Проклятие королевы фей - Медейрос Тереза (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
Неужели это голос Холли?
— Замолчи немедленно! — крикнул Остин, с обезумевшим видом озираясь по сторонам.
Винифрида поспешно выскользнула вон, словно внезапный приступ сумасшествия, обрушившийся на ее господина, мог оказаться заразным.
В одном его отец прав, мелькнула у Остина безумная мысль. После всех мерзостей о своей матери, в которые он верил, он должен сгореть со стыда. Но вместе с раскаянием пришла последняя отчаянная надежда.
— Проклятие… — прошептал Остин.
— Все это вздор, сынок! — кивнул отец. — Никакого проклятия никогда не было. Было лишь пророчество, которое воплощали в жизнь те глупцы, что верили в него. Красота никогда не губила рода Гавенморов. Они сами навлекали несчастье на себя и на женщин, имевших глупость полюбить их.
«По собственной воле я никогда не покину тебя», — явственно прошептала Холли, пощекотав теплым дыханием ему щеку.
Остин схватился за стол, внезапно почувствовав головокружение. Неважно, слышат ли ее остальные, ибо в его ушах правда гремела оглушительно, как звон колокола кафедрального собора. Не Холли предала его, а он предал Холли, поверив не в силу любви, а в древнее проклятие. Если она решит найти утешение в объятиях другого мужчины, то произойдет это лишь потому, что ее вынудил к этому не верящий в нее муж.
В ушах Остина звучало пение Холли — пробирающий душу гимн веры в завтрашний день, и он, схватив плащ, бросился к лестнице.
Но прежде чем он добежал до двери, она распахнулась. Остин вздрогнул, порыв ветра бросил ему в лицо струи дождя. В залу, шатаясь, вошел мужчина, но если бы не пронзительный крик Винифриды, Остин, возможно, и не узнал бы его.
Глаза Кэри были едва видны на распухшем, разбитом лице. Правая щека была рассечена, левая рука болталась, вывернутая из сустава. Другая рука зажимала грудь, прикрытую промокшими насквозь клочьями разорванной рубахи.
Остин подхватил едва стоящего на ногах оруженосца.
— О боже, что случилось?
Кэри попытался было заговорить, но слова, произнесенные растрескавшимися, запекшимися губами, были совершенно неразборчивы. Глухо застонав, оруженосец, протянув здоровую руку к поясу, достал свернутый пергамент. Остин передал Кэри в заботливые руки его родителей и лишь после этого развернул мятый свиток.
Не послание, выведенное изящным почерком, не грубая карта местности и даже не зловещёе ржаво-бурое пятно, испачкавшее пергамент, привели его в бешенство. В глазах Остина все поплыло, когда он увидел шелковистый, черный, как соболий мех, локон.
30
Холли беспокойно металась по тесной комнате в башне.
Вместо величественной кровати под шелковым балдахином под узким окном на полу валялась изъеденная крысами подстилка. Вместо изящного рукомойника — лохань с солоноватой водой, предназначенной для мытья и питья, стоящая на голом деревянном полу. В обвалившемся очаге — тощая мышь, жадно набросившаяся на ломоть заплесневелого хлеба, поданного Холли на завтрак, обед и ужин. Тюремщик лишил молодую женщину даже общества Элспет. Причитающую няньку сразу же увели куда-то, как только шайка прибыла в свое логово.
Когда на небе взошла тусклая луна, Холли пришлось приложить большие усилия, чтобы не смотреть на ржавые кандалы, прикрепленные железными скобами к стене напротив окна. Холли была рада, что Эжен не заковал ее, но кандалы приводили ее в ужас.
Устав расхаживать по комнате, Холли, опустившись на колени, принялась выковыривать вокруг правого наручника растрескавшуюся известь, не обращая внимания на ущерб, наносимый этим своим ногтям.
— Надеюсь, вам нравится здесь, миледи?
Услышав этот приторный протяжный голос, Холли вскочила на ноги. В дверях, прислонившись к косяку, стоял Эжен, и улыбка несколько смягчала его хищное лицо.
— По бессвязным рассказам священника, — продолжал де Легге, — я понял, что в Гавенморе вы располагали приблизительно такими же удобствами.
Холли присела в реверансе.
— О нет, сэр. Там мы довольствовались лишь заплесневелыми корками, которые нам давали два раза в неделю. И крысы в Каер Гавенморе гораздо крупнее.
