Дракон и роза - Джеллис Роберта (читать книги регистрация .txt) 📗
Несколькими часами позже Генрих пошевелился, размял затекшую руку и собрался потребовать питье. Он поднял голову, чтобы его голос донесся через занавес, и его полуоткрытые глаза упали на копну светлых волос, покрывающих подушку. Генрих, щелкнув зубами, закрыл рот. Он заснул в постели Элизабет. Это было не удивительно, последние несколько ночей он спал очень мало, но это не должно повториться. Если бы, он сейчас подал голос… Генрих почувствовал, что краснеет от стыда при мысли о том, что один из его приближенных отдергивает занавеси и видит полуобнаженную Элизабет. Было совсем темно, но ее кожа казалась белой. Ему надо идти. Будь проклято то дело протоколиста из Йорка и тот чертов ирландец. Очень жаль, что она так крепко спит. Конечно, нельзя будить ее. Какая нежная у нее кожа. Генрих склонился ниже. Какая сладкая.
Наступил ясный день, когда Тюдор тихо выскользнул из постели жены и вернулся в свои апартаменты. Приближенные из его свиты были сдержанны, ибо Генрих не дал им повода поздравлять себя с проявленной доблестью, но тем не менее они были за него рады.
– Честно говоря, – шептал Котени Пойнингсу в то время, как Генриха брили в соседней комнате, – я беспокоился. Я знаю, он великий король, но иногда я хотел бы знать, он мужчина или монах?
– Я думаю, что он только привередлив.
– Да, но как он дрожал, когда мы привели его к ней.
– Разве вы никогда не видели гончую – не сравнивая, конечно, ее с королем, – дрожащую от нетерпения, когда ее удерживают на привязи? Это не означает недостаток храбрости или силы.
– Да, но все же… Было это три раза или четыре?
Пойнингс и Котени были приближенными из свиты и дежурили в опочивальне в эту ночь, но их обязанности не запрещали им спать, что они время от времени и делали.
– Эдвард, вы неисправимы. Вы знаете, Его Милость не любит такого рода разговоры о себе или о ком-либо на эту тему. Он припомнит вам на следующий же день. Закончим на этом. Он молодой человек, а она чистая девушка.
– Уже не девушка, несколько раз не девушка… Доброе утро, Ваша Милость.
Обычно Генрих не поощрял разговоры о своих сексуальных склонностях. Возможно потому, что считал, что на эту тему вообще не стоит много говорить, но этим утром он улыбался приветливо. Это не просто гордость за свои поступки, говорил он себе. В том и состояла его политика и линия поведения, чтобы двор узнал и, благодаря слухам и сплетням через прислугу, знал народ, что какие-либо неудачи со скорым появлением наследника не связаны с недостатком усилий со стороны короля. Более того, весть о том, что он так удовлетворен своей белой розой, могла бы умиротворить некоторых йоркширцев, которые продолжали надеяться снискать расположение благодаря Элизабет. От этой мысли он тревожно вздрогнул. Он был очень рад и доволен своей белой розой; это было именно то, чего он должен остерегаться, ибо то, в чем он хотел убедить йоркширцев, могло на самом деле стать правдой.
Не то чтобы он собирался подвергать гонениям кого-либо, кто мог быть ему полезен, какова бы ни была его прошлая политическая принадлежность. Просто он не должен быть ослеплен любовной привязанностью и обязан допускать возможность предательства. Он вынашивал мысль о том, что Элизабет могла оказывать влияние на него, но только, если оно не будет ему вредить. Это даст ему передышку до того, как йоркширцы станут активно проявлять недовольство. Несколько рассеянно Генрих отобрал серые штаны, плотно облегающие ноги, белый парчовый с золотом камзол и темно-серый бархатный плащ, вышитый золотом и отделанный горностаем. С подносов он взял кольца и золотые цепочки с драгоценными камнями. Когда оруженосцы одевали его, у него появилось внезапное решение.
– Джон, мне нужны Ловелл, Динхэм и Эджкомб.
Джон Чени протянул туфлю, которую он был готов натянуть на ногу Генриха, другому оруженосцу и пошел выполнять поручение.
