Невеста принца - Миллер Линда Лаел (прочитать книгу .TXT) 📗
Джосия возмущенно фыркнул.
— Жаль, говоришь? — огрызнулся он и указал на человека, лежавшего по другую сторону от Тома. — Скажи это бедняге Гарри, на котором живого места нет. Уж он-то горевать не будет.
Анни нахмурилась.
— О чем ты?
— О том, — повысил голос Джосия, невзирая на яростный протест Тома, — что Гарри носит следы от кнута Сент-Джеймса на всем своем теле. А знаете, почему? Потому, что прежний принц сделал ребенка его дочери и утопил его в ручье, как бездомного котенка. Вина Гарри была в том, что он попытался спасти малыша, но замочил роскошные одежды его высочества.
Анни опять почувствовала слабость в коленях и постаралась собраться с силами.
— Прежний принц, должно быть, был ужасным человеком, — признала она. — Но Рафаэль порядочный и справедливый. Он никогда не сделает ничего подобного.
Джосия упрямо пожал плечами и проговорил:
— Грехи отцов…
Инстинктивно Анни прижала руку к своему животу. Если грехи передаются от поколения к поколению, то и хорошее тоже передается… Своему сыну или дочери Рафаэль передаст в наследство честь, гордость, храбрость.
В глазах Тома, когда он перевел взгляд с лица Анни на ее руку и обратно, промелькнуло нечто похожее на понимание, а потом на жалость.
Анни, не в силах терпеть, выскочила из лазарета. В первый раз с тех пор, как она определила себе роль сиделки, она уклонилась от выполнения своего долга.
Двор уже опустел, только зловещая виселица оставалась по-прежнему на месте.
Анни с радостью сожгла бы ее, но знала, что это ничего не решит.
Она прошла мимо виселицы, потом пересекла деревню, которая сегодня казалась вымершей, и направилась к пригорку на кладбище. Здесь, радом с другими Сент-Джеймсами, была похоронена жена Рафаэля, принцесса Джорджиана. Анни не остановилась возле ее могилы, она обогнула холм и пошла туда, где хоронили менее значительных персон.
В стороне шестеро солдат предавали земле своего мятежного товарища Питера Мэтленда. Их лица были сосредоточены и угрюмы, и Анни не поняла, переживают ли они из-за смерти этого человека. Рядом возвышался холмик сырой земли, под которым лежал Джереми Ковингтон.
Анни почувствовала легкий озноб. Так много смертей, а ведь это, скорее всего, только начало.
Один из солдат посмотрел на нее.
— Вам что-нибудь нужно, мисс? — спросил он почтительно, но не без раздражения в голосе.
Сначала Анни смутилась, но потом поняла, что она здесь чужая. Не надо было лезть, куда тебя не звали.
Она покачала головой и повернула обратно.
В субботу утром ненавистная виселица была частично разобрана и вынесена на задворки, подальше от взоров приехавших на свадьбу гостей. В общем-то, уныло подумал Рафаэль, стоя у окна своего кабинета, им наплевать на виселицу.
— Рафаэль!
Он обернулся на звук негромкого женского голоса и улыбнулся, увидев Федру, которая выглядела слишком юной для невесты. Он помнил ее с косичками и ободранными коленками, хотя виделись они редко, так как он почти всю свою жизнь прожил в Англии.
Рафаэль протянул к ней руки, и она бросилась к нему в объятия, крепко обхватив его за шею. Отчаянно вцепившись в него. Он поцеловал ее в темную макушку, и она посмотрела ему в глаза.
— Ты сегодня выходишь замуж, — зачем-то сказал он.
Весь замок гудел от приготовлений к пышному торжеству.
Чуть поколебавшись, она с неясной улыбкой подтвердила:
— Да.
Он пригладил ее прекрасные волосы.
— Я знаю о твоих сомнениях, — мягко проговорил Рафаэль, — но Чандлер хороший человек, и он позаботится о тебе.
Федра кивнула. Ее глаза лихорадочно блестели, щеки пылали.
— Я буду в безопасности и счастлива, — отведя взгляд, сказала она. Потом усилием воли вновь посмотрела на Рафаэля. — Я хотела сказать, что люблю тебя, хотя мы всегда были далеко друг от друга, и мне совсем не хочется оставлять тебя здесь.
Рафаэль улыбнулся.
