Черная моль (Черный мотылек) др.перевод - Хейер Джорджетт (бесплатные книги полный формат .TXT, .FB2) 📗

— Да, — ответила она с еще большим унынием.

— Любовь моя, прелесть моя! Так ты действительно едешь? Когда? Прямо сейчас?..

— Сей… Ах, нет-нет!

— Но, дорогая, чем скорее, тем лучше. Я понимаю, что это нелегкий шаг и поспешность тут ни к чему, но уверяю, так будет лучше! Тогда, может, завтра?

Глаза ее расширились.

— Нет-нет! Я… О, но я просто не могу так сразу оставить Дики! — и Лавиния всхлипнула.

— Но, Лавиния, милая, ты же не хочешь с ним оставаться, верно?

— Хочу! — воскликнула она. — Я… я вообще не желаю жить без него!

Лавлейс стоял, как громом пораженный этими ужасными словами.

— Ты… но, Боже мой! Что вы такое говорите? Вы же меня любите!

— Нет, не люблю! — возразила она. — И всегда говорила, что н-не л-люблю. Я люблю мужа!

— Вы просто сама не своя! — воскликнул Лавлейс. — Если вы его любите, так почему решили бежать со мной?

Она бросила на него взгляд полный сожаления и упрека.

— Просто больше… не с кем, — прозвучал мрачный ответ.

— Боже милостивый! Но что…

— Мне надо бежать с кем-то… потому что… Дик… б-больше меня не любит, вот… Итак, я еду с вами и… и постараюсь быть хорошей.

Он быстро поцеловал ей руку.

— Милая! Я все же думаю, вы несколько не в себе. Завтра все предстанет в другом свете. Вы поймете, что никогда не любили Ричарда и…

Она плотно сжала губы и решительно затрясла головой.

Лавлейс с тревогой следил за ней.

— Но если вы действительно любите его, это… это более чем странно — бежать со мной, — наконец произнес он.

Она впилась пальцами в его рукав.

— Но я должна! Ах, ничего вы не понимаете! Гарри! Вы должны меня увезти! Или вы этого уже не хотите?

— Конечно хочу. Но только с условием, что вы не будете все это время тосковать о ком-то другом. Нет, это просто нелепо!..

— Это ужасно… ужасно! О, как я несчастна! Ну почему, почему я была столь легкомысленна и эгоистична?..

Лавлейс в нерешительности застыл возле дверей ложи, затем, увидев, что публика уже начала возвращаться на свои места, отворил дверь и пропустил Лавинию.

— Послушайте, дорогая, это самая безумная затея, о какой я когда-либо слышал, но раз уж вы твердо решили, надо идти до конца. Приезжайте ко мне завтра вечером. Вещей берите поменьше. Я все приготовлю и мы тотчас же отправимся. Надеюсь, что со временем вы забудете Ричарда и станете любить меня чуточку больше.

— О, вы так добры, Гарри! Да, я сделаю все, как вы говорите, и я… мне так неловко, что я огорчила вас! Нет, поистине, я приношу всем одни несчастья! О, лучше бы я умерла! Ведь вы не любите меня по-настоящему. Я буду просто обузой!..

— Нет, я люблю вас! — уверил он ее, хотя в глубине души уже жалел, что воспылал столь страстными чувствами к этой женщине. — А теперь мне пора, дорогая, ваш муж может вернуться с минуты на минуту, — и он расцеловал ей ручки. — A demain[50], моя прелесть!

Лавиния сама не понимала, как высидела последний акт. Она мечтала оказаться дома — который скоро перестанет быть ее домом — в тишине и покое. Голова буквально раскалывалась от боли. Больше всего на свете ей хотелось прислониться к плечу мужа, такому близкому и в то же время недоступному, и почувствовать, как ее обнимают такие ласковые и надежные руки. Но Дик любит Изабеллу Фэншо, и она вынуждена сидеть прямо и неподвижно и улыбаться в нужных местах.

Наконец спектакль закончился. Занавес опустился, публика затопала и захлопала в ладоши. Занавес снова поднялся. Господи, что же это? Неужели еще не конец?.. Ах, нет, это Гаррик вывел миссис Клайв кланяться. Да закончат они когда-нибудь или нет?..

