Рыжая невеста - Осборн Мэгги (читать книги без txt) 📗
Таннер напрягся, и его взгляд стал холодным.
— Нет, не должна.
Она смотрела ему вслед, а потом увидела, что Пич и Джубал бессовестно подслушивали, да еще с большим интересом.
— Ни слова, — пригрозила Фокс, — или будете есть песок вместо ужина.
Они учли ее предупреждение и молча проглотили бобы и бекон без лепешек. Фокс могла бы приготовить на скорую руку какой-нибудь пирог, чтобы ужин был сытнее, но у нее не было настроения печь. После ужина Таннер, также молча, отчистил песком тарелки.
Скрестив на голой груди руки, Джубал сказал, глядя на Фокс:
— Раньше от тебя все время пахло свиным жиром, а теперь вроде чем-то похожим на молоко. Это почему?
— Заткнись и не лезь не в свое дело. Я иду спать.
Пич был единственным, кому она пожелала спокойной ночи. Натянув до пояса легкое одеяло, она повернулась спиной к костру.
Когда ее разбудил Таннер, она не могла понять, который час, но небо над ней было усыпано миллионами звезд, а Пич храпел так, что было ясно, что он спит уже давно.
— В чем дело? — Она вскочила и выхватила револьвер.
— Ничего не случилось. — Таннер провел рукой по ее косе. — Пойдем со мной.
Первой ее мыслью было отказаться, но он провел пальцами по ее груди, и у нее уже не было ни малейшего желания сопротивляться. Она позволила ему увести себя от тлеющих углей костра.
— Вижу, что ты был абсолютно уверен, что я пойду с тобой, — сказала она, увидев, что он расстилает одеяло у подножия высокой скалы.
— Я на это надеялся, — поправил он ее.
Хотя температура значительно упала, камни сохранили дневное тепло и место оказалось довольно уютным, несмотря на прохладный ветерок. Они сидели лицом друг к другу, почти соприкасаясь коленями. Таннер взял ее руки в свои.
— Из-за чего, черт побери, мы воюем?
Фокс хотела ответить, но передумала и стала вспоминать, о чем они говорили перед ужином. Таннер задал вопрос, на который она не ответила, а потом как-то само собой выплыло имя Хоббса Дженнингса и они стали спорить, хотя наперед знали мнение друг друга.
Фокс сгорбилась и прикрыла ладонью глаза.
— Я не знаю.
— Это, конечно, не было бессмысленной перепалкой вроде той, где должна жить моя несуществующая жена, но все же… — Он нежно отвел с ее лица прядь волос. — Послушай, я не разделяю твое мнение о Хоббсе Дженнингсе, но ты имеешь право на собственное мнение, и тебе не обязательно раскрывать свои причины. Я больше ни слова не скажу о Дженнингсе.
Это было великодушное полупризнание, если учесть, что о Дженнингсе первой заговорила Фокс.
— Извини меня. Я в последнее время слишком раздражена.
— До Денвера осталось меньше месяца пути. Запрокинув голову, Фокс посмотрела на звездное небо.
— У меня нет никакого образования, — тихо начала она. — Годы юности я провела на верфях Сан-Франциско, переодетая мальчишкой. Я научилась сквернословить, курить, и я редко отказывалась выпить стаканчик виски. Многие годы я прожила одна, рядом со мной был лишь чернокожий. Я ходила по этому маршруту много раз и всегда была единственной женщиной в компании мужчин. Я жила в лагере индейцев. Я убила нескольких мужчин и со многими дралась.
Она словно говорила не с Таннером, а сама с собой. Она перечислила все те причины, по которым ее никогда не примут в его мире, потому что ей было необходимо самой их услышать. А возможно, потому, что и он нуждался в напоминании.
— Ты спасла мне жизнь. Ты довезешь это золото до Денвера и спасешь жизнь моему отцу. Все те люди, с которыми я разговаривал в Карсоне, уважают тебя.
Непроизвольно трогая простреленную мочку уха, Фокс по-прежнему смотрела в звездное небо.
— Теперь уже мало осталось проводников. — Работа стала слишком рискованной. Проводники умирали от пуль, от укусов змей и скорпионов, от нападений медведей и других диких животных. Они тонули в реках, срывались со скал или падали с лошадей. У них ослабевало зрение, ломались руки и ноги, сдавали сердца. — У меня нет будущего.
