Благословение небес (История любви леди Элизабет) - Макнот Джудит (мир бесплатных книг txt) 📗
– Конечно, – Ян с готовностью поддержал ее светский тон. – Что у нас здесь? – осведомился он, взглянув на сковороду. Не поднимая глаз, Элизабет села напротив него.
– Яичница, – ответила она и устроила целый спектакль из разворачивания салфетки и расстилания ее на коленях. – Боюсь, что глазунья не получилась.
– Ничего страшного.
Когда он взял лопатку, Элизабет изобразила на своем лице ясную оптимистичную улыбку и стала наблюдать, как он сначала попытался поддеть яичницу, но видя, что это бесполезно, начал просто соскабливать ее со дна сковороды.
– Она немного пригорела, – зачем-то сказала Элизабет, хотя это было и так ясно.
– Да нет, она просто намертво присохла, – поправил он ее, но по крайней мере в его голосе не было злости. Наконец ему удалось отодрать один кусок, и он положил его к ней на тарелку. Еще несколько минут, и он сумел наскрести кое-что и себе.
Памятуя договор о перемирии, они принялись за еду с соблюдением всех церемоний и формальностей. Ян протянул Элизабет блюдо с ветчиной и комком печенья. – Благодарю, – сказала она, взяв себе два черных ломтика ветчины. Ян положил себе три ломтика ветчины и с интересом стал изучать плоский коричневый предмет, расположенный в центре блюда.
– Ветчину я узнал, – сказал он, – но как называется это? – спросил он, указывая на коричневый объект. – Это выглядит совсем экзотично.
– Это печенье, – объяснила Элизабет.
– А-а, – протянул Ян. – Это у него такая форма?
– Это печенье называется сковородочным, – быстро придумала Элизабет.
– О-о, название весьма подходящее, – согласился он.. – Оно действительно по форме напоминает сковороду.
Они замолчали и уставились в свои тарелки, пытаясь определить, есть ли там что-нибудь съедобное, потом синхронно подцепили ломтики ветчины и впились в них зубами. В комнате раздался хруст, какой издают деревья, ломаясь пополам. Старательно избегая смотреть друг на друга и продолжая хрустеть, они съели всю ветчину со своих тарелок. Покончив с ней, Элизабет набралась смелости и взяла в рот кусочек яичницы.
По вкусу яичница напоминала соленую оберточную бумагу, но Элизабет мужественно проглотила ее. Ее желудок сжался от унижения, и комок слез подступил к ее горлу. Она ждала, что вот-вот раздастся какой-нибудь уничтожающий комментарий по поводу ее стряпни, и чем дольше он вежливо жевал, тем больше ей хотелось, чтобы он проявил свое неудовольствие. Не доев яичницу, Элизабет отложила вилку и перешла к печенью. После нескольких неудачных попыток разломить его руками, она взяла нож и попыталась его распилить. Наконец ей удалось отпилить небольшой кусочек. Она положила его в рот и попробовала надкусить, но зубы бессильно заскользили по поверхности, не в состоянии разгрызть твердый обломок. Она увидела, что Ян смотрит на нее через стол, и поняла, что сейчас заплачет.
– Может быть, выпьете кофе? – тонким голосом спросила она.
– Да, благодарю вас.
Обрадовавшись, что может отойти от стола и взять себя в руки, Элизабет поднялась и подошла к плите. С полными слез глазами она налила в кружку свежезаваренный кофе.
Несчастный вид Элизабет вызвал у Яна смех и желание утешить ее, но поскольку процесс жевания требовал определенных усилий, он не мог сделать ни того, ни другого. Проглотив последний кусок яичницы, он наконец проговорил:
– Завтрак был очень… э-э… сытным. Подумав, что Ян, возможно, нашел завтрак не таким уж плохим, Элизабет подняла к нему побледневшее от огорчения лицо.
– Я очень мало готовила в своей жизни, – призналась она тихим, сдавленным голосом. Он сделал большой глоток кофе и затем с расширившимися от ужаса глазами начал его… жевать.
Элизабет вскочила, расправила плечи и хрипло произнесла:
– После завтрака я обычно прогуливаюсь. Простите. Продолжая жевать кофе, Ян дождался, пока она выбежит из дома, и затем с благодарностью выплюнул на тарелку кофейные зерна.
Глава 14
Завтрак, приготовленный Элизабет, избавил Яна от голода и даже больше: теперь сама мысль о еде вызывала у него содрогание. Покончив с едой, он отправился в сарай смотреть ногу Майки. На полдороге он заметил сидевшую на пригорке Элизабет. Она сидела, обхватив руками колени и положив на них голову, а вокруг нее цвели колокольчики. Ослепленный блеском ее золотых волос, Ян все же не мог не заметить, что поза девушки выражает глубокое уныние. Сначала он хотел уйти и оставить ее грустить в одиночестве, но потом, тяжело вздохнув, направился к ней.
