Негодяй в моих мечтах - Брэдли Селеста (бесплатные версии книг TXT) 📗
Лорел улыбнулась и покачала головой:
– По-моему, не стоит.
– Спой. Мелоди рассказала мне, что твой голос самый красивейший. – Он смотрел на нее сверху вниз темными восхищенными глазами, в точности так, как она воображала в мечтах. – Я хочу услышать, как ты поешь.
Она никогда не сможет ослушаться приказа, высказанного таким чувственным тоном.
И ее рот открылся, из уст полились слова, сперва робко, а потом более уверенно. Это была любовная песенка, глупенькая мелодия из музыкальной шкатулки. Ее любимая сентиментальная песенка.
Увы, любовь моя, ты зря меня прогнала,
Любви моей совсем не разделяла.
А я так преданно любил тебя, друг мой,
Так радовался счастью быть с тобой.
Они не заметили, как кончился завод музыкальной шкатулки, как догорели и погасли свечи. Они танцевали, пока луна не зашла за облако, а потом в темноте, забыв обо всем, в объятиях друг друга, затерявшись в любимых глазах.
Когда Уилберфорс уложил всех своих молодых и старых подопечных в постели, он коротко обсудил с поваром меню, которое леди Мэдлин уже считала согласованным с ней, и, совершил вместе с Бейливиком краткий обход помещений клуба, указав тому на мелкие упущения, которые надлежало поскорее исправить.
Каминная полка в большой гостиной выглядела несколько испачканной в саже, а на паркетном полу виднелась царапина, которую было необходимо заполировать. Уилберфорс долго рассматривал ее неодобрительным взглядом, пока Бейливик смущенно топтался рядом.
– Это из-за шпор, мистер Уилберфорс.
– Мне это хорошо известно, Бейливик. Я только размышляю о том, было ли упомянутое приспособление на сапогах мастера Эвана или, возможно…
Он выдержал паузу.
Бейливик понурился.
– Могло быть и на моих, мистер Уилберфорс.
Уилберфорс прекрасно знал, что отметина появилась от шпор Эвана. Мальчик приобрел их только на прошлой неделе, хотя не собирался испытывать их на горячо любимом Рамзесе. Однако он настоял, чтобы Бейливик тоже надел шпоры и разослал по Лондону половину слуг в поисках шпор, подходящих для массивных ног молодого служителя. Но шпоры Бейливика до сих пор висели в конюшне рядом с хлыстом, так как он не собирался опробовать то и другое на Балтазаре.
Уилберфорс всего лишь хотел удостовериться, что Бейливик хорошо запомнил первейшую цель своей жизни. Он был предназначен судьбою для службы. Служба, по мнению Уилберфорса, была древней и почти священной обязанностью. Для него служба была искусством и наукой, и он преуспел в обоих.
Убедившись, что Бейливик не забыл свою жизненную миссию, Уилберфорс удовлетворенно кивнул и наградил молодого гиганта наивысшей похвалой:
– Хорошо, мистер Бейливик.
Даже в состоянии, отуманенном страданиями по Фионе, Бейливик расцвел от подобного комплимента:
– Спасибо, мистер Уилберфорс!
Уилберфорс еще раз кивнул и отвернулся. В его королевстве все шло как должно.
Пришла пора расследовать историю с чердаком.
Пройдя на площадку верхнего этажа, он не заметил ничего тревожного. Поднявшись выше, при свете свечи обратил внимание на то, что состояние главного помещения чердака такое, как и должно быть, разве что стоит приказать Сэмюелу стереть пыль с остатков мебели и составить их опись.
Однако затем Уилберфорс заметил странность. Повсюду на чердаке лежал толстый слой пыли, похожий на тонко просеянную муку. Повсюду, кроме узкой дорожки, ведущей на самый верх, в чердачную прачечную, комнату, в которой когда-то была пленницей леди Мэдлин. Видимо, там и проводила время малышка Мелоди.
Уилберфорс пересек комнату и поискал в кармане универсальный ключ, подходивший ко всем дверям. Но едва он положил руку на задвижку, как дверь просто распахнулась. Наверное, Мелоди не заперла ее за собой…
Человека с жизненным опытом Уилберфорса было трудно чем-то удивить. Он прожил десятки лет, сталкиваясь и с хамоватыми членами клуба, и с чересчур требовательными, и даже с несколькими умалишенными. И все же он пережил настоящее потрясение, когда дверь открылась в истинную пещеру Али-Бабы.