Шагнув в комнату, Эжен закрыл за собой дверь.
— Какая досада. Придется мне спуститься в подземелье и посмотреть, что там можно найти.
Холли едва сдержалась, чтобы не отшатнуться при его приближении. Барон впервые почтил ее своим посещением с тех пор, как захватил в плен три дня назад, и Холли сомневалась, что от его прихода следует ждать чего-либо хорошего, хотя и без того будущее ей рисовалось в довольно мрачных красках.
Вдвойне труднее оказалось не вздрогнуть, когда Эжен коснулся ее шеи, проводя пальцем по бледным кровоподтекам, еще виднеющимся на нежной белой коже.
— Вынужден признать, что ваш муж не знает, как обращаться с женщинами такой редкой красоты. Если бы вы согласились стать моей женой, я украсил бы вас бриллиантами и жемчугами, а не синяками и ссадинами.
Холли сдержала готовые сорваться с языка пылкие слова в защиту Остина, испугавшись, что подобное проявление чувств лишь сильнее разожжет ненависть Эжена к ее мужу. Вместо этого она предпочла направить его ненависть на себя.
— Я никогда не соглашусь стать вашей женой. Даже если вы убьете моего мужа и всех остальных мужчин на земле.
Эжен медленно сжал руки на ее горле; Холли едва удержалась, чтобы не вцепиться в них ногтями. Она еще хорошо помнила неожиданно сильную хватку Риса Гавенмора.
Барон, разжав руки, уронил их.
— Мне неприятно разочаровывать вас, миледи, но я забираю назад свое предложение взять вас в жены. Вы, несомненно, понимаете, что прелести ваши сильно потускнели, после того как вы щедро поделились ими с этим варваром. Вы больше недостойны быть моей женой.
— Какое вероломство! Когда вы впервые увидели меня — мне тогда было двенадцать — не вы ли пали предо мною на колени, целуя рукоять меча и давая клятву в вечной преданности?
Эжен ухмыльнулся.
— Мне просто хотелось заглянуть тебе под платье.
— Этой возможности вы лишены до сих пор. Его ухмылка стала еще отвратительнее, а голос вкрадчивее.
— Ждать осталось совсем недолго. Уверенность Холли была поколеблена.
— Но вы же только что говорили, что я больше недостойна вашего внимания.
— Я сказал, что отныне ты не нужна мне в качестве жены. Спать с тобой — это дело совсем иное.
Холли непроизвольно отступила назад.
— Дорогая, ничего не бойся. Я понимаю, что после неуклюжих ласк валлийского дикаря этот процесс пугает тебя, но обещаю, у меня такой опыт в этом деле, что скоро ты будешь молить меня о том, чтобы я прикоснулся к тебе.
Холли еле подавила желание высмеять самоуверенность барона. Перед ее глазами мелькнула картина: Остин, опускающийся на нее, нежно и властно овладевающий ею.
Она выпрямилась в полный рост.
— От вас я приму лишь одно благодеяние, сэр: верните мне свободу.
Улыбка Эжена погасла.
— Если вы будете продолжать упорствовать, миледи, то скоро будете молить не о свободе, а о пощаде.
Когда дверь захлопнулась за ним и загремел засов, мужество покинуло Холли. Колени ее предательски подогнулись, и она, опустившись на пол, натянула на плечи покрытое плесенью покрывало. В непривычно узкую прорезь окна поползли ночные тени. Но теперь у Холли не было ни зажженных свечей, чтобы прогнать их, ни Остина, который держал бы ее в своих объятиях до тех пор, пока дрожь не утихнет.
Рыцарь гнал своего скакуна через древний лес, как за восемь столетий до этого мчался его далекий предок.
На земле, покрытой толстым слоем мха, лежала пятнистая сеть, сотканная из лунного света и теней, но рыцарь безжалостно вонзал во взмыленные бока коня золоченые шпоры, не желая замедлять опасную гонку. Верное животное фыркало, шумно раздувая ноздри, затем напряглось, подавшись грудью вперед, пытаясь выиграть еще дюйм.
В прежние времена феодал, носящий фамилию Гавенмор, имел бы под своим началом могучее войско вассалов, но с Остином были лишь быстрота и честь. Он молил бога о том, чтобы они помогли ему в схватке с таким хитрым и коварным противником, как Эжен де Легге, барон Монфор.
