Смотритель - Рэш Рон (книги онлайн читать бесплатно TXT, FB2) 📗
«Вот и с Хэмптонами тоже история вышла», – подумал доктор Иган, когда его взгляд упал на кафетерий Холдера. Едва ли стоило удивляться шоку, который вызвала у Дэниела и Коры тайная женитьба Джейкоба на шестнадцатилетней горничной. Их попытку аннулировать брак можно было понять. Годом позже, когда доктор Иган подтвердил беременность Наоми, он надеялся, что внук примирит Джейкоба с родителями. Но сцена, свидетелем которой он стал у входа в кафетерий, убила эту надежду на корню. Своей нескромностью девчонка бросила вызов не только Дэниелу, но и многим другим жителям города. Доктор Иган мог только гадать, что стояло за ее выбором макияжа и платья: простое невежество или желание уязвить родичей мужа. Да и Блэкберн тоже хорош. Как он мог позволить ей приехать в таком виде? Как бы то ни было, Дэниел Хэмптон не имел права говорить такие ужасные вещи. Не появись шериф Триплетт, дело могло бы кончиться гораздо хуже для всех, включая ребенка. Так что возвращение Наоми в Теннесси наверняка только к лучшему. В конце концов, она уже в третьем триместре, и до сих пор никаких поводов для тревоги не было. Но все же лучше было бы подождать, пока потеплеет.
Доктор Иган хотел бы сочувствовать Хэмптонам. Он видел отчаяние Дэниела и Коры, когда умерли их дочери. В худшие времена Великой депрессии Хэмптоны сделали много добра, когда другие состоятельные люди и пальцем не пошевелили. Тем не менее Кора и Дэниел всегда четко обозначали свое положение в обществе. Летом Джейкоб был одет в приличные брюки, зимой носил рукавицы и галоши. Он учился в школах Блоуинг-Рок вместе с детьми коммерсантов и белых воротничков. Учитывая все это, Джейкоб вырос куда более приличным человеком, чем можно было бы ожидать. Импульсивный, свидетельством чему служили брошенный колледж и тайный брак, но добрый, особенно по отношению к Блэкберну Ганту.
Раздался отрывистый стук, и дверь кабинета открылась.
– Я собираюсь уходить, – сказала Рути и указала на записку, приклеенную в центре его стола: – Это нужно сделать до закрытия аптеки.
– Да, – кивнул доктор Иган. – Я как раз собирался заняться.
Рути поправила на переносице модные очки, как поступала всякий раз, когда пациент произносил нечто настолько нелепое, что ей было трудно поверить собственным ушам.
– Не сомневаюсь, – сухо бросила она.
Когда дверь за ней закрылась, доктор достал бланк рецепта и положил на стол рядом с запиской: «Не забыть выписать рецепт на амилнитрит для Ли Бартона!!!» Пунктуация прагматичной женщины, которая закалывает тугой пучок на голове длинными спицами скорее как оружием, чем как украшением. Доктор Иган улыбнулся. Рути обладала остроумием, которому позавидовал бы и Джонатан Свифт, и не всегда мишенью для этого остроумия становился он сам. Когда Брок Которн заявил, что понятия не имеет, каким образом подхватил гонорею, Рути предложила ему поискать виновника где-то между ног.
Зато она была очень добра к детям и старикам. Последние напоминали Рути дедушку, который взял ее в свой дом после смерти отца. Это была одна из немногих подробностей личной жизни, которой она поделилась со своим нанимателем. И все же отношения между ними были очень близкими: они знали причуды друг друга, чувствовали настроение и могли положиться друг на друга в самых сложных обстоятельствах. Тем не менее за тридцать девять лет совместной работы Рути ни разу не назвала его по имени, хоть доктор Иган поначалу и просил об этом.
Он выписал рецепт. Разумеется, Рути была права, он, скорее всего, забыл бы – они оба это знали, и доктор протестовал сугубо формально. Но в серьезных вопросах именно ей, единственной из близких людей, Иган не врал никогда. Он врал собственным детям, чтобы уберечь их от боли, как врал и Хелен, особенно когда она едва не умерла вскоре после свадьбы: «Лихорадка отступает, милая. Такие пациенты всегда выздоравливают». Случалось, врал, чтобы защитить себя, хотя в этом не было ничего преступного или злонамеренного – просто эгоизм или безответственность. И, разумеется, иногда приходилось проявлять чрезмерный оптимизм в работе с пациентами, хотя Иган и старался уравновесить этот оптимизм упоминанием более мрачных возможностей.
