Смятение чувств - Бэлоу Мэри (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
Когда он ушел, к ее глазам подступили слезы. Слезы счастья. Слезы опустошенности. Слезы…
Она не знала, почему плачет. Не знала, радуется она или грустит. А может быть, оба этих чувства смешались. Но возможно ли такое?
«Думаю, что я мудро поступил». Как типичны для Дэвида эти бесстрастные слова. Мудро… «Потому что я нашла путь к сердцам этих людей? Но нашла ли я его? Не преувеличивает ли Дэвид? В конце концов я не сделала для них ничего особенного».
Мысли путались в голове Ребекки. Так что же, ее слезы вызваны похвалой Дэвида? Его словами о том, что, женившись на ней, он поступил мудро? Это слезы счастья? Или она плачет из-за того, что Дэвид не сказал, что рад своей женитьбе на ней? Или из-за того, что он не догадался, оставшись с ней наедине, напоследок поцеловать ее? А ей горько оттого, что его синие глаза не лучились улыбкой?
Ребекка хотела бы понять своего мужа. Она хотела бы, чтобы он убрал возведенные им барьеры и разрешил ей узнать его поближе. Она хотела бы увидеть в глазах Дэвида любовь.
Однажды он плакал вместе с ней. Потому что подумал, что их ребенку грозит смерть? Или потому, что Ребекку охватила паника, потому, что его жена ужасно страдала? Ребекка решила, что больше подходит второе объяснение. Да и сейчас не отказалась от этой мысли. Но никому не дано знать, что творится в душе у Дэвида.
Ребекка всегда знала все о Джулиане. Он обычно выставлял свои чувства напоказ. Ребекка тосковала по открытости их взаимной любви. О, как было бы прекрасно, если бы такая же открытость воцарилась и в их отношениях с Дэвидом.
А потом она широко раскрыла глаза. Ничего подобного в ее отношениях ни с Дэвидом, ни с любым другим мужчиной никогда быть не может. Только с Джулианом она смогла испытать подобную близость. Джулиан был единственной любовью на всю ее жизнь. Ребекка внезапно испугалась того, что время сотрет из ее памяти воспоминания об этой любви. Ведь такую любовь дано испытать лишь один раз в жизни. Ребекка не хотела предать ее забвению.
В отношениях с Дэвидом она к этому не стремилась. Она хотела лишь его дружбы и симпатии. Хотела домашнего уюта, прочных семейных уз. Но не любви… Не того глубокого, всесильного чувства, которое объединяло ее с Джулианом. Ребекка понимала, что в глубине души всегда будет привязана к Джулиану.
Дэвид сказал, что постарается не разбудить ее, когда будет укладываться спать. Ребекка улыбнулась. Неужели он не понимает, что до его прихода она по-настоящему не заснет?
* * *
По просьбе Дэвида Луиза взялась проследить за тем, как дом будут украшать зеленью. Для Дэвида это было первое настоящее Рождество за долгое время. Как сказала Ребекка, последнее она провела с Джулианом в Лондоне. Дэвид же встречал в тот год Рождество с отцом в Крейборне. Годом позже оно застало майора Тэвистока в госпитале в Скутари.
В нынешнем году Рождество выдалось каким-то особенным, волнующим. Впервые в жизни Дэвид встречает его в собственном доме. Вместе с ним к встрече Рождества готовятся его отец со своей супругой. А с Дэвидом будет его собственная жена. Вечером перед самым Рождеством она спустится вниз. Они станут пить чай и обмениваться подарками. И Ребекку ожидает сюрприз.
Дэвид помогал украшать гостиную, особенно рождественскую елку, по поводу которой отец хмурил брови, а Луиза посмеивалась. Рождественская елка? Целая елка? Ну конечно, ответил Дэвид. Разве они не слышали о таком обычае? Принц Альберт, супруг королевы Виктории, ввел его в Англии несколько лет назад. Дэвид лично заполнил ведро землей и посадил в нее елку, разукрасив ее бантами, колокольчиками и свечами. Он хотел, чтобы Ребекка, спустившись с лестницы, увидела нечто необычное.
Ребекка… Это первое Рождество, которое они проводят вместе как муж и жена. «И все идет хорошо», – подумал Дэвид. Опасный период миновал, но Дэвид тем не менее все еще беспокоился. Ее состояние обнадеживает. Похоже, она сможет иметь ребенка. Их семья будет тогда состоять из трех человек. Беременность Ребекки была уже вполне заметна, хотя, конечно, не столь сильно, как у Луизы. Порой Дэвид просыпался среди ночи, и чувствовал, что Ребекка во сне прижалась к нему. В таких случаях он часто поворачивался лицом к ней, чтобы почувствовать, как разбухший живот жены прикасается к его телу. Дэвида радовало это ощущение, хотя его нельзя было назвать эротическим. Нет, в нем была только нежность… Дэвид находил в этом прикосновении удивительную нежность.
