Строптивая герцогиня - Хантер Мэдлин (лучшие книги онлайн txt) 📗
От страха засосало под ложечкой, она в нерешительности остановилась. Нет, сначала она встретится с добрым призраком, хотя такое свидание, вероятно, причинит ей страшную боль.
Она направилась в комнату Брэндона. Глубокая печаль охватывала ее с каждым шагом. Ничего другого она и не ждала, поскольку уже побывала в Стейверли. Там ей удалось выстоять, но тогда рядом с ней находился Эйдриан.
Эйдриан. Как бы ей хотелось, чтобы и сейчас он был рядом, — он бы поддержал ее. Но она тут же одернула себя, напомнив, что должна сделать все сама.
И все же она не могла не думать о человеке, чья страсть заставляла ее чувствовать себя красивой и желанной. При мысли о нем она ощутила укол сожаления, потому что не отдавала ему всего, как того хотела. Она любила его, но таила любовь в сокровенных глубинах души. Как странно, она так хотела верить и любить, но, увы, поняла, что не способна на это. Разве есть в мире большая боль?
Вот почему она здесь. Чтобы найти и возвратить ту часть своей души, что научилась так ловко прятаться. А что, если она не спряталась, а умерла?
София открыла дверь и вошла в комнату. Вошла и замерла на месте. Пустота помещения поразила и испугала ее. Гнев подкатил к горлу.
Ничто не напоминало о брате. София всегда полагала, что Алистэр оставит его комнату такой, какой она выглядела в летний вечер, когда произошла трагедия. Но в комнате не оставалось никаких следов жизни Брэндона. Алистэр стер их, и сделал это умышленно. Он знал, что придет день, когда она захочет ощутить присутствие Брэндона, и преднамеренно лишил ее такой возможности. Он хотел, чтобы она никогда не забыла того, что произошло, и всегда жила с комплексом вины.
Подавив негодование, она заставила себя направить мысли в другое русло. «Я могу сделать то же самое, отец. Я могу войти в твои апартаменты и уничтожить все признаки твоего пребывания здесь. Я могу сжечь одежду и мебель, распродать все твои вещи. Я даже могу отказаться иметь ребенка. Я могу уничтожить тебя».
Внезапно она оцепенела, осознав свои чувства. Низменность помыслов потрясла ее. Но еще больше ее потряс собственный голос, который звучал ужасно знакомо, безжалостно напоминая ей самого Алистэра.
Она постаралась взять себя в руки и, немного успокоившись, прогнала мысли об отце. Еще не время.
Тяжело опустившись на кровать, она прикрыла глаза и представила комнату такой, какой она была когда-то.
Далекие детские годы, когда они с братом-близнецом жили одной жизнью. Из покрытого бархатом одеяла они сооружали крепость, играли здесь в мяч… Когда они начали взрослеть, она редко отваживалась заходить сюда.
Воспоминания захлестнули ее, она целиком отдалась им, не замечая, что по ее щекам текут слезы. Она видела брата маленьким мальчиком, потом юношей… Он походил на их мать — ясноглазый, темноволосый, скорый на улыбку. К досаде отца, в нем было мало от Алистэра. Слишком мягкий, слишком добрый. Слабак, как называл его отец.
Вовсе нет. София почувствовала, как возмущение поднимается в ней. Вдумчивый, чувствительный, внимательный к другим, но не слабый. Чуткий человек, полный спокойной силы и этим тоже очень напоминавший мать. Да, в нем присутствовало мало черт от Алистэра. В отличие от нее.
И вдруг она увидела Брэндона так ясно, словно он находился рядом с ней. Его милое детское лицо, укоризненно смотревшее на нее, когда он узнал, что она впутала его в свои шалости, к которым он совершенно непричастен. Сейчас она уже не могла вспомнить, в чем состоял проступок, но помнила свою ложь. Она впутала брата, потому что боялась в одиночку предстать перед отцом.
Брат смотрел на нее не по годам мудрым взглядом. Она увидела в его глазах понимание. И прощение.
Образ брата не покидал ее. Глаза защипало, горло перехватило от слез… Затем воспоминания отступили.
