Мистер Кэвендиш, я полагаю (ЛП) - Куин Джулия (читать книги регистрация .TXT, .FB2) 📗
– Амелия, не надо, – резко казал он.
О, нет. Он не станет ее отталкивать. Она ему этого не позволит. Он не скажет, что это ради ее же блага, или, что он лучше знает, или, что все знают, что лучше для нее, но не она сама. Это была ее жизнь и ее ночь, Бог свидетель, он был ее мужчиной.
Она бросилась к нему.
Или, скорее, на него.
– Ам…
Вероятно, он попытался произнести ее имя. Или, возможно, это был возглас изумления. Она не знала, ей было все равно.
Она слишком далеко зашла, чтобы волноваться насчет банальностей. Она взяла его лицо в ладони и поцеловала его. Вероятно, неуклюже, но со всей бешеной энергией, которая бурлила в ней.
Она любила его.
Она, в самом деле, любила его. Возможно, она никогда не говорила ему, и, возможно, никогда не будет иметь возможность сделать это, но она любила его. И прямо сейчас она собиралась поцеловать его.
Потому, что это именно то, что бы сделала влюбленная женщина.
– Томас, – сказала она, потому что собиралась сказать его имя. Если бы он ей позволил, она бы называла его так снова и снова.
– Амелия… – Он положил свои руки ей на плечи, готовясь оттолкнуть ее.
Она не могла ему это позволить. Она обняла его руками, прижавшись всем своим телом к нему. Ее руки скользнули в его волосы, прижимая его к ней, когда ее губы коснулись его губ.
– Томас, – простонала она, это слово скользнуло ему под кожу.
– Томас, пожалуйста…
Но он не пошевелился. Он стоял смирно, не проявляя никакой реакции на ее атаку, и затем…
Что–то смягчилось. Сначала это произошло в его груди, как если бы он, наконец, позволил себе дышать. А потом одна из его рук двинулась…медленно, практически робко…по ее стройной спине.
Она задрожала. Она простонала, прижимаясь к нему. Она позволила своей руке скользнуть по его волосам. А потом он попросила.
– Пожалуйста.
Если он оттолкнет ее теперь… Она думала, что не вынесет этого.
– Ты мне нужен, – прошептала она.
Он застыл. Настолько, что она подумала, что потеряла его. Но затем он взорвался энергией страсти. Его руки обняли ее с удивительной скоростью, а он не просто поцеловал ее в ответ…
Милостивый Бог, казалось, он пожирал ее.
И она желала, чтобы он это делал.
– О, да, – выдохнула она, и прижалась ближе к нему. Это было то, чего она желала. Она хотела его, но больше всего она хотела этого. Эта власть, это знание, что она что–то начала. Она целовала его.
И он хотел этого. Он хотел ее.
Это заставило ее задрожать. Это заставило ее растаять. Это заставило ее желать свалить его на землю и броситься на него, и…
Милосердный Бог, что с ней произошло?
Кем бы она ни была, кем бы она ни была несколько часов назад, — та женщина исчезла, а появилась какая–то распутница, которая двадцать один год обучалась, как стать порядочной леди.
Когда она поцеловала его, — нет, когда она бросилась на него, молясь, чтобы он ее не оттолкнул, — все дело было в ее эмоциях. Она была зла и в отчаянии, в унынии и тоске и она желала, всего однажды, почувствовать, как будто она это контролирует.
Но теперь, — эмоции ушли. Ее тело было охвачено, питалось этой потребностью, которую она только теперь ощутила. Чувствовалось, как будто что–то ее захватило изнутри. Что–то напрягалось, переворачивалось. Это находилось глубоко внутри нее, в тех местах, которые она никогда не обсуждала, никогда даже не знала про их существование.
И он, — Томас, — только ухудшал ситуацию.
И делал ее лучше.
Нет, хуже.
– Пожалуйста, – умоляла она, желая знать, о чем просит. Затем она застонала, потому что он снова сделал лучше то, что происходило. Его губы были у нее на горле, а его руки были везде, — в ее волосах, ласкали ее спину, обнимали ее попку.
Она желала, чтобы он был ближе. Больше всего, она желала большего. Она желала его жар, его силу. Она хотела его кожу, которая бы горела, прижимаясь к ее коже. Она хотела выгнуть спину и раздвинуть ноги.
Она хотела двигаться. Так, как она и не мечтала, что такое возможно.
