страстное желание протиснуться через толпу и задушить Ковингтона своими руками.
Лейтенант закончил свою речь, плюнул в ноги судье, мудростью и честностью которого, как понял Рафаэль, восхищались все крестьяне. Какая ирония судьбы! После целой вечности, когда его предки Бог знает что вытворяли с народом, считаясь только с правом силы, эти люди выбирали судью, способного вершить праведный суд.
Барретт сделал знак двум своим людям увести Ковингтона.
На него опять надели кандалы, но из зала выволокли с трудом. Рафаэль подумал, что Джереми должен благодарить судьбу за то, что попал в подземелье замка Сент-Джеймс в просвещенное время. Для тех, кто сидел там до него, условия были куда менее приемлемыми.
После совещания с судьей Барретт объявил, что на сегодня суд делает перерыв на один день, и присяжные заседатели пока свободны. Солдаты отвели подсудимых в камеры.
— Пить хочется, — сказал Барретт, направляясь вместе с Рафаэлем через большой зал к узкой потайной лестнице.
Уголком глаза Рафаэль заметил быстро пробежавшую мимо женщину в крестьянской одежде. Кого-то она ему напоминала, хотя он не видел ее лица. Когда же он повернул голову, она уже скрылась из вида.
Рафаэль почувствовал мгновенную досаду, но это было так незначительно по сравнению со всем остальным, что он быстро забыл о незнакомке.
— Мы до сих пор не знаем, кто убил студента, — напомнил он Барретту, поднимаясь вверх по лестнице.
Барретт вздохнул.
— Да, — с горечью подтвердил он. — Не знаем.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Все следующее утро Анни простояла в глубине большого зала, слушая показания других свидетелей. Чтобы особенно не выделяться, она надела то же платье, что и накануне, и закрутила волосы в простой узел на затылке. Она чувствовала себя несколько вялой, хотя и она, и Кэтлин оказались невосприимчивы к бушевавшей в деревне лихорадке. Болезнь поразила многих крестьянок и нескольких служанок, которые, когда могли, помогали ей, но пока никто из них не умер.
