Блестящая партия - Хенли Вирджиния (книга жизни .txt, .fb2) 📗

— Недурная идея! Под руководством Эддингтона парламент просто бездействует.

— Ну, хотя бы одна вещь была сделана нынешней весной — Корнуоллис заключил мирный договор в Амьене с первым консулом Франции.

— Судя по письмам моей жены, половина Лондона устремилась сейчас в Париж — все жаждут встретиться с Наполеоном и семьей Бонапарт. Они, кажется, завели такой двор, как будто действительно являются королевской семьей.

— Либо они не видят смешной стороны этого, либо им это все равно.

— Кому — английским аристократам или семье Бонапарт?

Джон рассмеялся — впервые за долгое время.

— Думаю, и тем и другим.

— Ночная жизнь там просто захватывающая, в Лондоне нет ничего подобного. Бет каждый вечер приглашают на бал или на званый обед. Судя по письмам Бет, Джорджина Гордон уже одержала победу. Сын Наполеона и Жозефины Эжен Богарне безнадежно влюблен в эту молодую красавицу, хотя она ничуть его не поощряет.

Темные брови Джона сдвинулись, и он ощутил знакомый комок в желудке.

— Герцогиня Гордон должна была бы защищать свою дочь от нежелательного внимания мужчин.

— Насколько я знаю Джейн Гордон, она не остановится ни перед чем, лишь бы сделать Эжена мужем Джорджины.

Джон был ошеломлен.

— Вы ведь говорите несерьезно?

— Совершенно серьезно. Герцогиня Гордон — неутомимая сваха. Она сделала это целью своей жизни — выдать всех дочерей за мужчин с высоким положением. Сын Наполеона и Жозефины равен по статусу французскому принцу. Джейн не устоит.

Джон переменил тему, и дальше они говорили о политике, пока не пришло время расходиться по своим комнатам. Но как только он лег в постель, мысли о Джорджине наполнили его воображение.

— Она нужна мне самому, — сказал Джон и понял, что впервые произнес это вслух.

Это признание усилило чувство вины, которое он испытывал, оттого что желал женщину, избранную братом. Он в отчаянии ударил кулаком по подушке и поклялся, что покончит с этой одержимостью.

На другое утро за завтраком Джон понял, что его одержимость только усилилась.

— Генри, я рискую вас шокировать, но могу ли я коснуться очень личного предмета?

— Меня не так-то легко шокировать.

— Когда муж развелся с Бет, как вы с ней пережили скандал?

— Ей не давали покоя чувство вины и стыд, а я не смог предотвратить сплетни. Но, как ни странно, едва мы обвенчались и она стала леди Холланд, в обществе нас снова стали принимать, будто ничего не случилось. Вы, разумеется, знаете, что нет ничего более лицемерного, чем английская аристократия? А почему вы спросили о разводе Бет?

Джон посмотрел на Генри, их взгляды встретились.

— Существует некая леди, которая меня интересует. Она оказалась замешанной в скандале, и я очень тревожусь за нее. Поскольку я сейчас в двойном трауре, боюсь, что мое внимание сочтут непристойным, и оно только подольет масла в огонь. А я не хочу причинить ей еще больше неприятностей.

Договорив, Джон отвел глаза.

«Господи, да он влюблен в Джорджину Гордон!» И Генри сказал, тщательно выбирая слова:

— Конечно, языки будут болтать. Но если вы сделаете эту леди герцогиней Бедфорд, свет станет лебезить перед ней.

— Тогда, пожалуй, мне следует поехать в Париж…

* * *

— Добро пожаловать в Париж, ваша светлость. — Лорд Чарлз Уитворт, английский посол, сердечно пожал руку Джону Расселлу. — Я велел приготовить для вас апартаменты здесь, в посольстве.

— Весьма признателен вам, Чарлз, за любезное гостеприимство.

— Я понимаю, что приглашаю вас не заранее, как полагается, но если герцог Бедфорд будет сопровождать меня на прием, который устраивает Наполеон во дворце Тюильри сегодня вечером, это очень усилит мое влияние.

— Сочту за честь.

Приглашение в Тюильри в его первый же вечер в Париже весьма совпадало с планами Джона.