Изогнувшись в его объятиях, она попыталась снять свое пальто, но то только оказалось у нее на локтях, прежде чем он простонал,
– Ты замерзнешь.
Она силилась освободить свою правую руку из рукава.
– Ты сможешь меня согреть.
Он отстранился, достаточно, чтобы она смогла увидеть его ошеломленное выражение лица. – Амелия…
Она услышала прежнего Томаса в этом голосе. Того, кто всегда поступал правильно. – Не останавливайся, – умоляла она его. – Не сегодня.
Томас взял ее лицо в свои руки, и держал его так, что их носы были на расстоянии нескольких дюймов. Его глаза посмотрели в ее глаза с мучительным и пустым выражением лица. – Я не хочу, – сказал он, резким голосом.
Но я должен.
Они оба знали то, что он не сказал.
– Я…я не могу, – он остановился, рывком вдохнув, когда заставил себя отступить. – Я не могу сделать что–то,…что будет… – Он тщательно выбирал слова. Или так, или он не мог мыслить связно. – Если я сделаю это…Амелия… – Он провел рукой по волосам, царапая ногтями кожу головы. Он желал этой боли. Он в ней нуждался в настоящий момент. В чем–то, все равно в чем, что бы могло удержать его на земле. Что бы удержало его от распада.
От потери последней частицы себя.
– Я не могу сделать того, что решит все твое будущее, – он заставил себя произнести. Он посмотрел вверх, почти надеясь, что она отвернется, но нет, она была здесь, смотрела на него, ее глаза расширились, ее губы раскрылись. Он мог видеть ее дыхание, потому что ночь была влажной, каждой облачко, проплывавшее по воздуху.
Это было пыткой. Его тело жаждало ее. Его разум…
Его сердце.
Нет.
Он не любил ее. Он не мог любить ее. Ни один Бог не мог быть настолько жестоким, чтобы заставить его испытывать это чувство.
Он заставил себя дышать. Это было непросто, особенно тогда, когда его глаза скользнули от ее лица…ниже…по ее шее…
Крошечная завязка на ее ночном одеянии была наполовину развязана.
Он сглотнул. Он видел больше, чем сейчас, много раз. Ее вечерние платья практически всегда были с низким вырезом. И все же он не мог оторвать взгляд от этих крошечных шнурков, от единственной петельки, которая свисала на возвышении ее груди.
И если бы он потянул за нее…
Если бы он потянулся и взял ее пальцами, раскрылось бы ее одеяние? Соскользнула бы материя?
– Зайди в дом, – резко потребовал он. – Пожалуйста.
– Том…
– Я не могу оставить тебя здесь одну, и я не могу…я не могу… — Он глубоко вздохнул. Это не помогло успокоить ее кровь.
Но она не пошевелилась.
– Зайди в дом, Амелия. Если не ради себя, то хотя бы ради меня. –
Он увидел, как ее рот произносит его имя. Она не понимала.
Он попытался вздохнуть; но это было трудно. Ему было больно от желания, – Мне приходится использовать всю свою силу, чтобы не взять тебя тут же.
Ее глаза расширились, в них загорелось тепло. Это было искушение, такое искушение, но…
– Не заставляй меня стать тем негодяем, который погубит тебя, всего на одну ночь раньше… раньше…
Она облизала губы. Это был нервный жест, но его кровь забурлила.
– Амелия, уходи.
И она могла слышать отчаяние в его голосе, потому что она ушла, оставив его одного на лужайке, твердым, как камень и называющим себя глупцом.
Благородным глупцом, вероятно. Честным глупцом. Но это не изменяло действительности, — он оказался глупцом.
Несколько часов спустя, Томас все еще бродил по залам Кловерхилла. Он ждал почти час, после того, как Амелия ушла, прежде чем зашел внутрь. Он говорил себе, что ему нравится холодный ночной воздух; это было хорошо для легких, пощипывало кожу. Он говорил себе, что он не против, что его ноги замерзли, становясь красными в мокрой траве.
Все это было чепухой , конечно. Он знал, что если он не даст Амелии достаточно времени (а затем еще немного), чтобы она добралась до своей комнаты, — в которой, слава Богу, она была с Грейс, — он пойдет за ней. И если бы он коснулся ее снова, если бы он почувствовал само ее присутствие до утра, он не смог бы на сей раз остановиться.
