Русалка - Дрейк Шеннон (читать онлайн полную книгу .txt) 📗

Преступника оттащили. Карл, глядя на друга темными прекрасными глазами, слегка вздохнул:

— Если бы в моей власти было что-нибудь сделать для несчастного. Этот человек наверняка сумасшедший.

— В таком случае его следует милостиво повесить!

— Повесить? Нет, люди сотнями умирают на виселицах за гораздо меньшие преступления: за украденный хлеб, за долги.

— Но ведь ты король.

— Мной управляет парламент, — сухо ответил Карл. — И я всегда помню, что голову моего отца насильственно разлучили с телом, поэтому я мудро подчиняюсь законам. Я очень люблю свою голову и корону на ней.

Через неделю Уорик трясся по тем же улицам в экипаже, направляясь домой в Северную Ламбрию. Карета остановилась, и он выглянул из нее, окликнув Джека, на этот раз служившего кучером:

— Почему мы стоим?

— Шествие на казнь, — отозвался Джек. — Каких-то трех злополучных колдунов ведут к тайбернскому дереву.

Уорик высунулся в окно. Толпа окружала повозку, двигающуюся вниз по улице. На ней сидели юноша, старик и женщина.

Женщина вдруг обернулась. Она была в грязных лохмотьях, но что-то в ней заставило его присмотреться внимательнее. Может быть, длинные волнистые волосы, покрытые дорожной пылью, но все же поблескивавшие на солнце; их каштановый цвет казался глубже под солнечными лучами. Она была молода, не старше двадцати. Подбородок высоко поднят, в глазах — огонь нескрываемого презрения. Тонка и патетична.

Не вожделение и не любовь приковали к ней взгляд Уорика Четхэма. Прищурив глаза, он попытался представить ее чистой и прилично одетой.

«Все равно ее жизнь оборвется через пару минут. А разве не драгоценен каждый момент жизни?» — размышлял он.

— Джек! — сказал он неожиданно. — Я слышал, что любой человек может быть спасен от виселицы, если кто-нибудь согласится связать себя брачными узами с приговоренным, прежде чем на его шее затянется петля. Это правда?

— Ага, — пробормотал Джек. — Так гласит закон.

— Джек! — решительно скомандовал Уорик. — Следуй за процессией!

Часть первая

РУСАЛКА

Глава 1

Тайбернское дерево

Май 1679 года

Самое страшное — эта петля на шее, которая грубо натирала нежное горло, жалила и оставляла синяки. Девушке хотелось из» всех сил закричать и вырваться на свободу.

Но она дала себе слово не устраивать представления для собравшихся зевак, готовых насладиться зрелищем. Она напомнила себе, что лучше умереть на виселице, как обычная воровка, чем подставить голову под топор в тюремной темнице.

Во всяком случае, девушка сохраняла самообладание. Теперь, когда угасла ее последняя надежда спасти свою жизнь, она твердо решила не бояться… Нет, она не станет развлекать весь этот сброд.

— Как ты, дочка?

Повозка дернулась, и Ондайн [1] обернулась к сидящему рядом с ней старику. Его темные запавшие глаза были исполнены грусти, и она подалась вперед, чтобы приласкать и успокоить его, но мешали связанные руки.

— Думаю, у меня все получится, Джозеф. Мне от них ничего не надо, только бы затянули петлю поскорее…

Она осеклась, заметив пару неряшливо одетых ребятишек, бежавших рядом с повозкой. Дети! Матерь Божья! Какая же мать позволила своим отпрыскам глумиться над страданием и смертью?! Целый час прошел, как их вывезли из тюрьмы. Толпы бежали за ними по улицам от Ньюгейта до Сан-Сепульхра, сгорая от желания хоть краешком глаза увидеть повешение. Люди закидывали ее, Джозефа и испуганного юношу по имени Маленький Пэт крошечными букетиками цветов. Зеваки провожали их весь долгий путь через Холборн, Верхний Холборн, улицу Святого Жиля…

— Мы подъезжаем к углу Эндел и Широкой улицы, — предупредил Джозеф.

Девушка снова посмотрела в ставшее родным лицо, на котором полная лишений жизнь бедняка оставила глубокие морщины.

— Я не впаду в отчаяние на радость этой черни, — сказала она ему мягко, но с достоинством.