Прибыв в Тюильри, Джон и посол со своими спутниками поднялись по лестнице, охраняемой двойными рядами французских гренадеров. Потом они прошли через три прихожие, где музыканты в форме играли военную музыку. В золотом салоне его представили Жозефине. Джону показалось забавным, что она окинула откровенно оценивающим спокойным взглядом его высокую фигуру, и ее чувственная улыбка сказала ему, что увиденное ей понравилось.

Гости направились в огромный зал, где им предстояло обедать и где вдоль стен выстроились лакеи в ливреях.

Вскоре в зал вплыла герцогиня Гордон, ничуть не обеспокоенная тем, что они с дочерью приехали с опозданием.

Глаза Джона были прикованы к Джорджине. На ней было серое шелковое платье со скромным вырезом. Она ни на кого не смотрела, ее густые ресницы лежали темными полукружиями на бледных щеках. Джона охватила жалость к ней, и он мысленно выругал Джейн Гордон за ее наглость.

Он не стал к ним подходить и просто смотрел на Джорджину издали.

Почувствовав его присутствие, Джорджина подняла ресницы и с изумлением устремила на него взгляд.

— Джон! — Она как завороженная направилась к нему. — Вы приехали в Париж?

Глаза ее были полны изумления, бледные щеки окрасились легким румянцем.

Леди Холланд обернулась и увидела его.

— Джон, дорогой! — радостно воскликнула она. — Как я рада вас видеть. Перемена обстановки пойдет вам на пользу. Где вы остановились?

— Английский посол был так любезен, что устроил меня в посольстве. — Он бросил взгляд на Джорджину. — Я приехал ненадолго.

— Как чудесно! Мои апартаменты поблизости, на Елисейских Полях. На самом деле мы все живем там. Дом номер пятнадцать. Обещаете побывать у нас завтра?

Джон сказал, понизив голос:

— Могу я попросить вас об одной любезности, как близкого друга?

— Ну конечно.

— Я приду в четыре, если вы обещаете пригласить леди Джорджину.

Бет широко раскрыла глаза:

— Я все устрою…

* * *

— Добрый вечер, леди. Вы очень добры, что пригласили меня, Бет.

Войдя, Джон с радостью заметил, что Джорджина сидит в гостиной леди Холланд. Он вовсе не был уверен, что она придет.

— Надеюсь, вы оставили моего мужа в полном здравии?

— В совершенном, хотя мне известно, что он по вас скучает. Он рад, что вы хорошо проводите время, и набирается мужества, ожидая ваших счетов за туалеты.

Бет рассмеялась:

— Что привело вас в Париж, ваша светлость?

— Уоберн требуется обустроить заново. Парижские лавки ни с чем не сравнимы. Сегодня утром я купил несколько часов.

— Ходьба по лавкам составляет одно из удовольствий жизни и поднимает настроение. — Тут Бет заметила, что его внимание обращено вовсе не на нее. — Вы меня извините — я пойду распоряжусь насчет чая.

Джон занял место рядом с Джорджиной. Черное шелковое платье девушки подчеркивало ее бледность.

— Бет права, прогулка по лавкам действительно поднимает настроение. Думаю, вам пора расстаться с этими траурными одеждами. Вы не вдова, Джорджина. Вы не обязаны кутаться в черные одежды.

— И вы не станете думать обо мне дурно? — нерешительно спросила она.

— Я никогда не смог бы думать о вас дурно, Джорджина. Вы слишком молоды и хороши собой, чтобы горевать всю оставшуюся жизнь.

«Вы бы подумали обо мне дурно, если бы знали, какое отвращение вызывал у меня Френсис! В моем сердце есть место только для вас». Джорджина опустила ресницы, испугавшись, что Джон прочтет ее мысли.

— Завтра маменька устраивает бал. Она настаивает, чтобы я присутствовала, но мне кажется это неприличным.

Он улыбнулся.

— Вы никогда не пропускали ни одной возможности сделать что-то неприличное. Вот такую Джорджину мне очень хочется увидеть.

Сердце у нее екнуло, она посмотрела на Джона из-под ресниц.

— Я буду на балу, если там будете вы.

— Я приеду — если только вы пообещаете танцевать со мной. Давайте вместе вести себя неприлично? — предложил он.