Сердце рыцаря - Брэдшоу Джиллиан (мир книг .TXT) 📗
Жюдикель опустил голову. Его руки впились в ограду так, что костяшки пальцев побелели, но он ничего не сказал. В лесу много волков. У него не было объяснений, почему его сердце мгновенно поверило тому, что это был именно тот. Не будет ни заупокойной мессы, ни похорон – только его частные молитвы за мертвого и его тайный траур.
Недоуменно глядя на него, Мари продолжила:
– Герцог Хоэл поймал этого зверя живым.
Голова Жюдикеля снова резко вскинулась вверх, глаза изумленно округлились.
– Когда собаки его загнали, он бросился к герцогу, – объяснила Мари, все сильнее удивляясь, – и лизнул ему ногу. И герцог оставил его живым и забрал с собой в охотничий дом. Он решил, что этого волка приручили, когда он был маленьким... В чем дело?
Темные глаза священника возбужденно сверкали.
– Ничего. Продолжай.
Мари озадаченно покачала головой:
– Я боялась волков. Мне приснился страшный сон про этого зверя. Когда я проснулась, то пошла посмотреть на него, чтобы увериться в том, что мой сон был неправдой. Волк, которого я боялась, оказался всего лишь испуганным животным, – медленно продолжила она. – Очень красивым зверем. И это – то же самое, что я узнала от Тиарнана. Вы правы, святой отец. Мне не нужно знать, что у него была за тайна. Даже если он был настолько виновен, как кажется его жене, то, что я узнала от него, остается правдой.
Однако Жюдикель ее не слушал.
– А что герцог собирается делать с этим волком? – спросил он.
Она пристально посмотрела на отшельника – и тут к ней пришло понимание.
– Так это ваш волк! – воскликнула она. Но он покачал головой:
– Нет. Нет. Но я знаю, чей это волк. Мари это начало забавлять.
– Он хочет его вернуть? Герцог так им доволен! Ему хочется быть единственным человеком, которому удалось приручить волка.
– Он имеет на него больше прав, чем кто бы то ни было, – осмотрительно заявил Жюдикель. Он оглянулся на небольшое распятие, висящее на стене. – Кажется... предопределенным, что он попал к герцогу и герцог проявил к нему милосердие.
Лицо отшельника внезапно озарилось удивительно ясной улыбкой. Впервые после его провала в Таленсаке он почувствовал надежду. Тиарнан в безопасности, и его принял прежний сюзерен. Пусть он принят как зверь, но по крайней мере он снова оказался среди людей и защищен от безжалостного преследования со стороны врагов. Это казалось настолько чудесным, что Жюдикель почти поверил в то, что когда-нибудь снова услышит голос своего приемного сына. Все его существо благодарно рванулось к небесам.
– Он хороший волк, да? – спросила Мари, начиная ответно улыбаться. – Как прежний владелец его лишился?
– Кража, – ответил Жюдикель. – Грустная история о Краже и предательстве. Я очень рад слышать, что это сущест во в безопасности. Я тревожился за его владельца.
– Но он не хочет получить его обратно?
– Герцог имеет право оставить его у себя. Спасибо тебе, дочь моя.– Улыбка Жюдикеля светилась глубокой радостью. – Ты принесла мне известие об ответе на молитву.
– И вы не будете пересказывать чьи-то откровенные слова, – сказала Мари, тоже улыбнувшись. – Понимаю.
Жюдикель обратил внимание на светлую теплоту её глаз, встретившихся с его собственными, и ощутил олну симпатии к ней. Он видел, как она с трудом шла к своему новому пониманию, и отнюдь не хотел отнестись к нему пренебрежительно, так что теперь счастлив был видеть, что она простила его невольную обиду. И внезапно он попытался представить себе, что бы сделала Мари, узнай она ту тайну, тень которой сломила Элин. Отшатнулась бы в ужасе, как Элин? Холодно осудила бы? Или... возможно ли, чтобы эта женщина, победившая свои кошмары, все поняла?
Жюдикель протянул руку через ограду и поймал Мари за руку. Ему очень хотелось дать какой-то ответ, пусть даже неточный, на тот вопрос, с которым она пришла к нему. Он был не настолько наивен, чтобы поверить, будто она смиренно приняла его отказ и больше не испытывает мучительного желания знать правду. Она любит Тиарнана – любит сильно, иначе слова Элин так не взволновали бы ее. И он вдруг почувствовал, что может довериться ее суждению.