Доктор запер кабинет, пересек улицу и зашел в аптеку Мура. Стоя за прилавком на возвышении в дальнем конце зала, аптекарь наблюдал за посетителями с видом капитана корабля, надзирающего за работой бестолкового, но забавного экипажа. Краснолицый, дородный и лысый, за исключением единственного завитка волос на макушке, Пол Мур напоминал херувима с этикетки детского питания. По туго натянутому на животе белому халату можно было легко судить о том, что аптекарь отличается основательным аппетитом, включая пристрастие к дорогому бренди. А еще он любил классическую музыку и литературу, в особенности Шекспира, что вполне соответствовало его фальстафовскому характеру.
– Опять вам нужно смешать зелье, доктор? Да еще и под самое закрытие… – вздохнул аптекарь. – У нас, алхимиков, в отличие от вас, врачей, и так не хватает времени на простые радости жизни.
– Ваши вес и давление говорят об обратном, – парировал Иган. – Годы разгульной жизни берут свое.
– И то верно, – печально признал Мур. – Бывает, я еще слушаю полночный бой часов [3], но, увы, чем дальше, тем реже.
– И все же вы давно просрочили регулярный осмотр, так что или приходите сами, или придется послать за вами Рути, – шутливо пригрозил Иган, протягивая рецепт. – Эта работа терпит до утра.
Доктор вышел из аптеки. Проходя мимо кафетерия, он снова сказал себе, что отъезд Наоми Хэмптон в Теннесси – это к лучшему.
Глава 4
Была почти половина четвертого, когда грунтовая дорога в последний раз пошла под уклон и показался почтовый ящик Кларков. Блэкберн поставил машину возле пикапа мистера Кларка; в кузове грузовичка лежали четыре увесистых мешка с семенами кукурузы. От двора и дома стоянку отделял ручеек. С коробкой в руках Блэкберн перешел мостик и оказался во дворе. Отец Наоми был в поле с рабочей лошадью, вспахивал черную землю плугом. Когда Блэкберн вошел во двор, мистер Кларк остановился, помахал ему рукой, щелкнул вожжами и вернулся к работе.
Две недели назад, на следующий день после стычки у кафетерия, отец Наоми нахмурился, когда увидел идущую по двору дочь, а за ней – Блэкберна с дорожным саквояжем и баулом. Сначала Кларк держался холодно, да и к Блэкберну отнесся не слишком дружелюбно, но перед отъездом парень помог старику нарубить дров. «Работаешь топором как настоящий лесоруб», – похвалил тот и с этого момента оттаял. Они поболтали о том, какие культуры мистер Кларк собирается сеять по весне и какое время считается лучшим для посадки. На прощание они пожали друг другу руки.
Едва Блэкберн ступил на крыльцо, дверь отворилась. Одна лишь улыбка Наоми стоила того, чтобы затевать всю эту поездку.
– Я услышала машину и понадеялась, что это ты. – Она коснулась живота, обтянутого халатом: – Только погляди на меня. Раздулась как тыква, да?
– Нет… Ты выглядишь… – пробормотал Блэкберн, – в общем, так, как и должна выглядеть.
– Приходится таскать эту тяжесть, – вздохнула Наоми, но он услышал в ее голосе нотки гордости. Она отошла в сторону, впуская гостя в дом. – Ох, Блэкберн, как же я рада тебя видеть!
– Я тебе кое-что привез, – сказал он, входя внутрь.
В очаге горел огонь. На каминной полке стоял дагеротипный портрет маленьких девочек, Наоми и ее сестры, рядом лежали стопкой словарь Уэбстера, хрестоматия по литературе и третья книга – «Арифметика для детей». В углу стоял прислоненный к стене дробовик, напомнивший Блэкберну, как в январе Наоми угрожала Билли Раньону.
– Куда поставить? – спросил Блэкберн.
– Давай на стол, – ответила Наоми.
Он поставил коробку. Горящий очаг согревал комнату и придавал ей уют. На ферме в Блоуинг-Рок Наоми всегда порывалась развести огонь в очаге, утверждая, что тепло от плиты не согревает тело так, как настоящий огонь. Блэкберн вдруг ощутил неловкость, не зная, куда себя девать. Все было совсем по-другому, чем на той ферме. Там он привык садиться у кухонного стола. Они болтали, играли в карты, иногда просто сидели. Если Наоми нужно было прилечь и отдохнуть пару минут, для него всегда находилась какая-нибудь работа по дому.
