Тайное венчание - Арсеньева Елена (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Наконец все угомонились. И в непрочной тишине отчетливо прозвучали слова ламы:
– Участь твоя, Хонгор, гривы или хвосты. Что выберешь ты?
Рот Хонгора остался сомкнутым, только губы вдруг побелели.
«Что это значит? – недоумевала Эрле. – Зачем ему сейчас хвосты и гривы?»
Но тут Хонгор чуть слышно проговорил что-то, от чего Цецен, согнувшись чуть не до земли, издал короткий стон, а потом враз помрачневшие табунщики, повинуясь Эльбеку, поставили рядом всех шестерых коней, в том числе и Алтана, и, собрав вместе их долгие хвосты, принялись привязывать к ним недвижимого, безучастного Хонгора: за руки, за ноги, за шею…
И тут наконец-то Эрле все поняла! Ноги ее подкосились, и, онемев, лишившись сил, она упала наземь. И все, что случилось потом, слилось в ее помутившихся очах, и звуки все слились: вот кони с буйными гривами, вьющимися по ветру, огненноглазые, испуганно храпя, нехотя тронулись с места, понукаемые немилосердными ударами плетей… Но скоро, упоенные быстротою скачки, помчались неостановимо, пока не скрылись там, где пламенеющее, словно геенна огненная, закатное небо касалось земли… В тех краях размыкали они по степи тело и душу Хонгора!
17. Анзан
Эрле не помнила, как снова очутилась в кибитке Хонгора. Вернее всего, притащилась туда, подобно раненому животному, которое бессознательно возвращается в свою нору, ища там исцеления или смерти. Но когда она вновь обрела способность воспринимать окружающее, то поняла, что сидит на своей кошме в углу, кругом ярко светят шумуры, наполненные самым чистым салом, а посреди кибитки, на самом мягком, белоснежном ширдыке, опираясь на подушки, возлежит Эльбек, в своем черном атласном бешмете похожий на большого, вольно раскинувшегося змея в блестящей чешуе…
Анзан, гладко причесанная, нарядно одетая, быстро прошла мимо нее и опустила завернувшуюся кошму, потом вернулась и стала рядом с Эльбеком, склонив покорно голову и сложив руки.
Перед Эльбеком были заботливо расставлены блюда с едой и кувшины с арзой.
Какое-то мгновение Эрле казалось, что она спит и видит страшный сон. Однако Эльбек вскинул глаза, и сердце дрогнуло: это явь, и ее не прогнать, как наваждение! Эльбек был разом похож на птицу и змею; и вот это-то слияние красоты и холодной жестокости и было в нем самым нестерпимым, отталкивающим, омерзительным!
– О, Эрле… – проговорил он тонким, резким голосом, совсем не похожим на тот протяжный и напевный, каким выводил стихи. – Ты очнулась! Самое время, Эрле. День был тяжел, пора отходить ко сну. Тюмены Хонгора я огляжу завтра. Ну а сегодня посмотрю, что еще досталось мне в наследство.
Эрле вспомнила, как лама провозглашал, что по тому же проклятому закону степи, осудившему Хонгора на страшную казнь, все имущество убийцы отходит к ближайшему родственнику убитого. А поскольку Эльбек был тому братом, он и унаследовал вместе с табунами Хонгора, его стадами, кибитками, пожитками и его женщин…
Эрле, будь у нее силы, могла бы грустно усмехнуться про себя: Анзан нечего волноваться, она не нужна этому насильнику!
Но тут Эльбек, задумчиво глотнув арзы прямо из донджика, задумчиво протянул:
– Выбрать из двух кобылиц одну можно, только сравнив их стати. А ну, раздевайтесь обе!
Женщины не шевельнулись. Они ушам своим не поверили! Эрле знала, что Хонгор часто любовался ее телом. Но она была чужая, русская. А для калмычки великий позор показаться обнаженной мужчине, даже своему мужу, ибо созерцание женской наготы – грех!..
– Неужели ты осмелишься ослушаться своего господина, Анзан? – ухмыльнулся Эльбек. – Ты теперь принадлежишь мне, как эта кошма, этот кувшин. Я могу сжечь кошму, разбить кувшин. И с тобою я могу сделать все, что пожелаю. Или не знаешь, как наказывают непослушных? Их сажают задом наперед на клячу, измазанную дерьмом, связывают руки, суют кляче под хвост зажженный прут и пускают в степь. Может быть, ты хочешь поискать там Хонгора? Вернее, то, что от него осталось!
Он коротко хохотнул, и Эрле от ненависти крепко зажмурилась, но тут же открыла глаза, ибо Эльбек обратился к ней:
– А ты, Эрле, знай, если откажешься снять свои одежды, я… О нет, тебя я не трону! – Он с наслаждением увидел, как судорога исказила ее лицо. – Ну а если трону, то не сразу. Сначала я буду стегать своею плетью Анзан до тех пор, пока ты не подчинишься мне. И если ты станешь упрямиться, то я забью ее до смерти.
Анзан, прижав ладони к лицу, издала какой-то сдавленный звук, напоминающий не то смех, не то рыдание. Эльбек покачал головой:
– Ты думаешь, Анзан, что зрелище твоих страданий не разжалобит Эрле? Но она должна знать, что ее ждет такая же участь! Ведь у меня уже есть молодая и красивая жена в ханской ставке. И чтобы взять с собою вас, чужих жен, принадлежавших убийце моего брата, я должен этого очень сильно захотеть! Ну а если не захочу, я продам вас в рабство ногайцам. За вас я получу цену полтысячи кибиток. Но, может быть, я не стану вас продавать, а просто выброшу, как ненужные старые вещи, и ваши трупы сгниют в черной земле Хара-Базар!
– Гос-споди… – бессильно прошептала Эрле. – Господи, неужто и он дитя твое?!
Она забыла, что Эльбек знает по-русски. Он пристально взглянул на нее.
– Эрле… Ты приносишь несчастье своим мужчинам, так что не жди от меня пощады. Ну? Я жду!
И Эрле, словно в тумане, увидела, как Анзан медленно поднесла руки к груди и, путаясь пальцами, принялась расстегивать свой нарядный терлык…
Делать было нечего. Эрле скинула одежду и равнодушно выпрямилась; глаза Эльбека ее не смущали. Все равно она решилась завтра умереть, так что ей до его глаз! И вдруг она заметила, что Анзан, которая пыталась прикрыть ладонями грудь и стыдное место, тоже не сводит с нее взора.
Эрле возмущенно повернулась к ней. Недавние соперницы застыли, пристально, жадно оглядывая одна другую, не в силах сдержать сжигавшее их любопытство. А Эльбек, развалившийся на кошме, вдруг подобрал колени и учащенно задышал, ибо не всякий смог бы спокойно выдерживать созерцание этих двух нагих красавиц. Таких разных и в то же время таких похожих, ибо Природа-Мать сотворила истинную красоту безусловной и необоримой для всех племен и народов!