– Дочь моя, – сказал он, – мне хотелось бы, чтобы ты вынесла суждение относительно той тайны, о которой я тебе рассказал.
Она сдвинула брови.
– Я не могу судить о тайне, которую не знаю.
– Тогда суди по своим страхам и страхам леди Элин, насколько ты их знаешь. Это будет достаточно точно. И когда ты вынесешь свое суждение, дай мне знать, потому что я приму твое решение там, где не могу положиться на мое собственное. А тем временем я стану молиться, чтобы Господь наш Иисус Христос руководил тобой.
– Ну и каков он оказался, этот святой отшельник? – спросил Тьер, когда они уже ехали обратно по реннской дороге.
Минуту Мари молчала, а потом покачала головой:
– Он очень странный.
– Ну, так они и должны быть странными. Я имею в виду – святые люди. Если бы они были простыми респектабельными людьми, никто бы их всерьез не принимал.
Она засмеялась:
– Тебе следует стать святым.
– Может, и следует. Я отращу волосы, отпущу бороду до колен, оденусь в лохмотья и стану жить в лесной хижине, обзывая всех приходящих грешниками. И в особенности женщин, зато, что они такие очаровательные.
– Несправедливо! Отец Жюдикель был чисто выбрит и очень вежлив. А еще он сказал, что в одном вопросе поставит мое суждение выше своего.
– Вот как? Умно с его стороны. Клянусь святой Анной, он сильно поднялся в моем мнении. В этот Великий пост обя-зательно принесу милостыню в часовню Святого Майлона.
– А еще отец Жюдикель сказал, что знает, кто приручил герцогского волка, – сообщила ему Мари.
– Правда? Значит, возвращения милого маленького Изенгрима кто-то ждет?
– За этим стоит какая-то история, которую он не захотел мне рассказывать. Изенгрима предательски украли у его владельца. Но отшельник решил, что герцогу следует оставить его у себя.
– Значит, этот зверь останется при дворе?
– Мне он показался очень милым волком.
– Думаю, мертвым он был бы еще милее. Когда он бросился на герцога во время охоты, я так испугался, что... Прошу прощения. Я подумал: я устраиваю герцогу первую настоящую охоту, а он берет и все портит, дав себя убить!
– Но этого же не случилось.
– Да. Но он сердится на меня за эту историю с «не позволю». Он постоянно всем про это рассказывает. Как мне жаль, что я употребил это слово!
Мари улыбнулась:
– Тьер, неужели ты не понял, что ты его просто восхитил этим?
– Да? – изумленно вопросил Тьер. Он секунду подумал, а потом вдруг разулыбался. – Господи, похоже, ты права!
Когда они добрались до Ренна, было уже очень поздно и снова пошел дождь. Они оставили лошадей в конюшне и поспешно поднялись по лестнице замка, прошли через комнату охраны и попали в зал. В огромном помещении было темно: там горел только огонь в центральном очаге. Весь пол был занят спящими рыцарями. Отряд герцога вернулся уже давно. Мари прощалась с Тьером, когда из внутренней двери зала вышел слуга и сказал ей, что герцог желает поговорить с ней и ждет ее у себя в покоях.
Недоумевая, Мари поднялась по лестнице мимо галереи к личным покоям герцога и герцогини и постучала в дверь.
Хоэл сам открыл ей и жестом пригласил войти. Эта комната, служившая гардеробной и кабинетом, была у него с герцогиней общая, так что Мари и прежде в ней бывала. Авуаз и сейчас находилась в ней – сидела за столом у окна. Канделябр с тремя свечами, стоявший рядом с ней, освещал комнату, в камине догорали алые угли. Мари с радостью заметила, что Изенгрим – на всякий случай в наморднике – сидел на цепи в дальнем углу. Мирри свернулась рядом с ним. Хоэл и Авуаз пришли к компромиссу относительно содержания нового любимца.
– Мари, милая, – сказала Авуаз, с хриплым вздохом поднимаясь на ноги, – по возвращении домой нас ожидало письмо, в котором оказались дурные известия, касающиеся тебя.
