Любовное состязание - Кинг Валери (мир книг txt) 📗
Эммелайн взглянула на Кони стана, желая знать, как он воспримет столь странное поведение Дункана, и убедилась, что его лицо сияет довольством. Ну, разумеется, он был бы просто счастлив, если бы Чарльзу Силлоту удалось завоевать сердце Грэйс! Впрочем, она была твердо уверена в одном: виконт даже представить себе не мог, как глубока любовь Грэйс к его брату.
Первым ее побуждением было немедленно прервать это недостойное свидание, происходившее в гостиной, но любопытство взяло верх. Подойдя ближе к Дункану вместе с Конистаном, не отстававшим от нее ни на шаг, Эммелайн прошептала:
– Я вижу, Грэйс не сильно пострадала, но что делает рядом с нею мистер Силлот?
Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что больше никого вокруг нет, Дункан наклонился очень близко к ним обоим и прошептал в ответ:
– Грэйс пожелала переговорить с Чарльзом наедине. Кажется, он всерьез в нее влюбился, а я не правильно истолковал его намерения. Похоже, он был влюблен в нее еще в апреле! Подумать только!
Эммелайн хотела немедленно сообщить Дункану, что, каковы бы ни были намерения Чарльза Силлота, в настоящий момент он не выпускает Грэйс Баттермир из своих крепких объятий, но Конистан ее опередил.
– Отлично! Отлично! – воскликнул виконт восторженным шепотом. Затем, взяв Дункана за руку, он попытался увести его. – Пусть наговорятся всласть, не нужно им мешать! Может быть, Силлот хочет сделать ей предложение. Прекрасная партия для мисс Баттермир. Богатый наследник старинного рода, будущий пэр Англии! Просто блестящая партия!
Заметив, что Дункан не проявляет желания уйти, Эммелайн торопливо спросила:
– Но, Дункан, известно ли вам, что Чарльз сейчас обнимает ее, пылая страстью?
– Да вовсе он не пылает страстью! – возмутился Конистан. – До чего же вы любите театральные выражения!
Но Дункан даже не дал брату закончить фразы.
– Какого черта?! – воскликнул он и, решительным движением выдернув руку из захвата Конистана, с потемневшим от ярости лицом бросился к дверям гостиной, видимо, намереваясь взять их штурмом.
Однако Конистан удержал его, перехватив поперек груди, и велел оставаться на месте.
– Это не твое дело!
– Черта с два это не мое дело! – взъярился Дункан. – Как она, по-твоему, вообще попала под удар? Силлот пытался ее обнять и не хотел отпустить ее руку, а я решил врезать ему по скуле! Боже, даже вспомнить жутко! Грэйс встала между нами, понимаешь, и я задел ее щеку, а теперь на этом месте красуется огромный синяк! Но во всем виноват Силлот, и я хотел…
– Да стой же ты, ветрогон! – строго приказал Конистан. – Мисс Баттермир должна сама научиться держать на расстоянии своих чрезмерно ретивых поклонников и пресекать их попытки…
– Я вызову его на дуэль! – воскликнул Дункан, еще больше покраснев и в ярости отбрасывая Конистана в сторону. – Вот увидишь!
Никогда еще Эммелайн не приходилось видеть младшего Лэнгдейла в таком состоянии.
Однако в ту самую минуту, как Дункан вырвался из рук брата, мистер Силлот появился на пороге гостиной с затуманенным от горя взором. Окинув троицу, толпившуюся прямо под дверями, невидящим взглядом, он дрожащими губами произнес:
– Понимаете, я люблю ее! Мне никогда не найти другой такой… Такой чистой, такой доброй, такой великодушной, как Грэйс Баттермир. – С этими словами он слепо прошел мимо них. – Я сделал ей предложение, а она отказала. Она говорит, что ее сердце давно принадлежит другому. Должно быть, она имела в виду вас, Дункан. Я не переживу!
Дункан зачарованно глядел вслед мистеру Силлоту, явно утратив всякий интерес к дуэли.
И в самом деле, не драться же с безнадежно влюбленным человеком, только что пережившим ужасное разочарование!
Эммелайн слышала, как Конистан изумленно проговорил:
– Но он же наследник титула, в один прекрасный день у него будет больше семи тысяч годового дохода! Как же она могла упустить такое выгодное предложение?!
Действуя по наитию, Дункан встал рядом с Эммелайн, и они вместе отступили на шаг от Конистана.
