Любовь и гром - Линдсей Джоанна (лучшие книги .txt) 📗
Они одновременно подумали о Филиппе Мариво — Кольт с удовольствием от того, что больше не придется нюхать блюда, приготовленные на французском вине, Джослин — с сожалением.
— Я и так тощая, — пожаловалась она. — А теперь вообще превращусь в щепку, когда мы доберемся до места.
У него хватило наглости засмеяться. Но, подумав еще, Джослин пришла к неожиданному для себя выводу: ей даже нравится мысль, что он будет заботиться о ней. Защищать, кормить и делать все, что потребуется. Звучит заманчиво.
Глава 37
Они скакали всю ночь по проезжей дороге, чтобы поберечь лошадей. В какой-то момент Джослин спросила, когда же они остановятся, чтобы немного поспать, и услышала в ответ, что остановки не будет до следующего вечера. Так как она уже устала, а до рассвета было еще далеко, Джослин чуть не повернула обратно.
Но тут ей пришло в голову, что Кольт скорее всего устраивает ей проверку. Должно быть, он даже поспорил сам с собой, как скоро она начнет жаловаться на что-нибудь.
Конечно, она вовсе не обещала не жаловаться. Доведись ей дать столь опрометчивое обещание, она бы, безусловно, ни за какие сокровища мира не открыла рта, чего бы ей это ни стоило во время путешествия. Но по зрелом размышлении она решила, что расстраивать его планы — единственное развлечение, доступное ей в ближайшем будущем. И потому она не станет жаловаться, даже если умрет от усталости.
На рассвете они ненадолго остановились, чтобы дать отдых лошадям. Джослин надеялась заодно и позавтракать, но Кольт лишь вытащил пару тонюсеньких ломтиков вяленой говядины из седельной сумки и велел ей их жевать. Она попыталась. Правда, попыталась. Но у этих американцев, должно быть, зубы значительно крепче, чем у герцогинь. В конце концов она сунула эту штуку в рот, как сигару, и сосала ее все утро.
К полудню Джослин сняла накидку. Не то чтобы день был уж очень теплым, но заданный Кольтом темп требовал определенных усилий, а в горах, через которые они ехали, почти не было ветра.
Они сделали еще одну остановку, и снова ради лошадей. Сэр Джордж явно переносил путешествие лучше Джослин. У нее затекла спина, мышцы болели. Нога, которую она свесила через седельный крюк для равновесия, немела постоянно. Джослин ей позавидовала. Она так устала, что едва не засыпала на ходу. Будь Сэр Джордж менее быстрым скакуном, она скорее всего уже заснула бы.
А по Кольту было вовсе не заметно, что он провел всю ночь в седле. Ни разу он не покачнулся, не повел плечами, чтобы снять напряжение. Голова его ни разу не склонилась на грудь. И в животе у него, судя по всему, не урчало в отличие от нее.
Вскоре после полудня она получила пару бисквитов и фляжку с водой, которую он разрешил ей оставить себе. Если бисквиты не утолили голод, то вода по крайней мере на некоторое время успокоила желудок. Кольт ехал то рысью, то шагом, давая лошадям передышку, временами на короткое время переходил в галоп, затем на пару миль — снова на шаг, и опять — на рысь. И в один из периодов езды шагом Джослин заснула.
Ее разбудила громкая ругань и стальной захват под грудью.
— Господи, женщина, ты что, хочешь убить себя? Стальным кольцом на талии оказалась рука Кольта. А за спиной у нее — подушка в виде его груди. Джослин немедленно воспользовалась этим, даже не удосужившись подумать, каким образом оказалась в таком положении.
— Что-нибудь случилось? — зевая, спросила она.
— Ты начала падать.
— Извини. Должно быть, задремала, — пробормотала она и тут же стала засыпать снова.
— Извини? У тебя не хватило мозгов сказать, что не можешь больше?
Сквозь дрему Джослин пыталась сообразить, чего он так орет.
— Хорошо-хорошо, я больше не могу.
— Упрямство, вот что это такое, — услышала она его ворчание. — Чистой воды упрямство.
Но ей было совершенно все равно, что он под этим подразумевает. Он ослабил свою хватку вокруг ее талии, наклонился, перекинул ее ногу через седло и откинулся назад, чтобы она устроилась, как в удобном кресле. Теперь ее ступни лежали на его ногах, поэтому она полностью расслабилась и даже не почувствовала, как с нее сняли шляпу и вытащили из волос шпильки. Она уже снова дремала.
