Роковое сходство - Гэфни Патриция (серия книг .txt) 📗
Голоса то усиливались, то затихали за стеной, мелодичные и женственные. Взгляд Броуди все больше мрачнел, пока он изучал обстановку своего нового жилища. У него было такое ощущение, будто он очутился внутри стеклянного пресс-папье с искусственным снегом. Никогда в жизни ему не приходилось видеть столько… барахла. Куда ни повернешься, всюду мебель: столы, стулья, комоды, гардероб в восемь футов высотой. Умывальник, шкафчики, зеркало в человеческий рост, трехногие столики, резные сундуки, скамеечки для ног, этажерки для горшков с цветами, диван!
Камин с бронзовой отделкой был снабжен мраморной полкой и решеткой кованого железа, а над ним висело огромное, уходящее под потолок зеркало. Каждая плоская поверхность служила подставкой для каких-то финтифлюшек. Тут были картинки и фотографии в рамочках, вазы с цветами, подсвечники, кувшины и керамические горшочки, какие-то шкатулки, флаконы и статуэтки. Хвала господу за газовый свет, без него в комнате было бы слишком темно – ногу сломать можно! И почему все деревянные панели непременно должны быть темно-коричневыми? Кто выбирал эти безобразные красно-зеленые обои? Почему все окна наглухо задраены и затянуты многослойными шторами с цветочным узором? Господи Иисусе, да тут нечем дышать!
Броуди встал с кровати (она была такой высокой, что ему пришлось воспользоваться дурацкой скамеечкой, чтобы спуститься с нее), подошел к окну, пробрался сквозь бесконечную путаницу занавесок к оконному переплету и распахнул створки.
Свежий воздух! Какое блаженство! Окно выходило в сад позади дома. Ажурная решетка кованого железа отделяла просторный двор от переулка, где еще один газовый фонарь на столбе распространял неяркий свет, достаточный для того, чтобы отпугнуть грабителей. Внезапно Броуди весь напрягся и прищурил глаза; секунду спустя невеселая улыбка появилась у него на губах. Под фонарем, прислонившись к столбу, стоял человек, совсем не похожий на грабителя. Это был один из соглядатаев Дитца, приставленный следить за ним: Броуди знал это так же точно, как и то, что сегодня вторник.
Ну а чего, собственно, он ждал? Дитц отнюдь не дурак. Доверяет ему настолько, чтобы впустить его в дом Журденов, но не настолько, чтобы оставить его без присмотра. Броуди был моряком, а Ливерпуль – один из крупнейших портов в мире. Предоставить его самому себе в таком городе… С равным успехом можно было бы вручить ему пару сотен, распахнуть двери камеры настежь и пожелать удачи.
Вдыхая полной грудью свежий ночной воздух, Броуди обреченно покачал головой, а когда повернулся, увидел свое отражение в зеркале на другом конце комнаты и решил, что вид у него донельзя нелепый. Он вернулся к постели. Перлман аккуратно вывесил на спинке кровати его халат, похоже, шелковый, с пейслийским узором <Ткани со сложным «восточным» узором, получившим в просторечии название «огурцы», выпускались в шотландском городе Пейсли. >, голубым по черному полю. Броуди надел его. Вроде немного лучше. Теперь он уже не так сильно напоминал мужчину, переодетого женщиной.
Нежный негромкий голос Анны снова донесся до него через две разделявшие их стены. Уставившись на закрытую дверь гардеробной, половина которой принадлежала ей, а вторая – ему, Броуди попытался представить себе, что она делает в своей комнате. Может быть, снимает драгоценности и складывает их на туалетный столик? Вытаскивает шпильки из своих чудесных волос и расчесывает их щеткой. Облегченно вздыхает, расстегивая крючки глупейшего и совершенно бесполезного корсета. Выбирается из всех этих кринолинов и нижних юбок. Снимает чулки, скатывая их трубочкой. Стягивает через голову сорочку и стоит посреди комнаты, обнаженная и прелестная, встряхивая волосами…
Две с половиной секунды потребовались Броуди, чтобы пройти в дверь, пересечь гардеробную и без стука открыть вторую дверь, ведущую в спальню Анны.