С удивлением вскинув брови, виконт воззрился на брата и Эммелайн. После затянувшегося молчания он пожелал узнать, почему они смотрят на него с таким упреком. Да, он человек практичный, но, Боже правый, кому-то ведь надо думать и о прозе жизни!
– Я до сих пор тебя не знал! – тихо ответил Дункан.
Выпрямившись, он сухо поклонился и сказал, что обещал мисс Баттермир не отходить от неё, пока не прибудет врач.
Когда Дункан вернулся в гостиную, Эммелайн обратилась к Конистану:
– Тысячу раз благодарю, милорд! Вы способствовали успеху Грэйс больше, чем дюжина моих коварных планов!
Она уже собиралась вернуться к гостям в парке, когда Конистан схватил ее за руку.
– А может, вам следовало бы позаботиться о Грэйс? – спросил он.
– Ваш брат прекрасно с этим справится, – ответила она. – Ах да, понимаю. Вы боитесь, что он не удержится в рамках, верно?
Она дразнила его, но он это заслужил! Эммелайн прекрасно знала, что Конистан полностью доверяет Дункану, но знала также и то, что сам он никак не мог последовать за братом в гостиную: ведь это взбесило бы Дункана еще больше.
– Вы же знаете, что это не так. Я безоговорочно доверяю Дункану.
– Только не там, где дело касается Грэйс. Странно, не правда ли? – и с этими словами Эммелайн оставила его в холле.
Надменный виконт казался растерянным, даже жалким, стоя один в холле под дверями гостиной с касторовой шляпой в руке и в забрызганных грязью сапогах для верховой езды. В скачке он только что одержал победу над другими участниками турнира, но эта победа ничего не стоила по сравнению с провалом, который он потерпел, пытаясь разлучить Дункана и Грэйс.
– Что он… Силлот… Что он сделал? Он приставал к вам? – спрашивал Дункан, опустившись на колени возле кушетки, на которой все еще лежала Грэйс, и нежно поглаживая ее руку.
– Нет, – робко ответила Грэйс, смахивая слезу со щеки. – Он был так мил… когда признавался мне в любви. О, Дункан, мне никто никогда не говорил… Я хочу сказать… я вовсе не хотела разбивать ему сердце!
– Конечно, нет, – мягко согласился Дункан. – Боже, да вы по своей воле никому не смогли бы причинить вред!
– Нет-нет, это я во всем виновата! Честное слово, мне нравилось, что он оказывает мне внимание! – Грэйс закрыла глаза и прижала платок ко лбу. – Все это моя вина. Понимаете, я его поощряла! Ну… чтобы он думал, что я могу ответить на его чувства.
– Как это возможно? Вы всегда ведете себя безукоризненно!
– Я ему улыбалась! – воскликнула она в отчаянии.
Дункан набрал полные легкие воздуху, но не удержался и разразился взрывом хохота.
– В жизни не слышал подобного вздора! Грэйс, любовь моя, вы не можете нести ответственность за то, как джентльмены отвечают на ваши улыбки!
– Вот и Эммелайн так говорит. Но я думаю… – Грэйс вдруг умолкла и повернула голову, чтобы лучше видеть Дункана. – Что вы сказали?
– Я сказал, Грэйс, любовь моя.
– Любовь моя?
– Да, любовь моя.
– О, – выдохнула Грэйс, упиваясь его взглядом, не веря, что он мог обратиться к ней с такими нежными и многообещающими словами. Раскрыв рот, она забыла, что хотела сказать.
Дункан взглянул на этот прелестный полуоткрытый ротик, потом на заплаканные глаза и наконец охватил взглядом все ее лицо, любуясь нежной и гладкой кожей, похожей на спелый персик. При этом он пытался собрать воедино разбегающиеся мысли, но безуспешно. В общей путанице Лэнгдейл-младший совершенно отчетливо сознавал только одно: он чертовски рад, что Грэйс отказала Чарльзу Силлоту!
Дункан услышал, как Грэйс тихо шепчет его имя, и даже не сознавая, что делает, прижался губами к ее губам. Только после этого его осенило. Каким-то непостижимым образом за время недавно закончившегося, полного суеты лондонского сезона и за первую, напоенную волшебством неделю турнира он успел глубоко, страстно, безумно, безоглядно влюбиться в Грэйс Баттермир. Вкус ее губ у него на губах и тихий воркующий звук, вырвавшийся из ее груди, когда ее рука обвила его шею, а пальцы вплелись ему в волосы, укрепили решимость Дункана сделать ее своей женой.