— А я думаю, что есть. — Он сказал это с таким напором, какого она еще от него не слышала.
У нее защемило сердце. Она приложила палец к его губам.
— Нет. Я знаю, кто я, и знаю свое место.
А еще она знала, как все для нее закончится. Время от времени она позволяла себе представить, как все могло бы быть, и пыталась найти способ пробиться в жизнь Мэтью Таннера. Но ответ всегда был один и тот же. Ее будущее было предопределено в тот день, когда Хоббс Дженнингс вышвырнул ее из дома и отправил к кузине матери. И этого уже не изменить. Ей было дано на какое-то мгновение ощутить, что такое счастье, почувствовать радость, о которой она не могла и мечтать. Эти мгновения никогда не повторятся. Это она твердо знала. И что это была бы за жизнь, если ее единственная радость осталась в прошлом? Лучше уж отправиться на виселицу, чем влачить жалкое существование без этого человека.
Этой ночью они любили друг друга под звездным небом. Они не спеша раздевались, поддразнивая друг друга откровениями и обещаниями. Лежа лицом к лицу, они ласкали друг друга дрожащими ладонями. Целовались до тех пор, пока Фокс уже изнемогала от желания, снова и снова шепча его имя. А когда он навалился на нее всей тяжестью своего тела и вошел в нее, она позабыла обо всем и подчинилась блаженному ощущению близости. Схватив его за влажные от пота плечи, она смотрела в небо, и ей казалось, что она мчится к сверкающим точкам звезд. Когда его голова упала ей на плечо, она крепко прижала его к себе, чтобы он не увидел ее слез.
Таннер держал ее в своих объятиях до тех пор, пока у него не затекла рука. Только тогда он осторожно высвободил руку и, прислонившись к остывающему камню скалы, закурил сигару.
Мысли его текли по обычному руслу. Воспоминания о прошедшем дне перебивались мыслями об отце и его похищении, о проблемах, связанных с неоконченной работой на рудниках Невады, и о новых проблемах, которые возникнут после освобождения отца. Он думал о своей жизни вообще и о том, что его ждет в Денвере.
Его отец, как и сам Таннер, когда бывал в городе, обедал с банкирами, судьями, управляющими компаний. Денверское общество, еще до конца не оформившееся, было больше похоже на деревенское, но оно существовало, и отец принадлежал к нему. Уже через три дня после приезда в Денвер Таннер получит приглашения на рауты, музыкальные вечера, лекции, балы. В это время года будут и роскошные загородные развлечения: пикники и экскурсии к подножию гор. Придется ездить с визитами, читать и слушать лекции, обедать в клубе или в огромных особняках столпов общества.
Откинувшись, он пустил колечко дыма в темное небо. Куда бы он ни пришел, матери будут навязывать ему своих дочерей — прелестных существ, барышень в тончайшей кисее, готовых упасть в обморок при малейших признаках чего-либо мало-мальски неприличного. Они будут смотреть на него поверх летних вееров и признаваться в любви к природе, животным и маленьким детям. Некоторые из них пожелают продемонстрировать ему свое умение играть на пианино и петь. Другие — похвастаться вышивками и расписанными ими фарфоровыми чашками. А те, что посмелее, могут даже немного посплетничать, если все дозволенные темы разговора будут исчерпаны.
От воспоминаний о подобных встречах мозг Таннера начинал цепенеть. Уже не в первый раз он удивлялся, почему мужчина обязательно должен прожить всю свою жизнь с женщиной, честь которой требовала всяческих запретов. С женщиной, скрывающей свою сущность. С той, которая никогда не отдастся мужчине так, как это сделала сегодня ночью Фокс.
Но именно из таких женщин преуспевающие мужчины выбирают себе жен. Хорошеньких внешне, но не имеющих собственного мнения. Их обязанностью было родить наследника и ни в коем случае не покрыть позором имя мужа даже намеком на скандал или неподобающее поведение.
Он посмотрел на свернувшуюся калачиком Фокс. Рыжие волосы разметались по спине до самой талии. Он мог бы одеть ее в шелка и поселить в особняке, купить ей самые роскошные кареты, и все равно люди его круга никогда ее не примут.
