Прекрасная монашка - Картленд Барбара (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
Аме вдруг сильно побледнела, словно ее внезапно охватила слабость, а потом, прежде чем поняла, что ей необходимо на что-нибудь опереться, чтобы не упасть, Хьюго подхватил ее на руки и помог сесть в кресло.
— С вами все в порядке, Аме? — спросил герцог.
Голос его был тихим и ласковым, Хьюго успел заметить, как что-то вдруг изменилось в выражении его глаз, и был изумлен, осознав, что во взгляде Себастьяна прочитал нежность.
— Да, монсеньор.
Аме подняла на него глаза:
— Я боялась до отчаяния, думала, что никогда не убегу и когда умру, вы могли бы поверить той лжи, которую они вам могли бы поведать обо мне.
— Что с вами сделали? Где вы были все это время? — спросила Изабелла, сидя в кресле.
Но казалось, что ни герцог, ни Аме ничего не слышала. Они продолжали смотреть в глаза друг другу, и сияние глаз девушки, вызванное обретенным счастьем, отражалось в глазах Себастьяна.
— Я все время думала о вас, монсеньор, — говорила Аме. — И хотела быть такой же смелой, как вы. Я знала, что вам было бы стыдно за меня, если бы я начала рыдать и молить о пощаде, поэтому я молчала, хотя внутри меня жил страх, переполнял ужас, который мог заставить меня закричать и делать такие вещи, которые я никогда бы не сделала при обычных обстоятельствах. И только воспоминания о вас, монсеньор, и о вашей храбрости позволили мне уберечь себя от бесчестья.
— Вы не ранены? — поспешно спросил герцог.
— Теперь, когда я вернулась к вам, со мной уже ничего не случится, — ответила Аме.
Казалось, последние слова замерли на устах девушки.
На самом деле ей можно было бы и не отвечать. Глаза Аме и Себастьяна и так говорили все, что им нужно было знать друг о друге. Удары сердца девушки отзывались ударами сердца в груди его светлости, руки были сплетены.
Теперь во всем мире они были одни и ничто вокруг не существовало. Обо всем остальном они забыли: и о страхах девушки, и об опасностях, через которые ей пришлось пройти, о ее внезапном появлении в этом особняке, об Изабелле и Хьюго, молча взирающих на них. В этом мире для них остались только солнечный свет, теперь более ослепительный, более золотистый, чем когда-либо прежде, и упоение блаженством, охватившим девушку и герцога.
Долго стояли Аме и Себастьян словно зачарованные, им казалось, что они одни во всей Вселенной и время вдруг остановилось; мужчина и женщина, соединенные величайшей силой на небесах и на земле — силой любви.
И лишь голос Изабеллы вернул их к реальности.
— Ваше платье, Аме! — воскликнула она, будто только сейчас заметив состояние наряда девушки. — Что вы с ним сделали? Вы что же, лежали в нем на земле? Оно такое грязное, советую вам подняться вместе со мной наверх и сменить ваш наряд на что-нибудь более подходящее.
— Нет, нет, сначала давайте послушаем рассказ Аме о том, где она была, — возразил Хьюго, но Изабелла решительно покачала головой, не соглашаясь с ним:
— Наша девочка устала до изнеможения. Позвольте же ей сначала переодеться и чего-нибудь поесть, а потом уже она все нам расскажет.
Медленно, с трудом Аме оторвалась от Себастьяна.
— Мне так много надо рассказать вам, мадам и месье Хьюго, — сказала она, повернувшись к Изабелле, — но я была бы очень признательна, если бы вы позволили мне перед этим что-нибудь поесть. За весь прошедший день у меня во рту не было ничего, кроме куска черствого хлеба.
Честно говоря, я очень хочу есть.
— Боже правый, ничего не ела! — повторила Изабелла слова Аме. — Бедная моя! Тогда, конечно, прежде всего вам обязательно надо поесть. А платье может подождать, хотя боюсь, что оно настолько грязное, что обязательно запачкает кресло.
Девушка уселась за стол, и хотя, по ее же собственным словам, была ужасно голодна, ела она с трудом, ограничившись несколькими кусочками омлета и глотком кофе. Она поискала глазами герцога, тот подсел к столу, молча глядя на девушку, погрузившись в собственные мысли.
Хьюго внимательно смотрел на девушку и герцога, понимая, что на тот вопрос, который леди Изабелла задала его светлости непосредственно перед появлением Аме в этой комнате, можно дать однозначный ответ уже сейчас, не дожидаясь, пока Себастьян произнесет хоть слово.
