Гордая американка - Бенцони Жюльетта (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗

Делия наслаждалась жизнью. Где бы ни появились две американки, они тут же становились центром изысканной, жизнерадостной компании. Элейн Орсеоло ввела их в венецианское общество, и скоро на подносе, с которым являлся г. номер Делии курьер, не было свободного места от приглашений, что радовало девушку, совсем скоро объявившую, что она влюбилась в этот несравненный город. Итальянцы по природе являются увлеченными почитателями женской красоты. Делия обожала бегать по музеям и лавкам, получая огромное чисто женское удовольствие от встречавших ее повсюду восхищенных возгласов и даже свиста. Ей нравилось, когда на нее оборачиваются, и она глубоко сожалела, что не владеет итальянским – иначе она понимала бы лирические и суеверные дифирамбы, повсюду адресовавшиеся ей: чаще всего здешние господа призывали в свидетели своего экстаза личных и городских покровителей из сонма святых, а то и самого Господа и Святую деву Марию.

Александра пользовалась ничуть не меньшим успехом, однако – это не доставляло ей прежнего удовольствия… То ли дело до встречи на бульваре Мадлен! Она обнаружила, что с той поры мужские восторги кажутся ей пресными и малоинтересными.

Больше всего ей нравилось плавать по неповторимым венецианским улочкам, разлегшись в гондоле, которую она наняла на все время своего пребывания здесь. Неимоверно гордый красотой своей пассажирки, гондольер Беппо уважал ее молчание и говорил лишь тогда, когда она к нему обращалась. После наступления сумерек ему случалось петь, по только в ответ на ее просьбу.

Благодаря ему Александра изучила Венецию, ее улочки, залитые солнцем, которое, отражаясь от полусгнивших фасадов, безжалостно высвечивало нищету человеческого существования, ее окна, за ставнями которых кипели когда-то легендарные страсти, воздушные балкончики, откуда свисали увитые зеленью цветы, узкие, загадочные двери с омываемыми водой порогами, ажурные мостики, перелетающие от дома к дому над медленно скользящими по воде лодками, тяжелыми баржами и остроносыми гондолами, смахивающими на черных меч-рыб. Она знала теперь, как называются вытянувшиеся вдоль Большого канала, словно застывшие в почетном карауле, дворцы; сам Какал начинался у церкви Спасения, купол которой напоминал огромную жемчужину, выступающую из морской пены.

Одна из здешних патрицианских цитаделей заставляла ее сердечко биться сильнее, чем остальные: этот дворец был едва ли не древнее всех остальных. Он был величествен и одновременно изящен, со своими высокими копьевидными окнами, похожими на белые штрихи на мягкой охре стен. На галерее, усыпанной крохотными колоннами, выделялся миниатюрный балкончик; с этой невесомой конструкцией спорил слепой первый этаж, монотонность которого нарушалась всего одной высокой дверью из дуба с железными накладками. С первого же дня Александра знала, что это отчий дом донны Катерины Морозини, герцогини де Фонсом. Элейн Орсеоло, ничего не знавшая об отношениях Жана и Александры, показала его гостье, высказав сожаление, что отсутствует его хозяйка, которую летние толпы неизменно заставляют перебираться на твердую землю, на берега Бренты, где у князей Морозини имелась большая вилла.

– Мне бы так хотелось познакомить вас с ней! Несмотря на свои лета, это женщина несравненной красоты. Между прочим, Жан очень похож на мать.

Миссис Каррингтон мужественно поборола острое чувство сожаления. Так даже лучше. Бог знает, какие чувства охватили бы ее при встрече с этой женщиной, которая возродила бы в ней воспоминания, изгоняемые теперь любой ценой, особенно сейчас, когда до погрузки в Гавре на пароход, который возьмет курс на Нью-Йорк, оставалось еще немало времени.

«Я должна стать самой собой! Должна любой ценой!»

