Шелковый путь «Борисфена» (СИ) - Ромик Ева (читать книги .txt) 📗
Это было первое, что Сандро услышал от нее с того момента, как они покинули шлюпку. Ни слез, ни обморока, ни упреков из-за того, что он притащил ее сюда, прямо в лапы к пиратам, в то время как была отличная возможность переночевать на “Альбатросе”.
Благодарю тебя, Боже, что хоть Мару хватило ума оставить там!
Нина присела на постель, рядом с Ильей Тимофеевичем, и взяла в ладони его холодеющую руку. Тихие слова молитвы зазвучали в сгущающихся сумерках.
Господи, откуда у слабой женщины столько душевных сил?! Сандро чувствовал, что сам он близок к истерике. Слишком много противоречивых переживаний за один день! Впечатлительность была самой слабой стороной его натуры. Всегда он был таким, и с годами не изменился, просто научился скрывать свои эмоции. Порой чем спокойнее он казался внешне, тем более жаркий вулкан бушевал в его душе.
Псалом, который читала Нина, предназначался умирающему капитану. Сандро внимательно вслушивался, но ничего не мог понять. Однако и на него Божье Слово подействовало: волнение в сердце улеглось, уступив место спокойным размышлениям. Он высек огонь и зажег оплывший огарок свечи, случайно сохранившийся в канделябре от предыдущей ночи.
Без сомнения, корсиканцы провели Милорадова. Никакие они не шелководы, иначе не имели бы при себе столько оружия. Дино не глуп, если смог спланировать и осуществить захват корабля. Скорее всего, он и большая часть его банды — профессиональные моряки. Но он жаден и не слишком образован, иначе его не удалось бы так легко обмануть.
Нина замолчала, потом всхлипнула. Илья Тимофеевич больше не дышал. Он отошел тихо и незаметно. Сандро перекрестился, закрыл усопшему глаза и накрыл тело простыней. Стучать в дверь, призывать бандитов и сообщать им о смерти капитана бесполезно. И, раз уж на то пошло, общество покойника куда безопаснее, чем компания пиратов!
В жизни капитан Тихонов был непривередлив. У него не имелось даже ширмы, за которой обычно умываются. Да и зачем она там, где не бывает женщин?
Сандро отвел Нину в противоположный угол каюты, по другую сторону стола.
— Они убьют нас, Сандро?
— Не думаю. Во всяком случае, не сразу. Сначала попытаются продать. Может быть, здесь, в Стамбуле. Или потребуют выкуп с Гаспаро.
Нина дрожит. Она, должно быть, испытывает безумный страх. Или мерзнет. Сандро снял камзол и одел на нее. Может согреется? Рукава были ей длинны, и он их аккуратно подвернул.
— Мне тоже страшно, — сказал он.
От удивления она перестала дрожать. Мужчина, открыто сознающийся в том, что чего-то боится, разве такое бывает?
— Что тебя удивляет? Страха не испытывают только недоумки, а не признаются в нем только лицемеры. Ты с кем предпочитаешь иметь дело?
— С тобой.
— Тогда давай порадуемся, что нас не разлучили.
Да, он прав. Вместе вовсе не так страшно, как в одиночку. Но глаза все равно полны слез.
Мягкий персидский ковер, устилавший пол, не гармонировал со спартанской обстановкой капитанской каюты. Очевидно, его захватили как трофей во время войны с турками. И это замечательно, потому что больше здесь сидеть было не на чем. Единственный стул, сломанный, валялся у порога. Все понятно. Команда без боя сдаваться не желала. Матросы защищали своего капитана.
Сандро сел на пол, опираясь спиной о дубовую перегородку каюты, и жестом пригласил Нину следовать его примеру. Она послушно прилегла рядом и опустила голову ему на грудь. Он обнял ее, утешая. Плачет. Боится.
Сейчас, улегшись на ковре, они оказались чуть ли не под столом, настолько мала была капитанская каюта. Пламя свечи дрогнуло и погасло. Вот такая брачная ночь. Как в кошмарном сне!
Как только генуэзец убрался восвояси, Маликов возвратился в кают-компанию. Гость терпеливо ожидал его, сидя за шахматной доской.
— Шах тебе, Петя, — напомнил он.
Хитрая бестия Милорадов. Небось, продумал уже все возможные варианты окончания игры. Вот только не до шахматной партии было сейчас Маликову. Беспокойная мысль засела в голове: уж слишком на бриге тихо. То, что генуэзца послали к чертовой матери, ничего не означает, здесь сработала старая военная привычка держать свои намерения в тайне. А теперь надо все перепроверить и твердо убедиться, что никаких пиратов нет.