Миссис Флеминг уже встала: пора ехать. Кто-то накинул на плечи Лавинии накидку — Ричард, последний раз в жизни. Мистер Холт проводил ее до кареты и усадил вместе с кузиной. Сам он с мистером Флемингом уселись в портшезы и с дамами поехали только Ричард и Трейси. Флеминги остановились у друзей на Брук-стрит, неподалеку от Гросвенор-сквер, так что, довезя Гарриет с мужем, она вскоре оказалась дома.

Лавиния несколько удивилась: зачем это Трейси поехал с ними? А вдруг он собирается предупредить Дика о готовящемся побеге? Но как он мог узнать?..

У лестницы, ведущей на второй этаж, она обернулась — пожелать доброй ночи.

Трейси она просто кивнула, Дику же протянула руку. Он взял ее в свою, поцеловал, и она заметила, как холодны его пальцы и как обжигающе горячи губы. Затем он отпустил ее и она начала медленно подниматься по ступеням.

Герцог следил за сестрой сквозь лорнет. Когда, наконец, она скрылась из виду, он обернулся и критически оглядел Ричарда.

— Если вы всегда так целуете женщин, то я сочувствую Лавинии, — заметил он.

Ричард плотно сжал губы. Затем взял подсвечник и ввел герцога в гостиную.

— Полагаю, вы пришли не затем, чтоб сообщить мне это? — холодно осведомился он.

— Ваше предположение верно, Ричард. Я пришел открыть вам глаза.

— Вы очень добры.

Его светлость бросил шляпу на стол и присел на ручку кресла.

— Возможно… Возможно также, что вам будет интересно узнать, что ваша жена собирается бежать с нашим милым и галантным другом, капитаном.

Ричард кивнул.

— Вы это знали?

— Разумеется.

Трейси внимательно оглядел его.

— Могу ли я знать, какие меры вы приняли, чтоб остановить ее?

— Никаких.

Выражение, возникшее при этом на лице герцога, не поддавалось описанию. На миг он даже лишился дара речи, потом заговорил, и в голосе его звучали саркастические нотки.

— Вы, очевидно, забыли, что ваш долг — указать жене ее место! Нет, ей-Богу, меня от вас просто тошнит!

— Сожалею. Но от этой болезни всегда есть средство, — многозначительно ответил Ричард.

Трейси проигнорировал эту его ремарку.

— Очевидно, что потеря Лавинии для вас ничего не значит, да? И позор, которым покроется при этом ее имя, — тоже!

— Мое имя, если уж быть точным.

— Наше имя! Ваше уже и без того опозорено!

Ричард побелел, рука его непроизвольно потянулась к рукоятке шпаги.

Трейси внимательно следил за ним.

— Неужели вы вообразили, что я стану пачкать свой клинок вашей кровью? — еле слышно произнес он.

Рука Ричарда соскользнула с рукоятки, глаза впились в лицо герцога.

— Так вы… знаете? — спросил он наконец. Голос его звучал спокойно.

— А вы, однако, глупец, — мягко, почти нежно ответил герцог. — Глупец. Неужели думаете, что нет? Я всегда знал.

Ричард привалился спиной к каминной полке.

— Так значит, вы всегда знали, что вина моя? С той самой ночи? Вы догадались?..

Трейси усмехнулся.

— Но зная вас обоих, как можно было заподозрить не вас? — грубо ответил он.

— О, Боже! — воскликнул Карстерс. — Почему же вы до сих пор молчали?

Глаза герцога удивленно округлились.

— Но это бы… только раздражило вас, не так ли? Да, знаю, что так. Я ведь наблюдал за вами, — он усмехнулся. — А эти придурки дальше своего носа не видят. Все до единого тут же и поверили, что смошенничал Джон! Джон, надо же!.. Проглотили наживку, как миленькие, так и не догадались, что это ложь.

— Но вы-то не поверили?

— Я? Разумеется, нет. Зная, что вы — всего лишь слабохарактерный глупец, в то время, как Джон — глупец донкихотствующий. И сделал соответствующие выводы.

— Нет, не просто выводы! Вы пытались свалить вину именно на него! О, Господи, ну почему вы тогда меня не разоблачили?

— Знаете, я никогда не одобрял глупого геройства. Да и к чему мне было вмешиваться? Какое мне, в конце концов, дело? Да и какие доказательства?

— Но можно было хотя бы усомниться… Почему вы этого не сделали? В чем причина?

— Мне кажется, она вполне очевидна.

Ричард смотрел на него с недоумением.

— Бог мой, Ричард, нет, вы положительно глупы! Разве я не говорил сейчас, что Джон — глупец донкихотствующий? Но я же не сказал, что он слабохарактерный…