В тени луны. Том 2 - Кайе Мэри Маргарет (книги серия книги читать бесплатно полностью txt) 📗

— Правда. Но это еще не конец. В конце будет месть, которая будет пострашнее, чем сам мятеж. Такое убийство пробуждает дьявола!

Голос Алекса был хриплым от гнева и отчаяния, и Нияз сказал спокойно: — Ничего не поделаешь, брат. Что суждено, то суждено.

— Этому учит твой Пророк, а не мой, — ответил с горечью Алекс. — Мой учит, чтобы я был пастырем брату моему.

Он направил комиссару краткий отчет о случившемся, и тот послал за Алексом.

— Вы не имели полномочий так действовать! — кипел от злости комиссар. — Позор! Только подумайте, до властей может дойти, что в моем округе без суда были повешены трое человек! Честное слово, Рэнделл, вы слишком много берете на себя! Этих людей надо было привезти сюда и судить их в соответствии с законом!

— И они стали бы героями и мучениками, — мрачно прервал его Алекс. — Это война, сэр! Что эти люди знают о западных законах, чуждых для них? Эти люди хвастались перед крестьянами тем, что убили женщин, детей и раненого. В их руках было доказательство. Вы сами его видели. Вы думаете, что если бы я привез их сюда, то впечатление от их казни, совершенной здесь, было бы больше? Они понимают справедливость — но не закон! И если бы я захватил этих людей, их десять раз уже могли бы перехватить в пути; во время суда половина города и, возможно, половина войск стала бы на их сторону и подняла бы их на щит, как героев, выступивших против англичан. Мы можем себе позволить обойтись без этих судов, сэр.

— Это произведет очень плохое впечатление, — возразил комиссар без прежней убежденности.

— Наоборот, очень хорошее, — сказал коротко Алекс. Более спокойным голосом он добавил: — Если вы предоставите мне, сэр, свободу действий, я смогу обеспечивать порядок в нашем округе до тех пор, пока полки Лунджора остаются спокойными. В настоящее время сипаи спокойны, но, если они восстанут, дело обернется совсем по-иному. Поэтому я считаю, что вам нужно объяснить командирам целесообразность разоружения, пока еще есть время!

— Этого я делать не буду! — сверкнул глазами комиссар, его бледное лицо побагровело. — Что будет, если они разоружатся? Ну — мы останемся совершенно без защиты! Разоружите сипаев, и мы окажемся на милости горстки черни, и каждый крестьянин вооружится ружьем или бамбуковой палкой!

— Не их мы должны бояться! — сказал Алекс и вышел из дома, сразу оказавшись в пекле полуденного солнца. Того самого солнца, палящие лучи которого заливали двор дворца Короля Дели, где в тени дерева стоял большой бак.

Туда, во двор, словно овец, согнали человек пятьдесят ошеломленных, охваченных ужасом людей, среди которых было несколько женщин и детей. Это были последние оставшиеся в живых европейцы и христиане из Дели, которых вытащили из мрака тюрьмы, где их продержали пять дней. Их должны были убить люди, которых вид и запах крови превращал в зверей, люди, совершенно обезумевшие и продолжавшие убивать, резать, рубить саблями с воем и ревом до тех пор, пока не затихал последний крик и стон. Потом, придя в себя, они отступали, содрогаясь от вида окровавленных тел, мозгов и внутренностей убитых, сваленных в одну кучу.

Наконец-то в Дели больше не было иностранцев! Теперь все, начиная от старого Короля, нерешительного и трусливого, и кончая малыми детьми, вступили на новый путь. Назад дороги не было. Из-за массового убийства женщин и детей, чьи изуродованные тела валялись во дворе и чья кровь, впитавшаяся в молчаливые камни и запекшаяся под лучами безжалостного солнца, заклеймила их и обрекла на этот путь. Назад дороги не было. Жребий был брошен.

Весь этот день, пока тени от дерева и бака скользили по камням и мертвым, любопытная, гудящая толпа заполняла двор. К вечеру несколько уборщиков, людей низшей касты, пришли, чтобы убрать во дворе. Они собирали и складывали окаменевшие трупы в повозки и отвозили их на берег тихой Джамны, где по одному сбрасывали в реку. На съедение крокодилам и гигантским черепахам, шакалам и хищным птицам; тела, уносимые медленным течением, застревали в песчаных грядах, в рыбачьих сетях, в водоворотах у крепостных стен.