София оглядела пустую комнату. И вдруг тихая радость наполнила ее. Ей не нужна одежда брата, его книги или игрушки. Она открыла дверь в прошлое, и оно принесло ей больше утешения, чем боли. Возможно, Алистэр уничтожил все, что могло бы напомнить о сыне, не столько из-за нее, сколько из-за себя. Может быть, он страшился воспоминаний даже больше, чем она?
За дверью комнаты отца, даже если она распахнулась бы перед ним, Алистэра не ждали воспоминания о счастье и прощении. Вероятно, он знал это.
В апартаментах отца все осталось на своих местах. Даже Селина не посмела выселить покойного герцога Эвердона из его дома. София редко бывала в святая святых — рабочем кабинете отца, и вещи Алистэра не произвели на нее никакого впечатления.
Она рассчитывала, что все произойдет само собой, стоит ей только переступить порог.
Она села в кресло перед холодным камином. Придется ей самой вызвать в памяти облик отца. У нее получится…
Собрав все самообладание, она позволила воспоминаниям обрушиться на нее, готовая встретить их с открытым забралом.
Она представила себе нетерпимого, резкого, беспощадного Алистэра.
Вспомнила тысячу мелких обид, когда она была слишком юна, чтобы понять что-нибудь еще, кроме того, что отец занят или сердится.
Вспомнила свое настойчивое подозрение, возникшее, когда она стала старше, что дело не в манерах отца, а в том, что он их совсем не любил.
Поздние годы оказались для нее самыми тяжелыми, и она съежилась от их жестокости. Она помнила триумф отца, когда он поймал капитана Брута, оживила в памяти его беспощадную резкость, с какой он бросил ей в лицо всю правду об их отношениях с капитаном. Она внутренне отвернулась от него, от яростного запугивания и ужасной ругани, которыми он заставлял ее выступить в суде.
Наконец ей удалось воскресить ту ледяную холодность, с которой он обращался с ней после смерти Брэндона. Словно с радостью уложил бы ее в могилу вместо брата.
Она не плакала. Алистэр никогда не вызывал такой реакции. С ней случилось нечто худшее. Он сумел убить в ней уверенность и радость жизни.
Она не позволит ему больше царить над ней. Сегодня она сражалась за то, чтобы стать женщиной, которую открывала в себе с помощью Эйдриана.
— Говорят, ты считался достойным человеком, — обратилась она к воображаемому отцу.
— Я исполнял свой долг лучше многих.
— Я не говорю о долге.
Ей почудилась его саркастическая улыбка.
— Ты всегда отличалась сентиментальностью и чувствительностью, София, что не делает тебе чести. Подобные вещи не для таких, как мы. Ты должна научиться властвовать над своими склонностями, своеволием, порывистостью, экстравагантностью и…
— Я хорошо знаю свои недостатки. Ты достаточно часто перечислял их. Ты совсем не любил нас, просто выполнял свой долг?
— Во всем важно соблюсти меру, София. Я любил вас в той мере, на какую способен. — Ответ совершенно в духе отца.
— Твои слова мало о чем говорят. Скажи мне, власть Эвердонов сделала тебя таким или ты был таким от рождения?
— Дерзкий вопрос. Еще одна черта, которая требует исправления. — Резкость так и слышалась в голосе.
— Но очень важно знать, каков ты на самом деле… Видишь, я вернулась. Теперь все принадлежит мне. Я хочу знать, что приносят с собой могущество, высокое положение и богатство.
— Ты не годишься для властвования и потерпишь неудачу. Я готовил твоего брата в преемники, не тебя. И хотя он страдал мягкостью характера, но подавал надежды. Теперь ты единственная наследница. — Его слова звучали как приговор.
— Я не боюсь, отец. Я знаю, что справлюсь, если решусь принять такую ношу. Но меня мучает другое. Я стану такой, как ты? Или неспособность любить — часть твоей натуры?
— Какой ответ ты предпочитаешь?
— Думаю, первый. Я всегда смогу убежать из Марли. Но я не могу избавиться от другого наследства: той части тебя, что живет во мне.
— Убегай. Единственное, в чем ты преуспела. Твой возлюбленный-полукровка пробудил в тебе способность любить. — Его глаза сверкнули недобрым огнем.
— Не оскорбляй его. Эйдриан — единственный, кто помог мне познать себя. Кто разглядел во мне что-то хорошее…