Комната сияла красками и уютом. Это никак не походило на убежище ребенка, если только в распоряжении этого ребенка не было целой армии слуг. Неужели это Бейливик помог Мелоди создать эту роскошную комнату? А может быть, это сам маркиз разрушил свою комнату ради развлечения и удобства Мелоди?
И зачем, ради всего святого, понадобилось Мелоди устраивать здесь постель?
Осознав, что он буквально разинул рот от недоумения, Уилберфорс принял привычно невозмутимый вид, радуясь, что рядом не оказалось никого, кто мог бы увидеть, как он возмутительно потерял самообладание.
Как же ему обойтись с этим странным грабежом? Разумеется, никакого настоящего преступления здесь не совершилось, потому что ничего не покинуло пределы клуба. На месте были и гобелены, и ковры, и дорогая мебель розового дерева. Все находилось перед его глазами.
То есть имуществу клуба не было нанесено никакого ущерба. Если его светлость знал об этой тайной комнате Мелоди, то вообще нет никакого резона мешать ее игре. Он может поговорить с Бейливиком, просто на случай если тот знал об этом и пренебрег обязанностью сообщить о таком Уилберфорсу. Но это не касалось его светлости.
Решительно мотнув головой, Уилберфорс повернулся и оставил комнату такой, какой застал.
Однако теперь он будет очень пристально присматривать за происходящим.
Уилберфорс был бы удивлен и огорчен тем, что не заметил приоткрытую среднюю створку окна в главном чердачном помещении.
Обычно Уилберфорс ничего не упускал.
Лорел ахнула, закрыла глаза и задрожала, но все же как-то сумела спуститься по склону крыши и пройти по узкому карнизу до чердачного окна. Джек все время крепко держал ее за руку и помог ей, хихикающей от облегчения, залезть обратно на чердак.
Она споткнулась о подоконник и с легким выкриком упала ему в объятия.
– Только я могла быть такой неуклюжей после карниза, – фыркнула она.
Джек не поставил ее на ноги. Он прижимал ее к себе так тесно, что слышал, как колотится ее сердце.
– Я никогда не дам тебе упасть, – прошептал он.
Если ее сердце будет и дальше таять, то придется найти для него банку, чтобы совсем не растеклось.
Она смотрела в его полузакрытые глаза, и ее губы невольно приоткрылись.
«Поцелуй меня!»
Он поцеловал ее, сначала легко и нежно, словно бабочка опустилась ей на губы. Лорел вцепилась в лацканы его сюртука руками в перчатках и потянулась к этому поцелую, углубляя его. Он позволил это и вернул атаку на свой рот, играя ее языком, ищущим продолжения. Его пальцы обхватили ее подбородок, и он слегка запрокинул ей голову, чтобы лучше овладеть ее ртом.
Они целовались долго и медленно, пока Лорел не задохнулась и не повисла в его руках, борясь с головокружением.
Наконец она отодвинулась, пробормотав:
– Останься, останься со мной на ночь. Сегодня.
Даже когда эти слова слетали с ее уст, она не понимала, почему говорит их, но и не желала отозвать их обратно. Время уходило. Это время тайных дней и ночей. Она ощущала, как гонит его тиканье часов, гонит до того момента, когда в их жизнь снова ворвется окружающий мир.
«Одна ночь, – твердила она себе. – Всего одна ночь, а потом я заберу свою дочку и убегу».
Она проведет с Джеком одну прекрасную ночь, чтобы она была под стать той изумительной ночи. Два воспоминания, чтобы хранить их всю оставшуюся жизнь.
Спотыкаясь, не разъединяя рук, они вместе вошли в ее комнату. На середине ее Лорел застыла, едва замечая, что Джек помедлил, чтобы запереть дверь.
Глава 28
Заперев дверь, Джек уронил ключ в карман жилета и медленно направился к своей великолепной неистовой Лорел.
«Я знаю, что ты потеряла».
У нее было украдено ее девичество, ее выход в свет был заменен тайным рождением ребенка и его утратой. Она не узнала ничего из того, что должна получить каждая юная леди. Никаких поклонников, никаких балов, никаких танцев в красивых платьях ночь напролет. Было только предательство всех, кто должен был быть с ней добр. Мир слишком долго только брал от Лорел.