— Не мучай себя, дорогая, особенно в такой замечательный день. Поверь, есть кое-что похуже, чем покорность судьбе.
Хорошенькое личико Федры исказилось от бессильной ярости.
— К черту судьбу, — взорвалась она. — Будь я посильнее, я бы стукнула тебя как следует и вытащила из этой каменной гробницы.
— Увы, — остановил ее Рафаэль.
Она поникла и стала совсем маленькой.
— Увы, — повторила она. — Я не сильная. Но ты можешь хотя бы обещать, что постараешься выжить?
— Нет, — не стал он кривить душой. — Но я могу обещать не делать глупостей. Этого достаточно?
Ее ответ прозвучал как эхо прежнего ответа Рафаэля.
— Увы, — ответила она. — Но, боюсь, на большее мне не приходится рассчитывать. — Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. — Помни, Рафаэль, я всегда буду твоей верной подданной. И мой красивый жених.
Рафаэль нахмурился. У него с сестрой никогда не было разговора ни о чем подобном, да и с ее будущим мужем тоже. Почему же в этот радостный день она не нашла ничего лучшего, как торжественно клясться ему в верности?
Не стоит спрашивать, подумал он, улыбнувшись. Федра — женщина, а женщины — таинственные создания. У них сплошные неожиданности и секреты.
В королевской спальне стоял запах, как от свиных помоев, однако травы свое дело сделали. Золотисто-рыжие волосы Анни стали темно-каштановыми. Под свадебной фатой они ее не выдадут.
Дай Бог.
— Ужасно пахнет, — возмутилась Анни, поворачиваясь на стуле и глядя в озорные глаза Федры. — Нам повезет, если мистер Хэзлетт не отменит из-за этого венчание.
Федра рассмеялась.
— Не отменит, — успокоила она. — Чандлер рассчитывает на мое имущество. Он все стерпит, даже если от меня… от тебябудет пахнуть, как в курятнике.
Позднее мисс Ренденнон с шестью помощницами внесла в комнату Федры роскошное подвенечное платье. Притаившись за складной ширмой, Анни наблюдала, как платье аккуратно кладут на кровать принцессы, и ощутила странное возбуждение при мысли о том, что скоро она наденет его.
Однако время шло, и настроение Анни менялось… Еще этот запах от волос. Свадьба-то — не настоящая. Жених — не Рафаэль, да и она — самозванка, а не настоящая невеста.
Анни мечтала о конце рискованной авантюры, и в то же время она дорожила каждой минутой. Рафаэль сказал, что любит ее, но он исполнит свое обещание и выставит ее вон, едва все закончится. Анни не сомневалась в этом. И даже побег Федры ничего не изменит.
В час дня (Анни не смогла съесть ни кусочка ленча, который Федра великодушно разделила с ней) колокола начали радостный перезвон, который взволновал Анни, и она в одной рубашке принялась мерить шагами комнату, что-то бормоча про себя.
В половине второго Федра помогла Анни одеться, заколола ей волосы и надела на нее фату. Как они и предполагали, даже лица Анни почти нельзя было различить сквозь тонкую вуаль, а уж волосы, пусть даже немного другого оттенка, все же были достаточно темными, чтобы ввести в заблуждение любопытных.
Когда часы пробили без четверти два, Рафаэль постучал к сестре, чтобы проводить ее в часовню, и Федра быстро скользнула за ширму, а Анни встретила принца.
Он улыбнулся и хотел было приподнять вуаль, чтобы поцеловать сестру в щеку, но Анни отступила назад и покачала головой.
Рафаэль пожал плечами и предложил ей руку.
Вместе с Рафаэлем спускаясь по лестнице и проходя через большой зал, Анни одновременно и сожалела о своем участии в обмане, и упивалась им. Хотя он признался в своей любви и она его любит, им никогда не быть ближе к алтарю, чем теперь. Анни сохранит память об этих минутах на всю жизнь, какой бы длинной или короткой она ни оказалась.
Двор был заполнен крестьянами и слугами, так как семейная часовня не могла вместить всех. Анни покраснела от смущения и удовольствия, когда «подданные» встретили ее неистовыми криками и засыпали цветами.
У двери в часовню Рафаэль остановился и пожал ей руку. Чандлер был уже возле алтаря, рядом со священником и стайкой кузин Федры в розовых платьях.