Джозеф изнуренно улыбнулся девушке, не в силах справиться с сердечной болью. Нет, не из-за собственной близкой смерти! Он уже стар, довольно повидал на своем веку и успел приготовиться к неизбежному концу. Но девушка! Она так молода и так красива, вот только Ньюгейтская тюрьма изуродовала ее тело и стерла со щек румянец. Но даже сейчас, с запыленным лицом, в платье, изодранном в лохмотья, она невольно притягивала к себе взгляд. Красота сквозила в ее осанке, прямой и гордой, в высоко поднятой голове, голубых глазах, поблескивающих вызовом.

У старика болело сердце за девушку, за се загубленную молодость. В ней била через край жизнь зарождающегося весеннего утра. Под оболочкой высокомерия и изощренного коварства скрывалась честная натура, нежная и чувствительная. Даже в дьявольских недрах Ньюгейта она выказывала добросердечие, с каждым делясь последней коркой заплесневелого хлеба. Девушка осыпала неистовыми проклятиями тюремщиков. Она разработала план побега, который почти удался. Если бы они не замешкались из-за Маленького Пэта, то сейчас были бы на свободе.

Джозеф вздохнул. Эта девушка, Ондайн, наверняка не была простой служанкой, за какую себя выдала, когда прибилась в лесу к шайке нищих бродяг. Для простолюдинки она слишком грациозно двигалась и слишком мелодично говорила. Ни надетое на ней тряпье, ни нарочитая грубость не могли скрыть манеры прирожденной и хорошо воспитанной леди! Но ее приняли без единого вопроса и никогда не пытались разгадать ее тайны.

Однако сегодня, похоже, тайне придется умереть. Джозеф вдруг пришел в ярость. Умереть за то, что они хотели жить! Мэдди, Старый Том и калека Симкинс на прошлой неделе, сегодня — они трое. Никто из них не совершал преступления, они всего лишь пытались добыть себе пропитание.

— Когда предложат, выпей эля, дитя мое, — посоветовал Джозеф. Он сглотнул и через силу добавил, стараясь смягчить страшную правду: — Иногда повешение… Все происходит не так быстро… Не обращай внимания на всех этих ротозеев… Эль поможет тебе. Глотни.

Вся процессия — они двое и Маленький Пэт в повозке, святой отец, при ходьбе переваливающийся, как утка, двое стражников, палач в черном капюшоне и судья — остановилась у Бауэла, где, согласно обычаю, содержатель харчевни вышел навстречу осужденным и предложил им эля.

Ондайн с трудом вытянула вперед руку в кандалах, принимая кружку.

«Я не боюсь, — уговаривала она себя. — Не боюсь. Господь знает, что я не виновна ни в одном грехе против Него. Я жила с любовью и ради любви. Жаль только, что мне не удалось ничего изменить. Теперь нужно успокоиться и не трусить».

Но она все равно боялась и против воли смирялась с судьбой. Боже! Как же ей хотелось вернуть доброе имя отца, павшего жертвой лживого навета. Она мечтала вернуться домой, чтобы отомстить за его смерть и разрушить дьявольские козни, построенные за се спиной. Но ей так и не представилось для этого возможности. И теперь ей придется умереть. Ондайн взяла кружку с элем, молясь, чтобы крепкий напиток придал ей смелости и презрения к тем, кто несправедливо собирался отнять ее жизнь и обратить ее смерть в посмешище.

Отпив большой глоток, девушка почувствовала, что горький эль лишь усиливает ее несчастье. С каждым движением гортани петля на шее давила все сильнее, жидкость не давала ни теплоты, ни мужества.

Спектакль у Бауэла подходил к концу, повозка тронулась, сопровождаемая гвалтом, гиканьем и насмешками мужчин, которые советовали палачу подольше помучить Ондайн на потеху публике. Они приближались к тайбернскому дереву — трехступенчатому сооружению, где очень скоро им на шеи накинут петли. На спину лошадей градом посыплются удары хлыста, повозка рванется, и они с Джозефом и Маленьким Пэтом повиснут на перекладине.

«Господи, поскорее бы», — тихо молила Ондайн. Она чувствовала пронизывающую дрожь и думала только о том, чтобы не споткнуться и не упасть. Перед ней высились открытые галереи, окружавшие виселицу со всех сторон. Зрители выкладывали по два шиллинга за место, чтобы насладиться зрелищем казни с высоты в три человеческих роста.