Кирклендские услады - Холт Виктория (книги без регистрации полные версии txt) 📗
— Да, этот пес умирает от голода!
Незнакомец остановил коня и оглядел меня, собаку, и цыганку, пытаясь понять, в чем дело.
— Бедняга! — сказал он. — Совсем заморенный.
Его голос прозвучал сочувственно, и я возликовала, поняв, что не зря обратилась к нему.
— Я прошу продать мне собаку, — объяснила я, — но, оказывается, забыла взять с собой деньги. Мне ужасно неловко, но не одолжите ли вы мне шиллинг?
— Эй, послушайте! — завопила цыганка. — Я не собираюсь продавать пса. За шиллинг я его не отдам! Ни за что! Любимый мой песик! С какой стати мне с ним расставаться?
— Вы же только что соглашались отдать его за шиллинг, — напомнила я.
Цыганка затрясла головой и потянула собаку к себе. У меня вновь сжалось сердце, когда я увидела, как пес ее боится. Я умоляюще посмотрела на молодого человека, а он улыбнулся, спешился и полез в карман:
— Вот вам два шиллинга. Хотите — берите, хотите — нет, а собаку оставьте.
Увидев такие деньги, цыганка не смогла скрыть восторга. Она протянула грязную руку, и юноша брезгливо опустил ей на ладонь монеты. Потом взял у нее веревку, и она быстро зашагала прочь, будто боялась, что он передумает.
— Спасибо! — воскликнула я. — Большое вам спасибо!
Собака тихонько взвизгнула, как мне показалось, от радости.
— Прежде всего надо его накормить, — сказала я тоже спешившись. — К счастью, у меня с собой пирожок с мясом.
Молодой человек кивнул, взял у меня из рук повод и отвел обеих лошадей с дороги. А я подхватила собаку, которая робко пыталась повилять хвостом. Опустившись с ней на траву, я вынула из кармана пирожок, и пес жадно на пего накинулся. Молодой человек стоял рядом.
— Несчастная псина, — проговорил он. — Видно, ему несладко жилось.
— Просто не знаю, как вас благодарить. Что бы я делала, если бы вы вдруг не появились? Даже представить себе не могу. Она ни за что не отдала бы пса!
— Не стоит об этом. Важно, что теперь собака у нас.
Я прониклась к нему доверием, потому что видела: судьба собаки тронула его не меньше, чем меня. С этой минуты пес как бы связал нас друг с другом.
— Я заберу его домой и буду за ним ухаживать, — сказала я. — Как вы думаете, он поправится?
— Уверен! Это же неприхотливая дворняжка, а не какая-нибудь породистая комнатная собачка, из тех, что целыми днями нежатся на бархатных подушках.
— Вот дворняжка мне и нужна, — заявила я.
— Надо только кормить его почаще и порегулярней.
— Я так и собираюсь. Привезу его домой и буду отпаивать теплым молоком, понемножку.
Пес понимал, что мы говорим о нем, но от еды и волнения совершенно обессилел и лежал неподвижно. С лица молодого человека, пока он торговался насчет собаки и вручал ее мне, исчезло меланхолическое выражение. А меня уже занимала мысль, что могло быть причиной такой печали у юноши, явно одаренного всеми жизненными благами.
Он очень заинтересовал меня. Я даже обрадовалась этому интересу, тем более что к нему присоединилось еще и увлечение собакой. Я разрывалась между двумя стремлениями — с одной стороны, мне хотелось остаться и поближе познакомиться с этим молодым человеком, с другой — следовало скорее доставить пса домой и накормить. Конечно, я понимала, что выбора нет: собака, казалось, того и гляди, от голода испустит дух.
— Мне пора, — сказала я.
Он кивнул.
— Я отвезу пса, хорошо? — предложил он и, не дожидаясь ответа, помог мне сесть в седло. Затем дал подержать собаку, пока садился сам, а потом забрал ее, взял под мышку и спросил: — Куда ехать?
Я показала, и мы поскакали. Через двадцать минут мы остановились у ворот Глен-Хаус. По дороге мы почти не разговаривали.
— По правде говоря, этот пес ваш, — сказала я. — Ведь за него заплатили вы.
— В таком случае я его вам дарю. — В глазах юноши светилась улыбка. — Но хочу сохранить на него и свои права. Мне интересно, выживет ли он. Можно мне к вам наведаться и узнать?