Подойдя ближе, Ян увидел, что ее плечи содрогаются от рыданий, и удивленно нахмурился. Поскольку притворяться, что завтрак был хорош, явно не имело смысла, он шутливо сказал:
– Я аплодирую вашей гениальности: просто застрелить меня было бы слишком гуманно.
При звуке его голоса Элизабет испуганно вскинулась и отвернула свое заплаканное лицо.
– Вам что-нибудь нужно?
– Десерт, – усмехнулся он, наклоняясь вперед и пытаясь заглянуть ей в лицо. Ему показалось, что ее губы тронула слабая улыбка, и он добавил: – Я подумал, что можно взбить немного сливок и положить их на печенье. Потом мы можем взять все, что осталось, смешать с недоеденной яичницей и использовать как дранку для крыши.
Элизабет рассмеялась сквозь слезы и прерывисто вздохнула. Все еще не глядя на него, она сказала:
– Меня удивляет, что вы так терпимо к этому отнеслись.
– Не вижу смысла оплакивать подгоревшую ветчину.
– Я плакала не из-за нее, – сказала она, чувствуя себя ужасно глупо. Перед ней возник белоснежный носовой платок, девушка с благодарностью взяла его и вытерла мокрое лицо.
– Тогда из-за чего вы плакали?
Элизабет подняла голову и, сжимая в руках платок, посмотрела на простирающиеся перед нею холмы, заросшие боярышником и колокольчиками.
– Я плакала из-за собственной несостоятельности и неспособности управлять своей жизнью, – призналась она.
Слово «несостоятельность» навело Яна на мысль, что для легкомысленной искательницы приключений у нее слишком изысканный лексикон. Она перевела на него взгляд, и он не смог оторваться от ее глаз цвета мокрой листвы. Слезы, сверкающие на длинных загнутых ресницах, волосы, завязанные в детский хвост и пышная грудь, не умещающаяся в тесном лифе платья, являли собой сочетание обольстительной невинности. Ян отвел глаза от ее груди и сказал:
– Я пойду нарублю дров, чтобы было чем растопить вечером камин. А потом отправлюсь на рыбалку – может быть, удастся поймать что-нибудь на ужин. Полагаю, вы сумеете занять себя в мое отсутствие.
Удивленная его неожиданно сухим тоном, Элизабет кивнула и встала на ноги, не замечая, что он даже не подал ей руки. Уже отойдя на некоторое расстояние, он вдруг обернулся и добавил:
– И не вздумайте заниматься уборкой. К вечеру вернется Джейк и приведет специально нанятых для этого людей.
После его ухода Элизабет вошла в дом и поискала, чем бы заняться, чтобы отвлечься от грустных мыслей и встряхнуться. Для начала она решила убрать остатки завтрака и помыть посуду. Оттирая сковороду, она услышала во дворе ритмичный стук топора. Откинув прядь волос со лба, Элизабет выглянула в окно и, покраснев, отпрянула назад. Ян Торнтон, обнаженный до пояса, рубил дрова. Элизабет ни разу в жизни не видела даже обнаженной мужской руки, не говоря уж о торсе, и теперь вид полуобнаженного мужчины одновременно привлекал и отталкивал ее. Она отвела завороженный взгляд от окна, борясь с искушением смотреть дальше. Ее удивило, что он так ловко обращается с топором. До сих пор ей казалось, что вся жизнь Яна Торнтона состоит из игры и посещения светских приемов. Но как ни странно, он одинаково естественно смотрелся во фраке на балу у Черайз и здесь, с топором в руках, на фоне дикой природы Шотландии. Во всем его облике чувствовались природная жизненная сила и неуязвимость, которые как нельзя лучше соответствовали духу этой непокорной страны.
Элизабет вдруг вспомнилось, с какой непринужденной грацией он танцевал с ней. Очевидно, Ян обладал великолепной приспособляемостью к любой обстановке, в которую попадал. Ей не хотелось им восхищаться, но она чувствовала, что снова теряет способность судить о нем трезво. Впервые за прошедшую неделю Элизабет позволила себе восстановить в памяти то, что произошло между нею и Яном Торнтоном, – не сами события, а их причины. До сих пор единственное, что помогало ей выносить бесчестье, обрушившееся на ее голову, было категоричное обвинение во всем случившемся Яна Торнтона, как это сделал Роберт.