Увы, этой цели было весьма трудно добиться в этом городе из другой эпохи, где не действовал ни один из принципов, на которые она прежде опиралась. Здесь повсеместно говорили о любви, в каждом доме пестовали память о какой-нибудь любовной драме, начиная с Дездемоны и кончая романом Ричарда Вагнера и Косимы фон Бюлов, не говоря уже о бесчисленных похождениях Казановы, страсти лорда Байрона к Терезе Гвициоли, сердечных терзаниях последней кипрской королевы Катерины Корнаро и более свежих, бурных приключениях великой актрисы Дузе и поэта Габриэля д'Аннунцио. У лестницы Гигантов уроженка Филадельфии любила вспоминать того дожа, который стал предателем, спасая любовь, и был за это обезглавлен… И совсем уж неучтенными оставались тысячи влюбленных, целовавшихся и дававших громкие клятвы в гондолах на протяжении долгих веков.

Из всех каменных пор Венеции сочилась любовь, и розовый цвет, в который был окрашен город, напоминал о крови, пролитой здесь ради самого безжалостного из всех богов…

Однако в этот вечер музыка и взрывы смеха гнали прочь morbidezza, которая начинала клубиться над водой каналов с наступлением вечерних сумерек. Эрос забирал у Арлекина маску и мандолину, и веселью предстояло длиться до первых лучей утреннего солнца.

К ступенькам подплыла малиновая гондола с бронзовым лебедем, покрытым позолотой, на носу. В ней прибыл импозантный китайский мандарин с двумя слугами, державшими фонари, и очаровательной дамой в атласном платье цвета цветущего персика, в тиаре из рубинов и роз, водруженной на ее иссиня-черные волосы. Прибывших встретил смех и радостные восклицания. Сердце Александры сжалось, хотя она немедленно узнала князя Контарини. Видимо, ее волнение объяснялось совершенством одежд князя: это был синий атлас, расшитый золотом, черный бархат шапки и сапфировая застежка, удерживавшая павлинье перо. Все померкло перед ее глазами, и она вспомнила заднее помещение в лавке Юань Шаня и принца, пожелавшего защитить ее от бед и, не зная ее, влюбившегося и предложившего ей свой собственный талисман. При этом он ничего не требовал взамен, кроме уверенности, что существо, обладающее столь чистой красотой, останется жить. Теперь человек этот мертв, а на талисман покусился грабитель, унесший с собой, сам того не ведая, и веселое счастье, легкое и неосязаемое, из которого прежде была соткана жизнь молодой женщины. Никогда больше ей не встретится мужчина, способный на столь самоотверженную любовь. Никогда!..

Прикосновение к ее плечу чужой руки заставило ее вздрогнуть. У нее за спиной стоял хозяин дома, над радушной физиономией которого возвышался тюрбан, напоминавший тыкву, украшенную султаном.

– Вас повсюду разыскивают, прелестная красавица! Оставаясь здесь, вы пропустите самые блестящие выезды: французского короля Генриха Третьего, дожа…

– То, что открывается моему взору с этого балкона, и так очень красиво.

– Безусловно, но здесь не хватает праздничной обстановки, сюда не доносится музыка… Все почитатели вашей красоты требуют вас; к тому же Мы приготовили для вас сюрприз.

– Серьезно? Какой же?

– Что это будет за сюрприз, если вы все узнаете пятью минутами ранее? Идемте!

Она подчинилась и погрузилась в буйство красок и мерцания. Гаэтано был прав: гостиные дворца являли собой феерическое зрелище. Под высокими сводами, украшенными фресками, ожили в свете сотен свечей современники битвы при Лепанте [11], не разбирая своих и чужих: доспехи дона Хуана Австрийского соседствовали с тюрбаном кабудан-паши, а прекрасные одалиски не отпускали от себя истинного венецианца. Индийцы, негритянские царьки, японцы и китайцы праздновали братство рас на этом балу, на котором было представлено население планеты, каким оно было в XVI веке.

Элейн вела себя как образцовая хозяйка, которая ни за что не должна затмевать гостей: она выбрала довольно простой наряд из коричневого бархата и белого муслина, как у «Девушки перед зеркалом» Тициана, несколько оживив его фамильными бриллиантами.

– Странная прихоть! – поделился Орсеоло со спутницей. – Ведь ей пришлось придать рыжий оттенок своим белокурым волосам, настолько ей хотелось походить на персонаж с картины великого художника. Стоило мне заикнуться, что я не очень уверен в правильности ее выбора, как она пригрозила, что облачится в «костюм» Венеры с полотна Урбино! Как вам это нравится?