Старая сказка - Форсайт Кейт (серия книг .TXT) 📗
— Это и в самом деле ты. Подумать только! — Мужчина по имени Эгидио окинул ее смеющимся взглядом. — Ты прекрасно выглядишь.
Но потом его взгляд упал на меня, и улыбка застыла у него на губах.
— А это еще что такое? Что это за маленькая девочка?
— Я уже не маленькая, — сердито ответила я. — Скоро мне будет двенадцать.
— Двенадцать, говоришь? — Он метнул быстрый взгляд на мать. — И красивая, как картинка. — Протянув руку, он коснулся пряди моих волос, цветом точно таких же, как и у него.
— Эгидио, что… что ты здесь делаешь? — Голос матери дрожал и срывался.
— Наш корабль пришел в гавань. Эх, Бьянка, знала бы ты, какие приключения нам пришлось пережить! Мы видели край света, дрались с пиратами и слышали пение сирен. Я составил себе состояние и готов уйти на покой, поселиться где-нибудь на маленькой ферме в деревне и заняться выращиванием капусты.
— Тебя так долго не было.
— Ну, в Малено земля горела у меня под ногами, ты же помнишь. Эти проклятые инквизиторы шныряли повсюду и совали свои длинные носы, куда не просят. А мне как-то не хотелось быть сожженным на костре.
— Мой дедушка умер, а его ферму отобрали, — устало, а вовсе не печально или сердито улыбнулась ему мать.
— Нет! Неужели они сожгли твоего nonno? — Ее слова, похоже, повергли Эгидио в шок.
— Они замучили его до смерти.
— Бьянка, мне очень жаль. — Он обнял мать рукой за плечи, и она спрятала лицо у него на груди. — Это был добрейшей души человек. Мне и в голову не могло прийти, что кто-либо решится причинить ему вред.
— Ты должен был быть рядом. Ты говорил, что поможешь, ты обещал!
— Прости меня. Я узнал, что меня ищет инквизиция, поэтому поспешил убраться отсюда подобру-поздорову. Я и подумать не мог… — Он взглянул на меня, нахмурился и закусил губу. Я во все глаза смотрела на него, думая: «Неужели это — мой отец? Тот самый человек, который умеет оборачиваться львом?»
— Она — моя дочь? — негромко поинтересовался он.
— А ты сам не видишь? У нее твои глаза и твои волосы и, да простит меня Господь, твоя дерзость.
— Это все меняет.
— Только не для меня. — Бьянка отстранилась и с внезапной тревогой огляделась по сторонам.
— Полагаю, ты уже давно и счастливо замужем.
— Нет, Эгидио. Я не замужем. Я — шлюха.
Он отступил на шаг, и выражение его лица изменилось.
— А что еще мне было делать? Я осталась одна, без гроша за душой, да еще беременная. — Последнее слово она выплюнула, будто оно обожгло ей язык, а потом спохватилась и крепко прижала меня к себе.
— Я ничего не знал. Прости меня, Бьянка. Но ведь еще не поздно? Позволь мне искупить свою вину. — Он схватил ее за руку.
— Мне нужно идти. — Бьянка отняла руку и поспешила прочь.
Теперь уже мне приходилось спешить изо всех сил, чтобы не отстать от матери. Обернувшись, я посмотрела на своего отца, испытывая странную смесь чувств: любопытства, обиды, страха. Он смотрел нам вслед, и его золотисто-рыжие волосы искрились на солнце.
Мать провела беспокойную ночь. Она расхаживала по комнате, заламывая руки и покусывая губу. К нашим воротам на канале причалила гондола Зусто да Гриттони; мать послала лакея сообщить, что ей нездоровится. Мгновением позже Бьянка встрепенулась, словно желая вернуть слугу обратно, а потом обессиленно опустилась в кресло, комкая в руках носовой платок. Лицо ее выглядело таким бледным и встревоженным, что мне захотелось хоть как-то утешить ее. Я потихоньку подошла к ней и устроилась на скамеечке у ее ног, а потом привстала и погладила мать по голове.
Она прижалась щекой к подлокотнику кресла. Приободрившись, я стала аккуратно вынимать заколки из ее прически, медленно разбирая сложную конструкцию из прядей, лент и драгоценных камней. Волосы ее каскадом обрушились вниз, теплые, шелковистые и пахнущие амброй. Я вновь погладила ее по голове. Она спрятала от меня лицо, и я слышала лишь ее частое и неровное дыхание. Мне показалось, что она плачет.