Алекс шел домой под обжигающими лучами солнца и думал о городе и об округе в целом. О сипаях нечего было думать, но поскольку они все оставались спокойными, он что-то еще мог сделать для охваченных страхом людей, находящихся во власти противоречивых слухов. Он должен был действовать на свой страх и риск. «Мне надо заручиться его согласием, иначе мне ничего не дадут сделать», — думал Алекс. Он вернулся домой, чтобы все обдумать.

— Нияз, есть ли среди пехотинцев люди, которые поддерживают англичан?

— Нет, я ни за кого и ломаного гроша не дам, — резко ответил Нияз. — Самые лояльные — это сикхи. Они не любят нас, мусульман и не очень любят индуистов. Они сражаются сами за себя.

— А мусульмане?

— Мы сражаемся за веру. За исключением таких ренегатов, как я, — усмехнулся Нияз.

— Дай мне имена десятка сикхов из пехоты. Наиболее верных, — сказал Алекс и вернулся в резиденцию.

Ему не составило труда помочь комиссару дойти до состояния опьянения, в котором он мог подписать любую бумагу, не читая — и он подписал многое. И на следующий день в сопровождении нескольких верховых (в Лунджоре не было кавалерии, но в поселении было много лошадей), он проскакал тридцать миль, чтобы арестовать влиятельного и богатого землевладельца, чья предательская деятельность интересовала его какое-то время в прошлом. Хабиб Улла Хан был застигнут врасплох, и в результате обыска в его доме было обнаружено большое количество оружия и документов. У него было сорок вооруженных слуг, и Алекс дал им пять минут для того, чтобы они сдали оружие. Соотношение было три к одному, а вернее десять к одному, если учесть, что у каждого была масса родственников, слуг и крестьян, но, видя Алекса, сидящего на лошади в мрачной тишине, с часами в руке считавшего минуты, им оказалось вполне достаточно — они сдали все оружие. Оружия было так много, что увезти его не представлялось возможным. После того, как повозка была уже нагружена, Алекс, наблюдавший, как растет гора шпал, сабель, мушкетов, найденных в доме и захваченных в результате тщательного обыска в деревне, приказал принести дров и сухой травы, положить их на собранное оружие, облить горючим и поджечь. Весело потрескивающий огонь и взрывающиеся патроны создавали зрелище, завораживающее крестьян.

Алекс подождал, пока не осталось ничего, кроме груды раскаленного металла, и быстро поскакал обратно, оставив позади своих сопровождающих. Документальные доказательства, обнаруженные в доме Хабиба Уллы Хана, а также признания, сделанные им в тюрьме, были достаточно убедительными даже для комиссара с его мозгами, пропитанными бренди.

— Вся смута в городе исходит от муллы Амануллы из мечети Моти Масджид и Абдул Маджидхана, племянника землевладельца. Если мы сможем поймать этих двоих, то в городе останутся только мелкие возмутители спокойствия, — сказал Алекс. — Однако, если мы попытаемся арестовать их открыто, то в результате получим хороший мятеж, и я не думаю, что… — Он резко оборвал свою речь, затем продолжал: — Думаю, что просить сипаев участвовать в уличных столкновениях, было бы для них слишком большим испытанием верности. Но если вы созовете совещание, на которое пригласите всех влиятельных людей города, включая богатых купцов, то можно кое-чего добиться. Это единственная надежда.

Потребовались час времени и бутылка бренди для того, чтобы убедить комиссара; но труднее убедить военных в том, что риск оправдан. Сражение было выиграно полковником Маулсеном, а точнее его неприязнью к Алексу, из-за того, что Алекс мог предположить, будто полковник Маулсен не доверяет своему полку.

Совещание проводилось в большом шатре, натянутом во дворе резиденции; произносились речи и звучали заверения в верности: довольно искренние в момент их произнесения, думал Алекс, не забывая о том, что десятиминутная беседа с агитатором могла раскачать маятник в совершенно другую сторону. Мнения высказывались и выслушивались с взаимным уважением. Гости разошлись, когда солнце уже садилось. Все ушли, за исключением двоих. Мулла Аманулла и Абдул Маджид Хан, богатый племянник землевладельца, несколько замешкались, а когда собрались уходить, их задержали.