Но заснула Джослин не очень глубоко, потому что когда лошади снова побежали быстрее, она это заметила.
— Мы что, не будем останавливаться?
— А зачем?
— Чтобы поспать, разумеется.
— Я думал, ты и так спишь.
— Я имею в виду нас обоих. Ты тоже всю ночь не спал.
— Мне не нужно, но я забыл, что это нужно тебе. Так что давай, спи, я тебя не уроню.
Долго уговаривать Джослин не пришлось. К тому же так было гораздо удобнее, чем на твердой земле.
Кольт знал с точностью до секунды, когда она провалилась в глубокий сон. Его тело словно получило сигнал, что теперь он может трогать ее. Но он не стал. Сознание того, что теперь она полностью в его власти, позволяло ему пока проявлять терпение. Она принадлежит ему как минимум на целую неделю. Он об этом позаботился.
Умиротворенность, вызванная принятым решением, до сих пор изумляла его. Он так долго боролся со своими инстинктами, как и со своим вожделением, что царившее в нем смятение стало уже казаться нормальным. Пожалуй, ему стоило проиграть битву раньше. Он сам вверг себя в ад, и чего ради? Незачем было ходить вокруг да около того факта, что он хочет Джослин Флеминг. Белые женщины по-прежнему вызывали у него отвращение, но герцогиня, должно быть, исключение.
Его все еще беспокоило, что она использовала его, желая расчистить путь другому мужчине. Но он позаботится о том, чтобы она заставила его позабыть об этом. Он хорошо помнил, как быстро она переключилась на Драйдена. Но еще до конца недели она и имени этого ублюдка помнить не будет.
Глава 38
Во сне она испытала оргазм. И мгновенно проснулась, еще вздрагивая. Блаженная истома разливалась по всему телу, а она и понятия не имела, что ей снилось, хотя нетрудно было догадаться.
Джослин с удовольствием потянулась, зевнула — и поняла, что едет на лошади. Глаза ее широко распахнулись, чтобы сделать еще целый ряд сногсшибательных открытий. Солнце клонилось к закату. Лошадь неторопливо бежала рысцой сама по себе, а поводья были намотаны на луку седла. Жакет Джослин расстегнут, блузка тоже. Кружевная рубашка с правой стороны спущена ниже груди, и розовый холмик освещают лучи заходящего солнца. Но это еще цветочки! Юбка задрана по самые бедра, обнажая ее совсем не по-дамски раскинутые по обе стороны седла ноги. А между ног…
— Кольт Сандер!
— Давно пора проснуться.
— Немедленно убери руку!
— Ей и там хорошо.
— Меня совершенно не интересует…
— Прекрати шуметь, герцогиня, или мы останемся без ужина. Ты и так уже распугала все зверье на мили вокруг.
Нет, вы посмотрите — она готова взорваться от негодования, а он кормит ее ленивыми шуточками!
— К дьяволу ужин! Ты не смеешь… Он снова прервал ее:
— Уже посмел. И оставь в покое блузку. Я чертовски долго ее расстегивал, и мне гораздо больше нравится так, как есть.
Поскольку она не послушалась, он еще глубже погрузил в нее палец. Она испустила тихий стон, но он так и не понял — удовольствия или протеста. Она тоже, но в конце концов оставила в покое блузку и вцепилась ему в бедра.
— Так гораздо лучше, — прошептал он ей на ухо. — Все еще хочешь, чтобы я убрал руку? — Она промолчала. — Тебе ведь понравилось, да?
Она снова не ответила, но спина ее прогнулась, голова откинулась назад, пальцы судорожно сжимали его бедра. Воспользовавшись тем, что она вытянула шею, он осторожно прихватил кожу зубами, отчего по телу Джослин пробежала волна сильнейшего возбуждения. Его рука, до этого обнимавшая ее за талию, легла на обнаженную грудь. Сосок уже затвердел и жаждал прикосновения. Кольт немного подразнил его, прежде чем его ладонь начала крепко сжимать и поглаживать ее грудь массирующими движениями. Затем он обнажил вторую и одарил такой же одурманивающей лаской. А пальцы его второй руки меж тем медленно двигались…
