Лесная герцогиня - Вилар Симона (читать книги без регистрации полные txt) 📗

Ей представили лотарингских вельмож из свиты Ренье. Она хотела быть милостивой госпожой, не желая повторять ошибок прошлого, держалась с ними почтительно и приветливо. Вообще восхищение приближенных Ренье льстило ей. Эмме всегда нравилось находиться в центре внимания, но теперь ей хотелось, чтобы ее полюбили. Герцогиня была добра со своими дамами, учтива со знатью, каждому уделяла внимание. Шумливый вояка из рода Матфридов утомлял ее грубыми шутками, но она терпела. С образованным молодым Рикуином из Вердена она вела долгие беседы, обсуждая Вергилия или Плавта. Приходил еще дерзкий красивый мальчишка Исаак, граф Камбре. Его шутки были злыми, и он больше других говорил о сыне герцога Ренье, Гизельберте. И у Эммы складывалось странное впечатление о своем пасынке, почти сверстнике.

– То-то Гизельберт будет кусать локти, когда его отец принесет оммаж Каролингу и признает его власть, – хищно улыбался Исаак и щурил свои кошачьи зеленые глаза на огонь.

– Никуда он не денется, смирится, – хохотал толстяк Матфрид и так подкидывал и ловил свою огромную обоюдоострую секиру, что дамы Эммы невольно ахали, а она только и следила, как бы бравый вояка не повредил ее бесценную мебель или не изорвал драпировку.

Спокойный Рикуин близоруко моргал. Поворачиваясь к Эмме, объяснял, что меж Ренье и Гизельбертом давно нет мира, да и не было никогда. Едва Гизельберт оперился, он тут же стал проявлять свой норов, был непокорен и искал защиты от отца при германском дворе. Теперь же, после смерти последнего германского Каролинга, королем германцев стал франконский Конрадд, и хотя Гизельберт тут же поспешил к нему, вряд ли он сможет чего-то добиться, ибо власть Каролингов в Европе священна, а Карл Простоватый – последний оставшийся в живых Каролинг. И если Ренье принесет ему оммаж да еще и женится на его племяннице, в Лотарингии скорее признают его власть как представителя законного монарха, а не выскочки Конраддина. И Гизельберт только проиграет, упорствуя в своем стремлении навязать лотарингцам неугодного правителя.

– Он во всем пытается превзойти отца, – гремел, вращая секирой, Матфрид. – Но добьется лишь того, что окончательно обозлит Ренье и тот лишит его наследственного титула, особенно, – он ловко поймал секиру и хитро подмигнул Эмме, – особенно, если наша герцогинечка родит еще одного крепкого наследника.

Эмма, чуть подняв брови, улыбнулась, показывая, что и это ей под силу, в чем сама сильно сомневалась, памятуя безуспешные попытки мужа овладеть ею. Однако ни на йоту она не хотела показать, что, по сути, так и не стала настоящей женой Ренье. Когда вечером служанки обмывали и облачали ее в теплый ночной балахон, они только диву давались, отчего их господин не спешит к молодой жене. Такое тело – нежная кожа, тугая грудь, гладкая гибкая спина.

След былого материнства оставил лишь несколько светлых полосок внизу ее живота, но они были почти незаметны, тем более что служанки и не представляли, что ей дважды пришлось быть беременной и один раз родить. А еще женщин интриговал тонкий розовый шрам на груди их герцогини. Такая отметина под стать воину, но никак не нежной женской плоти. Они невольно переглядывались и шептались. Старый белесый след от шрама на скуле и этот рубец… Кем была их госпожа до замужества с Длинной Шеей? Откуда она взялась? Сама Эмма ни разу не проговорилась об этом. Они же не осмеливались спросить – в общем-то, герцогиня была милостивой госпожой, любезной и обходительной.

Поздним вечером они укладывали ее в нагретую постель. Пожилая дама Бегга уверяла, что сегодня герцог не так был занят гостями, и пыталась успокоить Эмму, что сегодня-то его светлость наверняка посетит супругу.

Эмма старалась отвлечь ее от подобных слов расспросами о Лотарингии. Дама Бегга поправляла головное покрывало, садилась на резную скамеечку у ложа. Ей льстило внимание молодой госпожи, к тому же она просто обожала свою землю. О, какой произрастает виноград по берегам Рейна! А какие тучные там нивы! А леса! Один Арденнский лес способен обеспечить дровами все соседние королевства. Там так много диких зверей, и арденнские чащобы всегда служили прекрасным охотничьим угодьем для знати.