Когда девушка закончила свой завтрак и поставила чашку на стол. Изабелла обратилась к ней:
— Ну все, меня снедает любопытство, очень долго длится ваше молчание. Вы обязательно должны сейчас же рассказать нам, что с вами случилось, или заявляю, что у меня начнется приступ меланхолии, потому что силы мои на исходе.
Аме рассмеялась:
— Не хотите, чтобы я сначала переоделась, а потом уже приступила к своему рассказу? — Видя, что Изабелла уже готова что-то ответить, поспешно добавила:
— Нет, нет, мадам, я пошутила. Конечно, вам хочется поскорее узнать о моих приключениях, вам будет интересно.
— Интересно! — воскликнула Изабелла. — Ну и слова вы нашли, моя милая. Всю ночь меня терзали ужасные предчувствия. А в это время Себастьян ходил по самым злачным местам Парижа, пытаясь отыскать ваши следы.
Да что там говорить, ведь он вернулся буквально за минуту до вашего появления здесь.
— Неужели это так? — спросила Аме.
— Да, все правильно, — ответил герцог.
— Тогда вы наверняка в конце концов нашли бы меня и сами! — воскликнула девушка. — Как было бы чудесно, если бы вы освободили меня оттуда!
— Какая разница, — проговорил герцог, — главное, что вы вернулись домой. Ну а теперь расскажите нам, что с вами приключилось в ту ночь.
Все так же сидя за столом, девушка приступила к рассказу о своих злоключениях. Она поведала им, как была обманута тем господином в садах Трианона, посажена в карету Франсуа и еще каким-то человеком. Потом девушка рассказала о маленьком Жане и его матери, Рене, и как в самый последний момент в лачугу явился Франсуа и сообщил о том, что девушку должны будут убить в эту ночь, а ее тело потом выловят из Сены с отвратительным памфлетом, зажатым в кулаке.
Когда Аме начала рассказывать свою историю, Изабелла вскрикивала от ужаса, но потом, когда девушка рассказывала о новых бедах, постигших ее, ни один из трех слушателей уже не издавал ни звука. Они молча, неотрывно следили за каждым словом ее рассказа, а когда она закончила описывать последнее появление в лачуге Франсуа и его решение убить девушку, в комнате воцарилась тяжелая, гнетущая тишина.
— Когда я увидела памфлет и то, что было на нем изображено, то испытала такое потрясение, что решила покончить с собой, — рассказывала Аме. — Но потом я поняла, что на самом деле просто испугалась грозящей опасности!
— Как все это отвратительно, жестоко и низко! — еле слышно прошептал Хьюго.
— Когда я окончательно поняла, что должна буду скоро умереть, — продолжала свой рассказ девушка, — меня охватил неописуемый страх. Все казалось еще более ужасным, потому что эти люди — Франсуа и Рене — говорили о предстоящем убийстве, как о совершенно обычном, повседневном деле. Они могли бы точно так же решать, куда бы им деть дохлую кошку. Я для них абсолютно ничего не значила. Франсуа отдали четкий приказ, и этот приказ заставлял его действовать соответствующим образом.
У меня появилось желание, — говорила Аме, — кричать и плакать, упасть на колени и молить этого человека оставить мне жизнь. Но потом поняла, что, даже поступив таким образом, я ничего не добьюсь — мое существование не имело для этого человека никакого значения. Я была ненужной и нежелательной вещью, от которой ему требовалось как можно быстрее избавиться, мусором, который надо было выбросить из дома.
Усилием воли я заставила себя сидеть и молчать; затем Франсуа потянулся и зевнул, — продолжала Аме. — Он сказал: «Пора спать». После этих слов Рене кивнула в мою сторону и спросила: «А с ней что будем делать?»
Франсуа встал и, проговорив: «Закончим на рассвете», поднялся по приставной лестнице наверх, в мансарду.
Я слышала, как он устраивался там на полу, — рассказывала девушка, — а потом, подождав немного, Рене задула свечу и последовала за мужем. У меня появилось непреодолимое желание позвать эту женщину и упросить ее, чтобы она освободила меня. Но я понимала, что, как бы ни молила Рене, какие бы слова ни говорила ей, — все будет бесполезно. Я осталась внизу в полном одиночестве, если не считать полчищ крыс, которые вылезли из своих нор и скребли пол; я даже чувствовала, что некоторые из них осмеливаются бегать прямо по моим ногам.