— Конечно.
— А если завтра?
— Как вам угодно.
— И кого я должен спросить?
— Мисс Кордер… Кэтрин Кордер.
— Благодарю, мисс Кордер. Габриэль Рокуэлл завтра навестит вас.
При виде собаки Фанни пришла в ужас:
— Ну, теперь везде будет собачья шерсть, не иначе! И в супе тоже. И от блох спасу не будет, вот попомните!
Я промолчала. Весь день я ухаживала за собакой, кормила ее каждые два часа маленькими порциями хлеба с молоком и ночью тоже покормила один раз. Нашла корзину и устроила пса в своей комнате. Это была первая счастливая ночь после моего возвращения домой, и я понять не могла: как это я в детстве не попросила, чтобы мне подарили собаку? Может, потому, что знала: Фанни такого никогда не допустит.
Но теперь это не имело значения — собака спала в моей комнате.
Пес с самого начала признал во мне друга. Лежа в корзинке, он едва мог пошевелиться от слабости, но его взгляд говорил, что он все понимает и благодарен мне за старания. Его уже влюбленные глаза, не отрываясь, следили за каждым моим движением. И я понимала, что он будет предан мне до конца своих дней. Я ломала голову, как его назвать. Должен же пес иметь имя! Ведь не стану я именовать его про себя Цыганенок! И вдруг вспомнила, что сегодня пятница, и тут же решила: пусть он будет моим Пятницей. Так у пса появилось имя.
К утру Пятница явно пошел на поправку. И поскольку моя тревога улеглась, я стала с нетерпением поджидать Габриэля. Меня все больше интересовал этот молодой человек, сыгравший такую благородную роль во вчерашнем приключении. Меня слегка разочаровало, что он не приехал утром, и я даже загрустила, боясь, что он забыл про нас. Мне очень хотелось еще раз поблагодарить его, так как я не сомневалась, что Пятница обязан ему жизнью.
Габриэль приехал днем. Было три часа, я играла у себя в комнате с собакой, когда снизу до меня донесся стук копыт. Пятница насторожил уши и завилял хвостом, словно почуял, что приближается еще один его благодетель.
Стоя так, чтобы Габриэль не мог меня увидеть, если вдруг поднимет глаза, я выглянула в окно. Он, безусловно, был красив, но какой-то хрупкой красотой. Это резко отличало его от йоркширских мужчин. И облик у Габриэля, вне всяких сомнений, был аристократический. Я отметила это еще вчера, но подумала тогда, что мне это просто показалось, по контрасту с прежней хозяйкой Пятницы.
Боясь, как бы гостю не оказали нелюбезный прием, я поспешила вниз.
Поджидая его, я надела синее бархатное платье — мое самое нарядное, а косы венцом уложила вокруг головы. Когда я вышла на нашу подъездную аллею, Габриэль как раз подъехал к дому. Сняв шляпу, он отвесил почтительный поклон, показавшийся мне верхом учтивости, хотя Фанни наверняка назвала бы это «кривляньем».
— Приехали! — воскликнула я. — Пес поправляется! Я назвала его Пятницей, раз он нашелся в этот день.
Габриэль спешился, а из дому вышла Мэри, и я попросила ее позвать кого-нибудь из конюшни, чтобы лошадь отвели в стойло и накормили.
— Проходите, — пригласила я Габриэля в дом, и, когда он вошел, в холле сразу стало светлее.
— Разрешите, я провожу вас в гостиную и распоряжусь, чтобы нам подали чай? — сказала я.
Пока мы поднимались по лестнице, я рассказала ему, как выхаживала Пятницу.
— Сейчас принесу его. Увидите сами, насколько ему лучше.
Я раздвинула шторы и подняла жалюзи, и гостиная сразу повеселела, но, может, причиной тому было присутствие Габриэля. Он сел в кресло, улыбнулся мне, и я сообразила, что сейчас, в синем бархатном платье и с тщательно причесанной головой, кажусь ему, наверное, совсем не похожей на вчерашнюю девушку в костюме для верховой езды.
— Рад, что вам удалось спасти пса, — сказал он.
— Это вы его спасли!
Габриэль был польщен, а я позвонила в колокольчик, и почти в ту же минуту на пороге появилась Дженит. Она уставилась на гостя, а когда я попросила подать чай, у нее сделался такой вид, будто я прошу ее достать луну с неба.