Казалось, что Ребекка почти счастлива, несмотря на скуку месячного пребывания в постели и страх, который она время от времени испытывала. Тот самый страх, который охватил ее в то ужасное утро, когда она подумала, что у нее снова начинается выкидыш. Вчера вечером она казалась счастливой – счастливой оттого, что она в Стэдвелле, окруженная своими близкими, отмечающими Рождество вместе с ней.
И Дэвид тоже был счастлив. Все, на что он надеялся, возвратившись домой из Крыма, похоже, сбылось. Он убедил Ребекку выйти за него замуж. Он смог обеспечить ей домашний уют и радость оттого, что она может приносить пользу, – пусть даже их дом все еще имеет довольно жалкий, потрепанный вид. А теперь у Ребекки скорее всего будет ребенок.
Он искупил свой поступок, порой осторожно думал Дэвид. Он вернул Ребекке нечто стоящее взамен того бесценного, чего он ее лишил. И постепенно исцелялся сам. Вот уже несколько месяцев Дэвида не беспокоили его телесные раны. Да и раны душевные, по-видимому, тоже затягивались. Его все еще посещал тот кошмар, но не так часто, как раньше. Когда этот момент наступал, Дэвид просто поднимался с постели, выходил из комнаты и в одиночестве освобождался от гнетущего чувства, чтобы не беспокоить Ребекку, если она вдруг проснется.
Он знал, что тогда, в Крыму, у него не было выбора. Он должен был убить Джулиана. Не потому что ненавидел его. Не потому что он, Дэвид, хотел Ребекку. Он знал, что она любит Джулиана. Несмотря ни на что. Ведь любовь не может быть чем-то обусловлена. Он и сам не перестал любить Джулиана, хотя тот постоянно проявлял слабость характера и хотя Джулиан женился на женщине, которую любил Дэвид. Дэвид знал, что ему не за что себя винить.
Он терпеливо ждал своего полного исцеления, ждал того времени, когда сможет все забыть и смотреть на Ребекку без малейших угрызений совести. Он убеждал себя в том, что такое время непременно наступит.
Ну а пока праздновалось Рождество – появление на свет новорожденного Христа, предвещающее рождение собственного ребенка Дэвида.
* * *
Ребекка надела – впервые за минувший месяц – новое синее платье, скроенное гораздо просторнее ее других нарядов. Ее гладко зачесанные наверх волосы отсвечивали золотом. У нее исчезла талия. Груди казались больше. Лицо располнело. Мужу, который пришел к ней в праздничный день, чтобы отнести ее вниз, Ребекка показалась не правдоподобно красивой.
– Ты так прекрасна, – сказал ей Дэвид, подхватив ее на руки так же, как и днем раньше. Он сказал правду, хотя и не обнял, и не поцеловал Ребекку, как бы мучительно ни хотелось ему это сделать. Дэвид изо всех сил старался не проявлять по отношению к жене излишних эмоций, чтобы не волновать ее. Он всегда с некоторым ужасом вспоминал ту страсть, с которой он однажды овладел Ребеккой.
Елка привела Ребекку в восторг. Когда Дэвид усадил жену в самое удобное кресло рядом с камином, она упросила его пересадить ее в кресло напротив, чтобы можно было разглядывать елку.
– Она излучает волшебство, – сказала Ребекка. – Это тебе пришла в голову такая удивительная мысль, Дэвид?
Первой неожиданностью для Ребекки стал приход на чай всех живущих поблизости дворян. У всех у них должны были собираться собственные компании или их самих уже куда-нибудь пригласили, но их так беспокоило состояние здоровья Ребекки, что Дэвид уговорил их заглянуть на часок в Стэдвелл, чтобы Ребекка убедилась: по ней скучают, местное общество ее уважает и ценит.
Дэвид не разрешал ей вставать с кресла, и, конечно же, сегодняшняя встреча была гораздо спокойнее и изысканнее, чем та, что прошла за день до этого в холле. Но, несмотря на это, Дэвид с тревогой поглядел на жену, когда все ушли, и граф поставил ей под ноги скамеечку, хотя Ребекка и протестовала, заявив, что не считает себя инвалидом. Дэвид надеялся, что его задумки на этот день не перенапрягут ее.