Две женщины оторвались от изучения пятна на подоле красновато-коричневого платья и повернулись к нему с одинаково удивленными лицами. Одной из них была Анна – увы, в полном облачении (ночная рубашка, халат в оборочку и домашние туфельки). Другой оказалась ее горничная; Броуди уже знал, что ее зовут Джудит, но Анна забыла упомянуть, что у нее глаза филина и оскал тигровой акулы. За своей хозяйкой она надзирала на манер испанской дуэньи. Это подзадорило Броуди.
– Дамы, – произнес он, отвесив фатовской поклон. Анна подняла брови, а горничная сделала весьма небрежный реверанс. Он прошел дальше в ее спальню.
– Это что?
Протянув руку между ними, Броуди пощупал юбку, которую они изучали, и, судя по тому, как обе они одеревенели, словно пики для копчения рыбы, сразу же догадался, что допустил некое непростительное нарушение правил хорошего тона. Он поднес атласную ткань к носу и протянул «М-м-м…». Горничная возмущенно ахнула. Броуди обнял Анну за талию и фамильярным жестом положил ладонь ей на бедро.
– Можете идти, Джудит, – сказал он негромко, не сводя глаз с белой шеи Анны в том месте, где она исчезала в воротнике ночной рубашки.
– Нет!
Анна опустила глаза, чтобы скрыть свой испуг, и добавила с наигранным спокойствием:
– Нет, останьтесь, Джудит, мы еще не закончили.
– О, прошу прощенья, – жизнерадостно продолжил Броуди, заходя ей за спину, – в таком случае я подожду.
Он обнял ее обеими руками, сплел пальцы у нее под грудью и опустил подбородок ей на макушку. С минуту все молчали. Потом Броуди кое-что припомнил.
– «По классическим меркам цветная обувь считается несовместимой с хорошим вкусом, – процитировал он из своей заветной книжки. – Тем не менее у нежно-розового и светло-голубого оттенков имеются горячие сторонники».
Анна дернула его за запястья, что было силы, старательно сохраняя на лице спокойствие ради Джудит.
– Так что вы говорили, Джудит? – Всякий раз, как она прекращала свои отчаянные усилия, его руки продвигались на долю дюйма выше.
– …кремового шелка? Да, я… я ее порвала. В Риме, насколько мне помнится, в омнибусе. Нам придется…
Броуди прижался к ней еще теснее – она ощущала его тело всей спиной, ягодицами и бедрами.
– Нам придется взять лоскут сзади… с внутренней стороны и сделать…
Он просунул большой палец в вырез капота и начал поглаживать снизу ее левую грудь. Колени у нее задрожали. Круглая совиная физиономия Джудит побагровела, она старательно отводила глаза от лица хозяйки.
– …заплатку, – сумела выговорить Анна и вновь умолкла.
Броуди прижался губами к впадинке между ее шеей и плечом, а потом пустил в ход и язык. На одну секунду Анна закрыла глаза. Та часть мозга, что еще сохранила способность рассуждать, подсказывала ей: Джудит ее не защитит, Броуди ни перед чем не остановится, пока горничная находится в комнате, и ей, как ни странно это может показаться на первый взгляд, легче будет с ним справиться, когда служанка уйдет.
– Ну теперь с делами покончено, любовь моя? – прошептал Броуди прямо ей в ухо, отчего у нее мурашки побежали по коже.
Анна заставила себя открыть глаза, с трудом перевела дух и ответила:
– Да, я… вы… мы поговорим утром, Джудит. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Джудит, – эхом отозвался Броуди, обезоруживающей улыбкой встречая полный враждебности взгляд, брошенный на него горничной перед тем, как она повернулась и без поклона удалилась с возмущенным топотом. – Сдается мне, что я ей не нравлюсь, Энни. Может, я что-то не так сделал?
– Отпусти меня. Пусти!
Но он не желал ее отпускать. Языком он прослеживал линию ее скулы, а рукой вычерчивал расходящиеся круги у нее на животе. Анна стиснула руки замком и с силой ударила его локтем под ребра. Броуди вскрикнул и отпустил ее.
Он рухнул поперек кровати, хватаясь за ребра, как провинциальный трагик на сцене, и тихонько посмеиваясь про себя, а она поправила одежду и отступила, меряя его негодующим взглядом. Анна уже открыла было рот, чтобы выложить ему все, что думает, а главное, объяснить, что она сделает, если он еще раз позволит себе подобную выходку, но закрыла его, так и не сказав ни слова.