Генрих задумчиво смотрел на Пойнингса и Котени. Оба застыли в ожидании. Девонширец был выше рангом, но у него был более развязный язык, а Генриху нужен был распространитель дворцовых слухов. Поехать должен будет Пойнингс. Генрих в нетерпении постукивал по ручке кресла. Удовольствия для него было мало в том, чтобы послать Неда в зимнее путешествие через Ла-Манш.
Он перебрал в уме других надежных людей. Финансовые маги должны будут остаться. Он ограничивал себя в деньгах и все же вынужден был тратить. Гилдфорд продолжал работать в оружейной мастерской, Оксфорд был абсолютно необходим в случае восстания на севере. Проклятие! Это должен будет сделать Нед.
– Эдвард, – Генрих сделал Котени знак рукой. – Я хочу поговорить с вами.
Лицо графа Девонширского побелело, когда он следовал за королем в опочивальню.
– Сир, если мой болтливый язык…
Генрих взял его за руку и открыто подмигнул.
– Это было четыре раза, если вы находите вопрос таким интересным, и было бы больше, если бы леди не взмолилась. И я не могу винить ее за это, ведь она совершенно точно была девушкой, когда я обладал ею в первый раз.
– Мои поздравления, Ваша Милость. Я не могу отрицать, что вы меня превзошли.
– Видите ли, Эдвард, не будет вреда, если вы и будете несколько двусмысленны. Хотя я и не люблю непристойных разговоров, это ни в коем случае не причинит вреда, если станет известно, что Ее Милость весьма мне угодила. Знаете, Эдвард, деньги не будут для короля некстати. Заключите для меня при дворе несколько пари о том, что у Ее Милости будет ребенок через год и двойное пари, если она разрешится от бремени до истечения этого времени.
Котени нервно сглотнул. Это было не в характере Генриха. Он знал, что Тюдор часто ставит ловушки для неосторожных, но никогда раньше он не играл в такие игры с близкими друзьями.
– Да, Ваша Милость, – сказал он неуверенно, подумав, неужели он и впрямь впал в такую немилость из-за нескольких слов. Это не радовало, но поведение Генриха было очень необычным в последнее время.
– Вот еще что, Эдвард. Я не люблю брать деньги у моих друзей. Смотри же, чтобы пари заключались с теми, кто все еще близок к Йоркширскому дому. Они будут рады проиграть, потому что это будет означать, что внук Эдварда IV будет сидеть на троне.
Ум девонширца не был таким острым, как у многих близких друзей Генриха, но он был отнюдь не глупым. Широкая улыбка отразилась на его лице.
– О да, сир, они будут счастливы. Они также охотно будут верить тому, что вы очарованы белой розой. Думаю, мне, пожалуй, пора пойти и возвестить утро. Тогда не будет казаться, что я говорю, зная, что вы все услышите.
Генрих дружески хлопнул его по плечу, девонширец сделал прощальный поклон и удалился. Генрих задумчиво посмотрел на закрывшуюся за ним дверь, на его лице появилась гримаса отвращения от необходимости выставлять напоказ интимные подробности, он передернул плечами. Тело короля было инструментом политики в той же мере, как и его разум.
– Нед.
– Сир?
– Мне надо, чтобы ты отправился во Францию. Как скоро ты будешь готов?
– Завтра. Сегодня, если дело спешное.
– Нет, не так спешно. Я хочу, чтобы вы организовали выкуп за освобождение Дорсета и Бурчье, и мне понадобится время, чтобы собрать какие-то деньги. В любом случае будет невозможно уплатить всю требуемую сумму сразу. Вам следует сделать все возможное, чтобы освободить их обоих, но если французы освободят только одного, это должен быть Дорсет.
– Дорсет!
– Да. Не хотите ли вы, чтобы я сказал, что предпочитаю моих ланкастерских друзей моему брату, ставшему мне родным после моей женитьбы?
– О!
– Можно это не скрывать. Об этом можно, даже нужно говорить открыто. И если будут намекать, что Ее Милость оказала влияние на мой выбор, не отрицайте этого.
Пойнингс кивнул в знак согласия.
– Как долго это будет сдерживать ненавистников, как вы думаете, сир?
Генрих пожал плечами.
– Некоторое время. Не дольше, чем потребуется матери королевы просить меня о чем-то, чего я ей дать не смогу. Другим, более благоразумным, потребуется несколько дольше. Каждый день – это победа, Нед.