Капитан приоткрыл дверь каюты:
— Ван Дорнинка ко мне!
Через минуту вахтенный офицер был в кают-компании.
— Сигнал на “Борисфен”: немедленно явиться к старшему на рейде! — приказал Маликов. — И наблюдать! Как только спустят шлюпку, доложить!
Молодой лейтенант ринулся выполнять приказ.
— Плохие новости, господин консул! — обращаясь к своему другу, Маликов перешел на официальный тон. — Возможно, бриг действительно захвачен!
Он мог бы этого и не говорить. Сергей и так понял, что генуэзец не лгал.
Петр Лаврентьевич сел за стол и постучал пальцами по столешнице. Больше всего ему сейчас хотелось увидеть перед собой физиономию фон Моллера и услышать доклад о том, что на “Борисфене” все в порядке.
Время тянется невероятно медленно. Милорадов притих, теперь и ему не до шахмат. Спят они все на “Борисфене”, что ли? Или фон Моллера не могут разбудить? А капитан где? Может, на берег сошел? Чем больше проходит времени, тем сильнее беспокойство. Провокация? Но чья? Турки? Какой им резон?
Наконец появляется ван Дорнинк. Новости неутешительные.
— Сигналы горят. На “Борисфене” никакой реакции.
Это они, пираты, нечисть поганая! И на что покусились! На доблестный русский корабль! У Маликова зачесались руки.
— Команду поднять! Только тихо! Помощника ко мне! Будем подбираться ближе!
Четкий план действий возник в голове. Сначала подойдем на пушечный выстрел. Чтобы ни одно судно не стояло между “Минервой” и “Борисфеном”. Если придется стрелять, то чтоб наверняка! Генуэзец стоит за бригом. Его предупреждать не будем. Если не дурак, сам догадается убраться подальше.
Подойдем, пошлем на разведку шлюпку. Но, если выяснится, что фон Моллер преспокойно дрыхнет, ему не поздоровится! Боевой азарт уже охватил Маликова. Сейчас, если бы его лишили возможности схватиться с врагом, он не простил бы этого.
Команда к бою готова. “Минерва” практически бесшумно снимается с якоря. Появляется помощник с докладом:
— На “Борисфене” погасили огни и ставят паруса. Они уходят, Петр Лаврентьевич!
Больше сомнений нет! Маликов спешит на мостик. Он уже забыл о своем госте, но тот не отстает от капитана ни на шаг. Черт с ним, пусть смотрит! “Борисфен” — его корабль. Ему потом отдуваться!
— На русском корвете зажгли сигнальные огни!
Джанни бесцеремонно оторвал своего капитана от молитвы, но тот не сердится. Господь образумил русских, разве не об этом Энрико просил его? Еще, Господи, не оставь там, на захваченном бриге, синьора и его жену, а мы уж позаботимся о себе сами. С твоей помощью, конечно!
Энрико взлетает на мостик:
— Русские ни за что не позволят пирату уйти, расстреляют без всякой жалости, несмотря на то, что там находятся их люди. Но если бой развернется в порту, пострадает не только бриг. Босфор узок. Корвет своими пушками способен пол-Стамбула разнести!
Это он, конечно, преувеличивает, но “Альбатросу” даже одно русское ядро, и то совершенно ни к чему!
— Если мы хотим спасти синьорину, груз и наши шкуры, нужно убираться отсюда, — продолжает капитан.
— Но как? — Ночью купеческим судам движение в Босфоре запрещено. Джанни знает это не хуже своего капитана. — Турки не выпустят нас!
— Отойдем чуть дальше, и прижмемся к берегу. Здесь достаточно глубоко.
Прежде Дино с русскими военными кораблями встречаться не доводилось. Он и не подозревал, что огоньки, загоревшиеся чуть в стороне, предназначаются захваченному им бригу. Но он заметил движение на бригантине, с которой прибыла последняя шлюпка. Генуэзец собирался удрать, а этого Дино позволять не желал. Он уже заприметил этот корабль и собирался встретить его по дороге домой. Бригантина сама по себе хороша, да еще и в брюхе у нее полно! На эти вещи глаз у Дино был наметан, он редко ошибался. Нет, медлить и ждать захода луны больше нельзя. Нужно опередить генуэзца и раньше него выйти в Эгейское море!