Мы долго сидели так при свете углей, сбросив туфли. Я слышала, как колокола прозвонили к вечерне. Мне хотелось есть, но я боялась нарушить хрупкие узы нежности, соединившие нас. А потом в комнату неслышно вошел лакей.
— К вам посетитель, синьорина. Я сказал ему, что вам нездоровится, но настаивает на том, чтобы повидаться с вами.
Мать подняла голову.
— Его имя?
— Эгидио из Малено, синьорина.
Лицо матери осветилось радостью.
— Он пришел!
Она вскочила с кресла и побежала к двери, босая и с распущенными золотистыми волосами. Обычно, готовясь принять визитера, мать закапывала белладонну в глаза, чтобы расширились зрачки, жевала листочки клевера, чтобы освежить дыхание, и умащивала тело амброй для придания благоуханного аромата. Но сейчас она даже не посмотрелась в зеркало на каминной полке.
Я подобралась к полуоткрытой двери и прислушалась. До меня долетел его вскрик:
— Бьянка!
Она бросилась ему на грудь, и они принялись жарко целоваться, поднимаясь по лестнице в ее спальню, а потом за ними с решительным стуком захлопнулась дверь.
Я неслышно взбежала по ступенькам в свою комнату и прижалась ухом к двери, соединяющей мою спальню с материнской. До моего слуха донеслись стоны, оханье и прочие нежности. В животе у меня вдруг образовалась сосущая пустота. Очень медленно я приоткрыла дверь. Комнату освещал лишь тусклый свет углей в камине. Он озарял широкую обнаженную спину моего отца и роскошную груду блестящих волос матери, разметавшихся по подушке.
Я тихонько притворила дверь и отправилась в постель. Простыни показались мне ледяными. Я подтянула колени к груди и накрыла голову подушкой, чтобы больше ничего не слышать.
Посреди ночи меня разбудила мать. В комнате было темно. Она сидела на краю моей кровати.
— Мария, просыпайся. — Я села на постели, зевая и потирая глаза. — Mia cara, мы уезжаем. Твой отец хочет, чтобы мы жили с ним.
— Где? — задала я глупый вопрос.
— Где-нибудь в деревне. Ну, садись. Давай-ка я одену тебя во что-нибудь удобное и практичное. Там нам не понадобятся шелка и атлас.
Она принесла из гардероба синее шерстяное платье, подбитую мехом накидку и самые крепкие мои сапожки. Я подняла руки над головой и вытянула ноги, подчиняясь матери, и вскоре была уже полностью одета. Мать сложила в маленькую сумочку все самое необходимое — чистую ночную сорочку, щетку для волос и несколько лент, — а также высыпала в нее содержимое своей шкатулки с драгоценностями. Я успела схватить лишь свою любимую куклу в бледно-лиловом платье и прижать ее к груди. Я чувствовала, как гулко колотится у меня сердце. «Уехать отсюда, чтобы жить с отцом? А я-то думала, что ни один мужчина никогда не встанет между нами», — подумала я. Слова эти рвались у меня с языка, но почему-то я не могла произнести их.
— Сможешь понести свою сумочку? Просто у меня уже есть своя. Пойдем, возьмем ее и отправимся к твоему отцу. Он ушел, чтобы нанять гондолу… свою я брать не рискну.
— А почему?
Я вошла вслед за матерью в ее спальню через дверь между нашими комнатами. Огонь в камине почти совсем угас. Я услышала, как городские колокола отбивают призыв на полночную мессу.
— Лучше не надо… В этом городе полно шпионов, знаешь ли.
Мать наклонилась, подняла свою сумку и направилась к двери. Приложив палец к губам, она осторожно приоткрыла ее. В лицо ей ударил луч света.
— Собралась куда-то, Бьянка? — прозвучал голос Зусто да Гриттони.
Мать отступила на шаг, отчаянно жестикулируя и подавая мне знак: «Беги! Прячься!» Я метнулась в дальний конец комнаты и присела в тени позади ее кровати, прижимая к груди куклу. Выглянув из-за полога, я увидела, как мать медленно пятится в комнату.
— Милорд! Что… Что вы здесь делаете?
— До меня дошли слухи, что ты принимаешь гостей. Между тем мне ты дала от ворот поворот. А теперь я вижу, как готовишься сбежать куда-то под покровом ночи. Куда ты собралась?
— Ни… никуда.