Карл Великий каждую осень любил потешить себя этой забавой, ибо осень в Арденнах прелестна. Да не только охота манила Каролинга в Лотарингию. Прекрасные виллы-дворцы в Гондревиле, Эрстале, Тионвиле еще помнят эхо шагов Великого императора. А города! Льеж, Камбре, Мец, Страсбург. И, наконец, Аахен с его великолепным собором, в котором покоится прах Карла Великого. И все это будет теперь принадлежать ей, герцогине Лотарингской, супруге герцога Ренье.

У Эммы эти разговоры не будили радужных иллюзий. Прислушиваясь к разговорам лотарингской знати, приглядываясь к ним, она заметила, что ее надменный супруг пользуется далеко не такой полной властью в старом королевстве Лотаря [8], как ее Ролло в Нормандии или Роберт Парижский в Нейстрии. Знать, буйная и своевольная, если и поддерживала Ренье, то только как наиболее влиятельного сеньора, способного противостоять влиянию Германии, даже за счет принесения присяги и признания своим королем франкского Карла Простоватого. Но были и такие, кто совсем не спешил склониться перед франками. И возглавлял этих мятежников сын герцога – Гизельберт.

Личность пасынка необыкновенно волновала Эмму. Она расспрашивала о нем. Морщинистое лицо Бегги сразу становилось суровым.

– Он смутьян наподобие Авессалома, бунтующий против своего отца, сеющий смуту в Лотарингии. И это грех. Худший из грехов, когда сын идет против родителя.

Молодая фрейлина, складывающая в ларь одежду герцогини, так громко хлопнула крышкой, что обе женщины повернулись в ее сторону.

– В чем дело, Альдегунда? – нахмурилась Эмма.

Та повернулась так резко, что длинные подвески ударили ее по щекам.

– Не верьте ей, мадам. Гизельберт хороший сын, но так уж сложилось, что все его друзья находятся среди германцев. А если он не любит отца, то потому, что мстит за мать. Герцог Ренье всегда был груб со своей женой Альбрадой. Даже после того, как она выкупила его у язычника Роллона.

– У Ролло? – Эмма невольно подалась вперед.

– Это было давно, – сухо заметила Бегга. – А Альдегунда, как и большинство юных дам Лотарингии, просто влюблена в мальчишку Гизельберта.

Девушка сердито хмыкнула и резко вышла из покоя. Бегга стала извиняться за нее, объяснять, что Альдегунда происходит из древнего арденнского рода и что, если бы родня не поспешила услать ее в свиту новой герцогини, еще неизвестно, каких глупостей наделала бы эта девица ради беспутного юнца Гизельберта.

Эмма прервала поток возмущенных речей Бегги. Ее больше не интересовал Гизельберт. Ее волновала только история встречи герцога Ренье с Ролло. И тогда старуха поведала ей, как некогда юный язычник Роллон захватил герцога в плен, из которого за невероятную сумму его выкупила герцогиня Альбарда. Это был смелый поступок, ибо Альбарда сама с золотом ездила к нехристям, и никто не верил, что из этой затеи что-то выйдет, но варвар все же отпустил своего врага. Он, как ни странно, держал слово и даже увел своих людей из Лотарингии. И вот теперь этот язычник стал герцогом Франкии, даже принял христианство, и, говорят, крестил его сам Роберт Парижский.

Старая Бегга и не подозревала, что ее новая госпожа ранее жила с этим самым викингом Ролло, и не поняла, почему ее рассказ так взволновал молодую женщину. А Эмма еще долго не могла уснуть, ворочалась на подушках. Но когда она уже задремала, то неожиданно услышала, как скрипнула дверь. Кто-то вошел. Эмма решила притвориться спящей. Слышала, как кто-то, раздвинув складки полога, стоит у нее в ногах.

Она резко повернулась. Грек Леонтий глядел на нее темным горящим взглядом.

– Как вы посмели?!

– Я пришел только поглядеть, как вы спите.

– Убирайтесь. Убирайтесь, или я кликну стражу!

– Прошу меня извинить, я только хотел понять причину, отчего мой господин не хочет проводить с вами ночи. Ведь вы такой лакомый кусочек…